стала книга Бикхема Свит-Эскотта, изданная Королевским институтом международных отношений в 1954 г. Сэр Джеффри Чандлер в 1959 г. опубликовал «Разделенную землю» (The Divided Land). Его зять Эдди Майерс в 1955 г. опубликовал «Греческий узел» (Greek Entanglement). Даже Свит-Эскотт был вынужден признать, что при англичанах «сопротивление стало почти что преступлением, а коллаборационизм – почти что доблестью». Британский солдат Крис Баркер, согласившийся на интервью для документального фильма, выразил недоумение, царившее среди рядового состава: «Я думал, мы пришли освобождать греков, да только вот оглянуться не успел, как мы сами же их и убивали. А главное, британские парни погибали ради чего-то, что мне вообще было непонятно». Именно это стало источником «негодования».
Николас Хендерсон (бывший сотрудник Форин-офиса) потребовал – и добился – встречи с Айзексом, чтобы лично засвидетельствовать свое недовольство. Ноэль (лорд) Аннан, работавший над проектом закона о вещании, по которому был создан Четвертый канал, и вовсе впал в легкое умопомешательство – это чувствуется по его письму Джейн Гэбриел. Гуру «сильных мира сего» сбросил маску:
Вы либо очень наивны, либо являетесь бесстыдной соучастницей – какой вариант из двух? Ваш сериал о возвращении греческих коммунистов был самой скандальной тенденциозной программой, которую я видел за весьма продолжительный период времени… Подозреваю, вы скажете, что всего лишь нарисовали трагические обстоятельства тех греков, которых вынудили уехать в эмиграцию на тридцать лет… Ничтоже сумняшеся вы изобразили британских офицеров и чиновников либо дураками, либо нацистскими коллаборационистами. Греческая политика очень сложна для тех, кто не знает и не понимает Грецию{165}.
На случай, если его неправильно поймут, Аннан оговаривается, что не имеет никакого отношения к проводившейся американцами политике или к «отвратительным полковникам, которые заточили в тюрьму некоторых моих греческих друзей после того, как пришли к власти». В таком случае уместно задаться вопросом, с какой стати он вообще передал Грецию американцам. Разваливающаяся Британская империя, утопившая Грецию в крови после поражения немцев, вовсе не обязана была поступить именно так. Аннан пришел в ярость, потому что «британские офицеры, рисковавшие своими жизнями на войне, оказались мишенью для клеветы». Но в фильмах критиковали то, чем британские офицеры занимались в Греции, а не «на войне». То, что они выполняли приказы Черчилля и Скоуби, очевидно, но, как всего через год постановил трибунал в Нюрнберге, «выполнение приказов» не является оправданием, которое в будущем может быть принято какой-либо судебной инстанцией. В итоге стороны пришли к неформальному соглашению: Четвертый канал позорным образом пообещал, что «оскорбительный сериал» никогда больше не станут показывать.
В документальном фильме К. М. Вудхаус, возможно, сказал больше, чем было нужно, и позднее пожалел об этом: «Нашей целью было расколоть подразделения ЭЛАС на маленькие группы под руководством британских офицеров связи, подчинявшихся Генеральному штабу в Каире». Причина этого была очевидна. Если бы англичане позволили событиям идти своим чередом, крупная партизанская армия ЭЛАС образовала бы ядро послевоенной греческой армии и поставила бы Грецию под контроль левых сил. «Наши цели были несовместимы…»
С этим могли бы согласиться все стороны. Однако Черчилль был решительно настроен нанести грекам такое поражение, которое сможет послужить примером как для них самих, так и для любого другого, кому придет охота подумать о чем-то подобном. Характерна была его логика: без британской победы мира в Греции быть не могло. То был бандитизм чистой воды.
В ЭЛАС понимали, что британская интервенция представляет собой попытку захвата страны в союзе с королем и правыми группами, которые поддерживали Метаксаса – греческую разновидность Франко и Салазара. Вудхаус подтвердил это в своей манере: «Форин-офису нужна была ситуация, когда никакого сопротивления нет и в помине. Один чиновник из Форин-офиса прямо сказал: "Лучший саботаж – это отсутствие саботажа"».
Трагедия гражданской войны в Греции состояла в том, что в ней могли победить левые силы. Они доминировали на политическом поле страны. Но внутри самого движения Сопротивления базировавшиеся в горах Kapetanios[173] не были достаточно сильны в политическом отношении, чтобы бросить вызов официальным вождям греческих коммунистов. Партизанский лидер Арис Велухиотис был крайне одаренным военным командиром, но он был не Тито. Если нужны аналогии, то по своему темпераменту и ценностям он был гораздо ближе к другому лидеру из другой эпохи – мексиканскому революционеру Эмилиано Сапате. Тот тоже был убит при до сих пор полностью не проясненных обстоятельствах.
На протяжении 1942 и 1943 гг. греческое движение Сопротивления под руководством коммунистов боролось с немецкой оккупационной армией посредством мобилизации масс и партизанских действий. Две всеобщие забастовки в Афинах и Пирее в апреле и сентябре 1942 г. вынудили немцев повысить заработную плату, организовать для рабочих полевые кухни и публично пообещать, что вывоза продовольствия из Греции не будет. Оказывалось и пассивное сопротивление отправке греков на «рабский труд» в Германию. Каждый грек, которого собирались принудить к работе на каком-нибудь немецком заводе, когда его подвергали предварительному анкетированию, оказывался «глухим», «немым» или «неграмотным». Греков угоняли насильно, но количество пострадавших от этого относительно всего населения было намного меньше, чем в любой другой оккупированной стране.
На военных фронтах Сопротивление оказало ценную поддержку союзникам. Бригадир Эдди был направлен Генеральным штабом в Каире в качестве офицера связи при ЭЛАС. Первой акцией, проведенной ЭЛАС после его прибытия, стал подрыв моста в Горгопотамосе, по которому немцы перевозили припасы для войск Роммеля в Африке. И генерал Монтгомери, и генерал Мейтленд-Уилсон публично выразили свою благодарность. Даже Черчилль позволил себе отправить послание, поблагодарив бойцов Сопротивления от своего имени за «ту огромную помощь, которую вы оказываете делу союзников». Послание было отправлено в сентябре 1943 г. За два месяца до того греческое правительство в изгнании, которое находилось в Каире и состояло из монархистов и консерваторов, получило от англичан сообщение, что уничтожение ЭАМ-ЭЛАС является политической и стратегической необходимостью.
Черчилль дал добро на возвращение короля. Рузвельт занял более гибкую позицию, но в целом не возражал. Все было готово для оккупации Афин британской армией и развязывания жестоких репрессий. Преступная природа этого предприятия не была секретом – по сути, это было первым актом того, что позднее станет известно под названием «холодная война». Именно этим объясняется чувствительность лорда Аннана и других сорок лет спустя. Слишком много крови было на руках у Черчилля и британской политической и военной верхушки.
Потребовались определенные усилия для того, чтобы вновь сделать врагом Советский Союз, но надо так надо – и маккартизм[174] в США и его более мягкая версия в Великобритании (при правительстве лейбористов) оказались вполне способны справиться с этой задачей. К этому времени вступили в силу ялтинские договоренности между Рузвельтом, Сталиным и Черчиллем. Состоялся раздел Европы.
Греция была промежуточным этапом на пути к холодной войне. Здесь Вторая мировая война трансформировалась в войну против коммунизма и революции, и ровно то же самое вскоре произойдет в Китае, Вьетнаме и Корее. После поражения Германии включение фашистов в новые армии, сражающиеся за «свободу и демократию», стало политикой Запада. Все они должны были пойти в топку для новых холодных и горячих конфликтов, о которых Черчилль (стоя плечом к плечу с президентом США Гарри Трумэном) громогласно предупредил словами «Над нами опустился железный занавес» в своей знаменитой речи в Фултоне, штат Миссури, 5 марта 1946 г. Она стала идеологическим столпом доктрины Трумэна. После поражения на выборах в 1945 г. Черчилль принял на себя роль мирового государственного деятеля, а опору ему охотно предоставили Трумэн и преемники. Но «особые отношения» всегда были игрой в одни ворота, и Вашингтон время от времени приглаживал взъерошенные перья союзника, чтобы процесс передачи имперской власти проходил в максимально дружеской атмосфере.
В Греции и Югославии, как мы видели, возглавляемые коммунистами группы Сопротивления оказались крайне эффективными и стояли в двух шагах от захвата власти. Гражданская война в Греции все еще продолжалась. Если железный занавес где-то и опустился, то именно в Греции, и человеком, который нажал на кнопку пуска, был Черчилль. За семь месяцев до этого Трумэн нажал другую кнопку. Эта кнопка
