улыбаться, но улыбка быстро превращается в гримасу. В эту минуту Фейт поднялся и пошел в туалет, где выблевал остатки ягненка. Потом вышел на улицу и вернулся в квартиру матери.
Прежде чем зайти, постучал костяшками пальцев в дверь соседки. Открыла ему женщина примерно одного с ним возраста, в очках и зеленом африканском тюрбане. Он представился и спросил, как здоровье соседки. Женщина посмотрела ему в глаза и предложила зайти. Гостиная очень походила на гостиную матери, даже мебель была похожа. Там он увидел шесть женщин и трех мужчин. Кто-то стоял, кто-то опирался на косяк двери в кухню, но остальные сидели.
— Я Розалинд, — сказала женщина в тюрбане, — ваша мать и моя мать были подругами.
Фейт согласно покивал. Из соседней комнаты донеслись чьи-то всхлипывания. Одна из женщин встала и пошла туда. Когда дверь открылась, всхлипывания стали громче, но, когда дверь захлопнулась, все стихло.
— Это моя сестра, — сердито отмахнулась Розалинд. — Хотите кофе?
Фейт сказал, что да, хочет. Женщина ушла на кухню, а один из стоявших рядом мужчин подошел и спросил, не хочет ли он увидеть мисс Холли, Квинси кивнул. Мужчина отвел его в спальню, но остался стоять за его спиной по другую сторону двери. На кровати покоилось тело соседки, а рядом стояла на коленях женщина и молилась. В кресле-качалке рядом с окном он увидел ту самую девочку в джинсах и черном с желтыми цветами платье. Глаза у нее были красные, и она взглянула на него так, словно впервые видела.
Выйдя из комнаты, он уселся на краешек дивана, занятого женщинами — те перебрасывались односложными репликами. Когда Розалинд вручила ему чашку с кофе, он спросил, когда умерла ее мать. Этим вечером, спокойно ответила она. А от чего умерла? Возраст, улыбнулась Розалинд. Вернувшись домой, Фейт обнаружил, что так и держит в руках чашку с кофе. Он хотел вернуться в квартиру соседки, но подумал, что лучше будет отложить это на завтра. Кофе не лез в горло. Он оставил чашку рядом с кассетами и урной с пеплом матери, а потом включил телевизор, потушил свет и вытянулся на диване. Звук выключил.
Следующим утром, открыв глаза, Фейт увидел экран телевизора — показывали какой-то мультик. Стая крыс бегала по городу и беззвучно голосила. Он взял пульт и переключил канал. Попав на новости, слегка прибавил громкость и поднялся с постели. Умыл лицо и шею, а когда вытерся, понял, что это висящее в ванной полотенце — скорее всего, последнее полотенце, до которого дотрагивалась мать. Он его понюхал, но не почувствовал никакого знакомого запаха. На полке в ванной стояло несколько коробок с лекарствами и несколько баночек увлажняющих и противовоспалительных кремов. Он позвонил на работу и попросил дать трубку начальнику отдела. В офисе сидела лишь его соседка по столу, и с ней-то он и поговорил. Сказал, что не придет, потому что через несколько часов должен отправиться в Детройт. Коллега сказала, что она в курсе, и пожелала ему удачи.
— Вернусь через три или четыре дня, — сказал он.
Потом повесил трубку, разгладил рубашку, надел пиджак, посмотрел в зеркало рядом с входной дверью и попытался — безуспешно — прогнать апатию. Время возвращаться к работе. Положив ладонь на ручку двери, Фейт вдруг застыл и задумался: а не отнести ли домой этот вазон с пеплом? Нет, лучше сделать это по возвращении, подумал он и открыл дверь.
Дома он пробыл ровно столько, чтобы сунуть в сумку досье Барри Симена, несколько рубашек, носков и трусов. Потом сел на стул и понял, что нервничает. Попытался успокоиться. Выйдя на улицу, заметил, что идет дождь. Мимо проезжали такси — ни одного свободного. Фейт повесил сумку на плечо и стал прохаживаться по краю тротуара. Наконец перед ним остановилась машина. Закрывая дверь, он вдруг услышал что-то похожее на выстрел. Квинси спросил таксиста, не слышал ли он то же самое? Но таксист оказался латиноамериканцем со скверным английским.
— В Нью-Йорке каждый день слышишь что-то фантастическое.
— В смысле — фантастическое? — спросил Фейт.
— В этом самом смысле, фантастическое.
Через некоторое время Фейт уснул. Время от времени он открывал глаза и смотрел на здания, в которых, похоже, никто уже не жил, и серые авеню, вымоченные дождем. Потом закрывал глаза и снова засыпал. Проснулся, когда таксист спросил, в каком терминале Фейт желает высадиться.
— Лечу в Детройт, — сказал он и снова уснул.
Впереди двое пассажиров разговаривали о призраках. Фейт не видел лиц, но ему показалось, что они уже в возрасте, им по шестьдесят или по семьдесят лет. И попросил принести ему апельсиновый сок. Стюардесса была блондинкой лет под сорок, на воротнике у нее виднелось пятно, которое она пыталась закрыть белым форменным платком, но не сумела — в запарке платок съехал вниз. На соседнем кресле сидел чернокожий с бутылкой воды. Фейт открыл сумку и вытащил досье Симена. Пассажиры впереди уже говорили не о призраках, а о ком-то по имени Бобби. Этот Бобби проживал в Джексон-три, штат Мичиган, и у него был домик на озере Гурон. И вот однажды этот Бобби плыл в лодке, а она возьми и затони. Тогда он ухватился за бревно, которое плавало в озере, — чудесное! Чудесное бревно! — и принялся ждать, пока не рассветет. Но ночью вода становилась все холоднее и холоднее, и Бобби сильно подмерз, и силы его были на исходе. Он слабел с каждой минутой, попытался привязать себя к бревну ремнем, но, сколько ни старался, ничего не вышло. В пересказе это выглядит просто, но на самом деле очень трудно привязать самого себя к бревну-топляку. Тогда Бобби смирился, подумал о близких (тут пассажиры упомянули какого-то Джига — это с тем же успехом могло быть имя друга, собаки или одомашненной лягушки) и изо всех сил вцепился в бревно. И вдруг увидел в небе свет. Он наивно решил, что это посланный искать его вертолет, и закричал. Тем не менее он вдруг понял, что не слышит шума лопастей — значит, этот свет в небе не вертолет… Через несколько секунд он понял — это самолет. Огромный пассажирский лайнер, который сейчас свалится прямо туда, где он барахтается в обнимку с бревном. Куда девалась его усталость! Самолет пролетел прямо у него над головой. Лайнер горел. И рухнул в озеро буквально в трехстах метрах от него. Послышались два (или больше) взрыва. Тут Бобби захотелось подплыть поближе к месту катастрофы, так он и сделал: погреб, но очень медленно — уж больно тяжело управляться с бревном в качестве спасательного круга. Самолет развалился на две части, одна из них еще держалась на плаву. Пока Бобби греб,
