Хорошо».
Я была настолько поглощена этим монологом, что когда мистер Хукер развернулся ко мне на своём вращающемся стуле, я вздрогнула, как если бы меня поймали за подслушиванием. Я думала, он станет меня отчитывать, но он только сказал: «Чем я могу вам помочь, мисс?».
Воодушевленная его терпимостью, я сказала:
«Не хотели бы Вы подписаться на “Бостон Сёрчлайт”, сэр?» – Всё-таки, обращение «сэр» было безопаснее. – «Всего доллар в год».
Я должна была сказать, что это лучшая газета Бостона и т. д., но мистер Хукер не выглядел заинтересованным, как, впрочем, и сердитым.
«Нет, спасибо, мисс, никаких новых газет для меня. Простите, я очень занят». И он начал диктовать стенографисту.
Что ж, всё прошло не так уж и плохо. По крайней мере, мистер Хукер был вежлив. В следующий раз я должна постараться получше произнести свою речь. Теперь я придерживалась сферы недвижимости. О’Лейр и Кеннеди оба были на месте в следующем офисе, куда я зашла, и оба, очевидно, наслаждались минутой отдыха, откинувшись на своих стульях за низкими перилами. И я, преисполнившись, наконец, решимости вести себя, как деловой человек, обратилась ко всей фирме:
«Не хотели бы вы подписаться на “Бостон Сёрчлайт”? Это очень хорошая газета. Ни один бизнесмен не может её себе позволить, я хотела сказать, не может позволить себе обойтись без неё. Всего за один доллар в год».
Оба мужчины улыбнулись, когда я закончила, и я тоже улыбнулась. Мне было интересно, они подпишутся отдельно, или оформят одну подписку на фирму.
«Бостон Сёрчлайт», – повторил один из партнеров. – «Никогда о такой не слышал. Это та газета, что у вас в руках?»
Он развернул газету, которую я ему дала, пролистал её и передал своему партнеру.
«Ты когда-нибудь слышал о “Сёрчлайт”, О’Лейр? Как думаешь, можем мы позволить себе обойтись без неё?»
«Думаю, мы как-нибудь справимся», – ответил мистер О’Лейр, возвращая мне мою газету. «Но я куплю один выпуск, мисс», – добавил он, передумав.
«И я тоже поучаствую в сделке», – сказал мистер Кеннеди.
Но я возразила.
«Это образец, – пояснила я, – я не продаю газеты поштучно. Я оформляю годовую подписку. Она стоит один доллар».
«И ни один бизнесмен не может её себе позволить». – Мистер Кеннеди подмигнул, говоря это, и мы все снова улыбнулись. Было бы глупо не отреагировать на шутку.
«Простите, что не могу продать свой образец», – сказала я, положив руку на дверную ручку.
«Ничего страшного, моя дорогая», – сказал мистер Кеннеди, великодушно махнув рукой. А его партнёр крикнул мне вслед: «Удачи в следующем офисе!»
Ну, дело пошло на лад! С каждым разом люди становятся всё дружелюбнее. Но «следующий офис» я пропустила, там были «Ипотеки и облигации». Я попытала счастья в «Страховании».
«Лучшая газета Бостона, да?» – отметил мистер Томас Ф. Дикс, перелистывая мой образец. «И кто вам это сказал, юная леди?»
«Мистер Джеймс», – без промедления ответила я. «Кто такой мистер Джеймс? Ах, редактор! Понятно. И вы тоже считаете “Сёрчлайт” лучшей газетой Бостона?»
«Не знаю, сэр. Мне гораздо больше нравится “Геральд” и “Транскрипт”».
Над этим мистер Дикс рассмеялся. «Это верно», – сказал он. «Бизнес есть бизнес, но вы говорите правду. Один доллар, не так ли? Вот, держите. Моё имя на двери. Доброго дня».
Думаю, я минут двадцать переписывала имя и номер комнаты с двери. Я усомнилась в своей способности прочитать надпись на простом английском. Что если я ошибусь, и «Сёрчлайт» не дойдёт до адресата, а хороший мистер Дикс останется непросвещённым? Он заплатил за год – было бы ужасно ошибиться.
Ободрённая своей единственной победой, я вошла в следующий офис, не обращая внимания на заявленный на двери бизнес. Я обращалась к брокерам, юристам, подрядчикам и ко всем остальным, в порядке расположения их офисов вдоль коридора, но переписывать адреса мне больше не пришлось. Большинство людей были вежливы. Некоторые отмахивались от меня, как К. Дженкинс Смит. Некоторые сначала выглядели раздражёнными, но в конце беседы вежливо извинялись. Почти все говорили: «Мы заняты», будто думали, что я хочу, чтобы они сразу прочли все выпуски «Сёрчлайта» за год. И напоследок один мужчина сказал мне, что считает, что такое хождение по офисам – неподобающее занятие для девушки.
Я даже опешила от такого заявления. Я и не задумывалась о природе этого занятия. Мне просто нужны были деньги, чтобы заплатить за аренду. Я бродила по многокилометровым каменным коридорам, не понимая, почему это дело считалось недостойным, и всё же не хотела продолжать его, поскольку во мне зародилось сомнение. Поглощённая своей новой проблемой, я столкнулась с посыльным, и, когда я оглянулась назад, чтобы извиниться перед ним, налетела на мягкого, как подушка джентльмена, выходящего из лифта. Я уже собиралась покинуть здание навсегда, когда увидела открытую дверь в офис. Это была первая открытая дверь, которая встретилась мне с утра, а было уже за полдень, и для меня это был знак продолжать. Я не должна сдаваться так легко.
Мистер Фредерик А. Стронг был один в офисе, украдкой ковыряя в зубах зубочисткой. Он только что вернулся с обеда. Он добродушно выслушал меня.
«И каковы ваши комиссионные, могу я узнать?» – это было первое, что он сказал.
«50 центов, сэр».
«Ясно, вот что я собираюсь сделать. Подписка мне не нужна, но я дам вам четвертак».
Если я и не покраснела, то только потому, что это мне это было не свойственно, но мне внезапно перехватило дыхание. В горле застрял ком, на глаза наворачивались слёзы. Прав был тот мужчина, который сказал, что нехорошо ходить по офисам. Меня приняли за попрошайку: незнакомец предложил мне деньги ни за что.
Я не могла вымолвить ни слова. И направилась к выходу. Но мистер Стронг вскочил и остановил меня.
«О, не уходите так!» – крикнул он. «Я не хотел вас обидеть, честное слово, не хотел. Прошу прощения. Я не знал… понимаете… не хотите ли присесть на минутку, отдохнуть? Очень мило с вашей стороны».
Мистер Стронг так искренне извинялся, что я не могла ему отказать. Кроме того, я действительно чувствовала слабость. Я была на ногах с самого утра и не обедала. Я села, и мистер Стронг заговорил. Он показал мне фотографию своей жены и маленькой дочки и сказал, что мне обязательно нужно с ними встретиться. Очень скоро мы разговорились, и я рассказала мистеру Стронгу о Латинской школе, и, конечно же, он спросил меня, не француженка ли я, так всегда поступают люди, когда хотят сказать, что у меня иностранный акцент. Так и зашла речь о России, и
