существ регламентируется Указом № 300, согласно которому лицо, контролирующее подобное создание, обязано предоставить полную и всеобъемлющую информацию о…»
«О правилах содержания модифицированных существ»
Информация.
Она во всем. И поступает постоянно. Мозг на самом деле не любит обрабатывать информацию. Он весьма ленивый орган, который предпочитает пользоваться заготовками.
А то и вовсе отсекает то, что полагает лишним.
И первое, чему учат, – использовать всю доступную информацию. Маг-аналитик не будет пренебрегать не только фактическими данными, но и вторым планом.
Просто раньше у Бекшеева не было нужды задействовать и эти способности.
Звуки.
Запахи.
Пахло апельсинами. Едва уловимый, но при том навязчивый аромат, который хотелось стереть с кожи.
Женщина.
На полу.
Поза расслаблена, даже может показаться, что она спит. И лицо спокойное. Она или знала того, кто пришел, и не боялась его, или просто не успела понять, что умирает.
Они пили кофе…
Две чашки. Та, что в мойке, и вторая, на столе.
Двое пили кофе. И чашку одного женщина забрала, а вот вторая осталась. И это как-то связано с остатками кофе, присохшими к блюдцу. На кофейной гуще гадают, кажется. Если так, то эта чашка того, кто был в доме.
Женщина повернулась… Она мыла посуду.
А он поднялся.
И протянул руку. Привычный жест. Знакомый. И пальцы сдавили позвоночник, разрывая и его, и струну спинного мозга. Смерть быстрая.
Он ей не позволил упасть. Удержал, иначе тело ударилось бы о столешницу, и поза была бы иной. Уложил, даже бережно. А в это время…
Кровь.
Откуда?
Или… у Бекшеева вот частенько носом идет, особенно после обращения к дару. А Софья… могла ли она? Могла. Кофейная гуща. Карты. Она пыталась что-то увидеть.
Может, и вышло?
Рядом с тем, кто и был опасен?
Тогда почему он не убил и Софью?
Это важно.
Дар утверждает, что важно. Но Бекшеев никак не может понять чем. Будто что-то донельзя очевидное и простое ускользает от понимания. Что-то такое, что всем известно.
Он переступает через тело. И принимает пару револьверов, стволы которых жирно поблескивают. Их и чистили, и смазывали.
– Телефон по-прежнему молчит. Этому ублюдку повезло несказанно. – Зима подтягивает ремни кобуры. – Хотя… он бы мог и диверсию устроить, но тут буря. Помехи. Камни не любят бурь.
Камни.
Не любят.
– Почему, кстати?
– Ты у меня спрашиваешь? – Ее ледяное спокойствие пугает. – Хотя… это как-то с энергетическими всплесками связано. Они же по сути передают не сам звук, а матрицу. По подобию. Одинцов как-то пытался объяснить, местами мне даже казалось, что понимаю. Там принцип, что в одной части, то и в другой. А звук там или картинка…
– Или сила. – Все постепенно становилось на свои места. – Сила. Камень. Я нашел тот камень… Никанорова его не взяла с собой. Его. И письма. Но в письмах тех ничего особенного. Обычные… про погоду, природу. Кстати, про Дальний ни слова. А вот сам камень уже был родом отсюда. Я не мог понять зачем. Еще и не ограненный, зашлифованный только.
Принцип подобия.
Сила.
Ему нужны были не просто женщины, но одаренные.
Зачем?
Затем, что кровь, насыщенная силой, восстанавливает. Так он считает.
– Идем. – Зима закинула на плечо обрез. – По дороге подумаешь. Кстати… записку.
Записку она оставила на столе, придавив грязной чашкой кофе.
– Отпечатки…
– Обойдемся.
– Суд…
– Ты и вправду думаешь, что этот угребок до суда доживет? – поинтересовалась она с прежним спокойствием.
Машину Зима взяла Сомовскую, ту, которую градоправитель для матушки выделил, может, к слову, не совсем добровольно. Но возражать он, как думалось, не станет.
В окнах дома горел свет.
И…
– Оставайся? – предложила Зима. – Я Тихоню возьму…
– Нет.
Это… глупо. Крайне. А Бекшеев всегда был человеком разумным. Но сейчас почему-то разум отступил, оставив одно желание – разобраться.
Самому.
Самонадеянно. Неправильно. Не вписывается ни в какие процессуальные нормы. Но… он должен. Сам. До конца.
Увидеть.
Понять.
И найти…
За руль села Зима. И выехала, едва не протаранив знакомый уже грузовик.
– Эй, ты чего творишь?! – распахнув дверь, заорал Сапожник. – Ты куда это…
– Магда. В моем доме. Тело. – Зима остановилась резко, так, что Бекшеева кинуло вперед. – И за домом пригляди.
– Доброй охоты. – Сапожник просто вернулся за руль.
– Вот так?
– А как ты хочешь? – Зима не повернулась. Она смотрела вперед, и лицо ее менялось, оплывая. – Фанфары и красную дорожку?
– Но… это неправильно.
– А то. Но ты же здесь. Почему?
– Не знаю. – Бекшеев вцепился в ручку, приваренную над сиденьем. Машину кидало из стороны в сторону. За окном в серой мути проносились дома. Еще немного, и город останется позади. – Наверное, хочу доказать себе, что я не слабак. Что стою чего-то вне… кабинетов.
– А надо?
– Доказывать?
– Ты хорош в том, что делаешь.
– Был хорош. И да, в числе лучших. Уровни брал… гордился. А потом раз, и все… Как… кусок души отрезали.
– Это дар. – Она все же слегка успокоилась.
А дождь усиливался. И по стеклу расползались грязные потоки.
– Дар… знаю. У матушки так же.
– Она…
– Попала. В плен. В полевом госпитале работала. Заведовала. Прорыва не ждали, а он случился. Ну и… не убили. Кровь и вправду ценна, особенно сильная. Но пальцы изломали. Да и не только их. Боль заставляет тело излечивать себя. Раз за разом. И это отражается в крови.
– В крови, – эхом повторила Зима. – В крови… И там тоже кровь была. И на Мишке… Кровь ведь можно насытить. Складывается… кристаллы и кровь.
– Что?
– Способ такой… если надо восстановиться. Срочно. Даже обычного человека можно сделать ненадолго одаренным, если всыпать в глотку порошок альбита. Камни растирали в пыль. Носили с собой. Заставить выпить… и самим можно. Но лучше через кого-то. Хорошо так уровень дара поднимает.
– Я не знал.
– Ну… об этом не особо говорить любят. – Девочка, устроившаяся на заднем сиденье, широко зевнула. – Но тогда да… Смотри, он искал одаренных, как ты сказал. Тянул на остров… А если так, то они могут быть живы.
– Что?!
– Из трупа много крови не выкачаешь. А если потихоньку брать, то надолго растянуть можно. Обездвижить, скажем… И Янка жива должна бы… надеюсь, что жива.
– Янка?
– Пропала. А Отуля беременна. Яжинский – скотина. Выгнал ее. Собирался Янку отдать то ли в жены, то ли так…
– Она же несовершеннолетняя!
– Думаешь, тут это кого волновало бы? Нет, если бы добралась заявление написать, тогда да, скандал. А так… она сбежала.
Зима вцепилась в руль.
Выдохнула.
И заставила себя говорить спокойно.
– Поэтому… пропадали ведь не часто, так? Это же время надо. Списаться. Привязать к себе. Подарочек отправить, убедиться, что
