А. Архангельский (А. А. Амосов)
В дороге
Идёт он усталый, и цепи звенят, Закованы руки и ноги. Спокойный, но грустный он взгляд устремил Вперёд по пустынной дороге. Полдневное солнце нещадно палит, И дышится трудно от пыли. И вспомнил он живо о тех, что пред ним Дорогою той проходили. Тоскою смертельною сжалася грудь, Слезой затуманились очи… А жар всё сильнее, и думает он: «Скорее бы холода ночи!» Нагрелися цепи от жгучих лучей И в тело впилися змеями; И льётся по капле горячая кровь Из ран, растравленных цепями. Но он терпеливо оковы несёт: За дело любви он страдает. За то, что не мог равнодушно смотреть, Как брат в нищете погибает. И долго ему приведётся нести Тяжёлое бремя страданья!.. Не вырвётся стон из разбитой груди Исчадиям тьмы в посмеянье!.. В груди его вера святая царит, Что правда сильнее булата, Что время наступит, оценят ту кровь, Которую льёт он за брата!.. 1878
Я. П. Полонский
Узница
Что мне она! — не жена, не любовница, И не родная мне дочь! Так отчего ж её доля проклятая Спать не даёт мне всю ночь! Спать не дает, оттого что мне грезится Молодость в душной тюрьме, Вижу я — своды… окно за решёткою, Койку в сырой полутьме… С койки глядят лихорадочно-знойные Очи без мысли и слёз, С койки висят чуть не до полу тёмные Космы тяжёлых волос. Не шевелятся ни губы, ни бледные Руки на бледной груди, Слабо прижатые к сердцу без трепета И без надежд впереди… Что мне она! — не жена, не любовница, И не родная мне дочь! Так отчего ж ее образ страдальческий Спать не даёт мне всю ночь! 1878
А. А. Ольхин
Дубинушка
Много песен слыхал я в родной стороне, Про радость и горе в них пели; Из всех песен одна в память врезалась мне — Это песня рабочей артели: Ой, дубинушка, ухнем! Ой, зелёная
сама пойдет! (2) Подёрнем! (2) Ух! И от дедов к отцам, от отцов к сыновьям Эта песня идёт по наследству, И лишь только как станет работать невмочь, Мы — к дубине, как к верному средству. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Говорят, что мужик наш работать ленив, Пока не взбороздят ему спину, Ну, так как же забыть наш родимый напев И не петь про родную дубину. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Англичанин-хитрец, чтоб работе помочь, Изобрёл за машиной машину, А наш русский мужик, коль работа невмочь, Так затянет родную дубину. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Тянем с лесом судно, иль железо куём, Иль в Сибири руду добываем — С мукой, болью в груди одну песню поём, Про дубину в ней всё вспоминаем. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. И на Волге-реке, утопая в песке, Мы ломаем и ноги, и спину, Надрываем там грудь, и, чтоб легче тянуть, Мы поём про родную дубину. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Пускай мучат и бьют, пускай в цепи куют, Пусть терзают избитую спину — Будем ждать и терпеть и. в нужде будем петь Всё про ту же родную дубину. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Мы пируем при блеске огней на балах И шутя мы поём про дубину, А забыли о тех, кто сидит в кандалах Всё за ту же родную дубину. Ой, дубинушка, ухнем!..
и т. д. Но ведь время
придёт, и проснётся народ, Разогнёт он избитую спину И в родимых лесах на врагов подберёт Здоровее и крепче дубину. Ой, дубинушка, ухнем! Ой, зелёная,
сама пойдет! (2) Подёрнем! (2) Ух! Конец 1870-х годов
Неизвестный автор
Похоронный марш
Вы жертвою пали в борьбе роковой Любви беззаветной к народу, Вы отдали всё, что могли, за него, За честь его, жизнь и свободу! Порой изнывали по тюрьмам сырым, Свой суд беспощадный над вами Враги-палачи уж давно изрекли, И шли вы, гремя кандалами. Идете, усталые, цепью гремя, Закованы руки и ноги, Спокойно и гордо свой взор устремя Вперёд по пустынной дороге. Нагрелися цепи от знойных лучей И в тело впилися змеями, И каплет на землю горячая кровь Из ран, растравленных цепями. А деспот пирует в роскошном дворце, Тревогу вином заливая, Но грозные буквы давно на стене Уж чертит рука роковая! Настанет пора — и проснётся народ, Великий, могучий, свободный! Прощайте же, братья, вы честно прошли Ваш доблестный путь, благородный! (1870-е годы), (1890-е годы)
