– Я не мог ничего сказать, – оправдывался он, когда мы навестили его в тюрьме штата и задали этот вопрос. – Это оборачивалось против меня, у меня появлялся мотив убить Аляску.
– Сколько писем вам послала Аляска? – спросил я.
– Два. Первое я нашел на ветровом стекле машины. Второе – прямо в почтовом ящике родителей.
– А когда вы выяснили, что эти письма отправляла Аляска? До ареста или после?
– Вот видите, – простонал Эрик, не рискуя ответить, – такое впечатление, что, скажи я правду, я сам себя утоплю.
– Хватит врать! – приказала Патрисия Уайдсмит. – Пора рассказать нам все!
– Я это выяснил до ее смерти.
– Когда? – спросил Гэхаловуд.
– За неделю.
Патрисия закрыла лицо руками.
– Видите, – закричал Эрик, – я уже тону! А я хочу только одного – выйти отсюда!
– Тогда говорите правду, черт подери! – велел Гэхаловуд. – Когда точно вы выяснили, что отправляла эти письма Аляска? Мне надо знать все до мельчайших подробностей!
Эрик опустил глаза:
– В тот день, когда случилась та пресловутая ссора на парковке супермаркета. В тот самый понедельник, 22 марта 1999 года, мы про него на днях с вами говорили. Я вам не совсем правду рассказал про то, что тогда случилось.
– Ты нам солгал? – возмутилась Патрисия. – Опять солгал!
– Не солгал, просто немножко выдумал. В тот день и речи не было о том, что Аляска уходит от Уолтера. Во всяком случае, со мной Аляска про это не говорила. Я эту историю прямо тогда придумал, чтобы не говорить, из-за чего мы на самом деле ссорились.
– Так выкладывайте теперь! – рявкнул Гэхаловуд. – Еще чуть-чуть, и я оставлю вас тут гнить до конца дней.
* * *
Правда о 22 марта 1999 года
День клонился к вечеру. У Эрика был выходной, он сидел один в родительском доме. Из гостиной он увидел, как перед домом ненадолго остановилась машина, потом раздался металлический скрежет: кто-то закрывал почтовый ящик. Ему стало любопытно, он подошел к окну как раз вовремя, чтобы заметить отъезжающий черный “форд таурус” Уолтера. Он удивился: разве Уолтер не уехал вчера на отцовском пикапе на конференцию в Квебек? Эрик вышел, открыл почтовый ящик и нашел листок, на котором было написано:
я все про тебя знаю.
Сердце у него бешено заколотилось. Неделей раньше он уже получил такое же послание, нашел его на ветровом стекле машины. И внезапно он понял: это Салли Кэрри! Мстит за старый шантаж. А машину сына наверняка взяла для отвода глаз.
Эрик кинулся в дом, схватил ключи от машины и бросился в погоню, полный решимости нагнать Салли. Вернувшись прошлой осенью в Маунт-Плезант, он боялся, как бы жизнь по соседству с ней не стала для него источником проблем, и не ошибся. Он всегда горько раскаивался в своем тогдашнем поведении, а теперь жалел о нем еще сильнее. Надо найти способ ее обезвредить. Послание уже второе, Салли входила во вкус: бросить его в семейный почтовый ящик значило публично облить Эрика грязью, заставить родителей задавать ему вопросы. Он с бешеной скоростью несся по жилому кварталу. На первом перекрестке “форда” видно не было, тогда Эрик поехал прямо и не прогадал: вскоре он увидел, как черный “форд таурус” поворачивает на шоссе 21. Он решил следовать за Салли на расстоянии: на первой же остановке он ее перехватит и потребует отчета. Но машина не останавливалась – она проехала заправку, потом поворот на Грей Бич и двинулась дальше, пока не свернула к северу, на шоссе 28.
Эрик не отставал и через двадцать минут догнал машину на парковке торгового комплекса в Конуэе. “Форд” как раз парковался. Эрик тоже затормозил и выпрыгнул из машины: надо объясниться с женщиной за рулем. К его великому изумлению, это оказалась не Салли Кэрри, а Аляска.
Он чуть не сел от неожиданности. Аляска, не заметив его, вошла в супермаркет. Эрик встал у выхода, поджидая ее. Когда она вышла с покупками, он бросил ей в лицо:
– “Я все про тебя знаю”!
Она вздрогнула при виде Эрика, но сразу взяла себя в руки.
– Ой, Эрик, как ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
– “Я все про тебя знаю”, – повторил он, помахав листком.
Она отвернулась и хотела пойти своей дорогой. Но Эрик преградил ей путь:
– Думаешь, так просто отделаешься? Нет уж, объяснись.
– Не понимаю, о чем ты, Эрик.
– Я знаю, что это ты клала мне анонимки – то на ветровое стекло на днях, то теперь в почтовый ящик родителей. Если у тебя ко мне вопросы, говори прямо!
* * *
– Дальше все было так, как я вам рассказывал, – продолжал Эрик. – Мы поругались из-за этих писем. Потом заявился управляющий супермаркета, сказал, что вызовет полицию, и Аляска слетела с катушек. Разоралась: “Он вызовет копов, блин! Он вызовет копов!” – и бросилась к своей машине, забыв про покупки. Я не понял, что с ней такое, думал, она хочет уйти от разговора. Схватил пакеты и нагнал ее, когда она уже села в свой “форд”. Открыл багажник, чтобы сложить туда покупки, а на самом деле чтобы ее задержать. Она плакала и вопила: “Дай мне уехать, Эрик!” В таком состоянии она явно не могла вести машину, попала бы в аварию, а я этого не хотел. Поэтому за руль сел я, чтобы отвезти ее в Маунт-Плезант. В эту минуту подъехала полиция, нас быстренько проверили, потом я доставил Аляску домой. Там, как я вам и говорил, я ее спросил про пуловер, который одолжил Уолтеру на рыбалке, и тут она, видно, после всех переживаний, опять на меня набросилась: “Это все, что тебя волнует после того, что мы пережили? Спроси Уолтера”. – “Ты что, хочешь, чтобы я позвонил Уолтеру и рассказал про все, что случилось?” Ну вот, теперь вы все знаете.
– Погодите, – вмешался Гэхаловуд. – Вы подтвердили, что письма вам слала Аляска, но так и не сказали, в чем она вас обвиняла.
– Она меня обвиняла в том, что я убил одну ее подругу.
Повисло изумленное молчание.
– Кого убили? – спросил я.
– Свою тогдашнюю подружку. Помните, я вам говорил, что меня бросила подружка и меня это так подкосило, что я уехал из Салема.
– Да, – кивнул Гэхаловуд. – Продолжайте…
– На самом деле она меня не бросила… она покончила с собой. У нее были большие психические проблемы. С виду она была очень красивая, но на самом деле страшно мучилась. Ее самоубийство меня жутко потрясло. Прямо перевернуло, хоть ничего по-настоящему серьезного между нами не было. Я все время думал, мог ли я ей помешать. Мне надо было любой ценой уехать из Салема. Но куда ехать? Так я и вернулся к родителям. В тот момент мне хотелось просто остаться одному. Я про нее никому не рассказывал, только Уолтеру. Чтобы родители не приставали, я отговорился тем, что меня уволили. А когда после смерти Аляски меня стали спрашивать, почему я вернулся, я в свое оправдание сослался еще и на отцовский рак. Боялся, что из-за писем меня впутают в убийство Аляски. Поэтому сказал себе, что про самоубийство Элинор лучше помалкивать.
– Элинор? – переспросил Гэхаловуд.
– Ее так звали, – пояснил Эрик. – Элинор Лоуэлл.
Мы с Гэхаловудом и Лорен обменялись изумленными взглядами.
– Что такое? – спросила Патрисия, озадаченная нашей реакцией. – Я чего-то не знаю?
– Помните, в пятницу вечером, у Лорен, я упоминал это дело, – напомнил Гэхаловуд. – Девушка пропала, и считается, что она утопилась.
– Да, теперь, когда вы сказали, припоминаю.
– Когда Аляска положила вам на ветровое стекло первую анонимку? – спросил я Эрика.
– За несколько недель до второй. Насколько я помню, в самом начале марта девяносто девятого года.
Я повернулся к Гэхаловуду:
– Это совпадает с эпизодом на заправке, когда Саманта Фрэзер обнаружила письмо, напечатанное Аляской.
Лорен спросила брата:
– Ты говоришь, что Аляска тебя обвиняла в убийстве Элинор. Она подозревала, что ты ее убил, а потом выдал ее смерть за самоубийство?
– Нет, она имела в виду убийство в переносном смысле. Элинор была очень уязвима, Аляска обвиняла меня в том, что я ее психологически истязал. Это была неправда, конечно.
