— Хорош-хорош. Ну перегнул я палку, признаю! — выкрикнул Адриан. — Такой уж я эгоистичный тип! Мне трудно подчиняться приказам! Ты мог бы хотя бы делать вид!
— А в кризисный момент кто будет делать вид? — прорычал Алэйр, глаза которого заполнялись тьмой, а сами тени начали опутывать блондина.
— Эй, парни, если вы не угомонитесь, я вас обоих взгрею! И не только я! — прорычал лысый крепыш в халате пациента, высунувшись из коридора.
А потом увидел Мэнлиуса. Мэнлиус посмотрел на него тоже и в его мозгах что-то щелкнуло. К крепышу присоединились ещё парочка типов. В коридоре слышался шум-гам. Звали стражниц.
Немая сцена.
Мэнлиус кашлянул и слез с Адриана.
— Ну переборщили немного, — а потом выставил палец в сторону пациентов. — Это дела ордена магов! Никто ничего не видел!
Пациенты расширили глаза, закивали как кукольные болванчики и их как ветром сдуло. Адриан отполз от парня к двери.
— Ну как, пришел в себя? — поинтересовался он испуганным голосом. — Или мне помочь?
Мэнлиус вздохнул и сел на кровать.
— Сам виноват — проворчал он. — Позволил лишнего.
Адриан пытался что-то сказать, но не мог, чувствуя свою неправоту. А потом ощутил, как дверь открылась.
— Парни, здесь госпиталь и здесь нужно следить за поведением. Шум запрещён — недовольно произнесла монахиня в сопровождении стражницы. — Или нам нужно больше аргументов?
Обе женщины выглядели достаточно грозно. Даже монахиня, несмотря на внешне хрупкий вид. Впрочем, основным аргументом служила всё-таки стражница, которая положила руку на дежурный жезл. Мэнлиус снова вздохнул и поднялся, а потом поклонился. «Сейчас лучше признать свою вину» — понял он. «Это проще чем пожинать последствия. Тем более лично мне извиняться никогда сложно не было».
— Приношу свои извинения. В произошедшем была моя вина. Этого больше не повторится.
— Эй, не бери всю вину на себя! Я тоже виноват! — Адриан проворно развернулся, встал на четвереньки и склонил голову. — Был не прав, исправлюсь!
Мэнлиус даже удивился такой сговорчивости гордеца. «Да уж, многого я о нём не знаю…»
— Ну что с вами сделаешь, — нервно усмехнулась монахиня. — Готовьтесь на срочное лечение. Мать-настоятельница решила провести его раньше.
Напарники удивлённо переглянулись, предчувствуя неприятности. Вся их жизнь и особенно последнее путешествие развили чутьё на грядущие проблемы. Пока они собирались на это странное лечение, Мэнлиус размышлял над словами напарника и над тем, что с ним делать. А ещё пытался понять, что для него важнее — авторитет или нечто большее?
А ещё Мэнлиус чувствовал, что его тени не желают успокаиваться на все усилия. «Кажется, это будет беспокойная ночка» — подумал он.
За стражницей они следовали по пустым сводчатым коридорам госпиталя. Адриан был рядом, но после непростого разговора с ним рыжий чувствовал себя как никогда одиноко. Коридоры были освещены, но этот свет казался холодным и неестественным. Всё вокруг снова стало восприниматься каким-то ненастоящим и иллюзорным.
Сам же блондин молчал, пытаясь сдерживаться. Пытался он и разобраться в своих чувствах. С одной стороны он понимал, что перегнул палку и посчитал, что сейчас лучше дать рыжему время остыть. С другой стороны у него была своя гордость, так что блондин продолжал злиться на рыжего. Но так же блондин успел привыкнуть к рыжему и рыжий местами в целом ему нравился. Путешествовать с ним было для блондина интересно.
Стражница чувствовала, что между этими двумя что-то произошло, но лезть в чужие дела было не по протоколу. К тому же чувствовала она и странные изменения в Мэнлиусе. Они её пугали, и женщина решила сообщить обо всем матери-настоятельнице. Она ещё не знала, что мать-настоятельница получала соответствующие документы о рыжем.
Боль одиночества заставляла злиться и рыжего. Он прокручивал в голове всё что с ним произошло начиная с того злополучного дня в башне. И понял, что ему надоедает быть жертвой. Злость росла и укреплялась в истерзанной беспокойствами душе парня. Он осознал, что эта злость всегда была для него источником сил и будет полезным подспорьем в дальнейшей борьбе.
«Вот только в борьбе за что?» — подумал Мэнлиус. «За что я должен бороться? Я выполняю задание магистра, но чего хочу сам? Нравится ли мне работать на орден?»
О том же думал и Адриан. И пришел к важному для себя выводу: «Нет, мне не нравится работать на орден. Этот орден однозначно прогнил. Вот только что делать с рыжим идиотом и собственной гордостью? Поодиночке мы не выживем…»
Обоим напарникам казалось, что статуи богов и лики бессмертных с витражей заострённых окон взирают на них с равнодушием. Теперь даже у Адриана появилась тревожная идея: «Что происходит? Мне кажется, или этот мир стал каким-то ненастоящим? Что тогда может быть настоящим? Или это из-за рыжего?»
Но вот перед ними золотые двери лечебной палаты, украшенные барельефами двух известных целителей прошлого. Двери распахиваются, будто призраки прошлого в барельефах распахивают их.
Сама палата была обставлена весьма технологично. Помимо кушетки в центре пациентов здесь были разнообразные устройства для лечения, цилиндрическая камера восстановления, несколько шкафов с устройствами и инструментами, а так же голографические компьютеры. Некоторые экраны служили анатомическими атласами, во всех деталях показывающими устройство человеческого тела. Над кушеткой висела машина со множеством манипуляторов, способных производить самую тонкую работу.
В палате находились три врача, два ассистента для каждого и сама мать-настоятельница.
— Достопочтенная, вряд ли ночное лечение для пациентов можно назвать обычным делом, — мрачно произнёс Мэнлиус. — Что случилось?
— Буду откровенна, Алэйр, ты мне не нравишься, — начала женщина. — Я не люблю людей, которые доставляют проблемы, а твой приезд привлёк внимание начальства к моему госпиталю. Однако ещё больше я не люблю, когда политика вмешивается в мои дела. Полноценно избавить от яда за короткое время мы тебя не сможем, но мы попытаемся замедлить его.
— И к чему такая спешка? — так же мрачно как напарник, бросил Адриан.
— К тому, что вы покинете госпиталь как можно раньше Я договорилась с Селенусом, он выведет вас из города. Наша власть иногда забывается и в таком случае мы предпочитаем помочь простым гражданам.
— Я знал, что вы хороший человек, достопочтенная мать, — вяло улыбнулся рыжий.
— Хоть и пытаетесь строить из себя суровую женщину, — добавил блондин.
— Заткнись, идиот! — рявкнула Петра. — Иначе я встану на сторону начальства! Приказ лечащей команде: сделайте всё, чтобы рыжий идиот как можно меньше страдал от своего духовного яда, а блондинистому идиоту исцелите раны. К четырём часам утра эти двое должны покинуть госпиталь.
— У нас мало времени, но мы сделаем всё что можем, достопочтенная мать! — тут же поклонились врачи.
* * *
В последнее время похождения Мэнлиуса проходили ночью, поэтому он даже отвык от солнечных лучей. Он шёл по утренним улицам города, замаскированным и изменившим внешность с помощью грима. Хотя разум был занят размышлениями о предстоящих задачах, парень не мог не насладиться утренними лучами, даже продолжая ощущать иллюзорность мира. «Надо быть практичнее» — решил Мэнлиус. «Я просто должен радоваться тому немногому что имею». Рассвет только начинался, выдался холодным и было неуютно, но парень радовался даже такому простому зрелищу, как солнечные лучи.
Народу было пока ещё немного, поэтому спокойные утренние улицы города парню нравились больше чем дневные. Парень с любопытством глазел по сторонам, любуясь устремлённой в небеса архитектурой каменных домов Кантериуса. «Приятное чувство. Как будто я турист какой-то. Было бы неплохо так путешествовать и беспокоиться о каких-нибудь мелочах, а не о таких проблемах, как у меня» Встречавшейся страже он показывал пропуск, говоривший о том, что он лишь монах Госпиталя Святого Витуса, спешащий подготовить всё для заключения торговой сделки на нужды госпиталя. Петра продумала даже это и успела подготовить документы, чем ещё больше восхитила рыжего.
