«У нас тоже есть кокосовая фабрика!»
В этом лагере кормили ничуть не лучше, чем в других, в которых мне доводилось пребывать ранее. Порции рассчитывались таким образом, чтобы не позволить человеку умереть. Легко представить, что бы с нами было, если бы мы не получали посылки из дому. Уже много говорилось о помощи, поступавшей из Германии, но я хотел бы добавить, что эти посылки имели для нас не просто материальную ценность. Они укрепляли наш дух. Они являлись зримым свидетельством того, что о нас не забыли и о нас заботятся не только наши близкие, но еще и многие общественные организации в Германии.
Я вынужден признать, что обыски заключенных являются обычным делом и, вероятно, без них нельзя обойтись, но то, что иногда происходило с предназначавшимися нам посылками, собранными с такой любовью и заботой, как только они доходили до России, заставляло пылать наши лица гневом. Поначалу мы думали, что контролеры просто проявляли любопытство к новым вещам, которые они ранее никогда не видели. Часто красочная упаковка привлекает больше внимания, чем само содержимое, но постепенно у нас сложилось впечатление, что они действуют на основании неких специальных инструкций. Вещи приводились в негодность и могли быть разорваны на клочки или перемешаны так, что в дальнейшем пользоваться ими было уже невозможно. Естественно, русские хотели знать, как такие посылки отправлялись из голодающей Германии, кроме того, по ним они судили о положении дел в тех частях Германии, которые не входили в советскую зону оккупации. Часто они утверждали, что посылки нам отправляли американцы, которые хотели «использовать нас как военных преступников в грядущей войне».
Непонятно, кто мог сказать охранникам, которые традиционно опустошали наши посылки на 1-е Мая и к годовщине Октябрьской революции, такую глупость, поскольку у них зачастую не было времени выяснять, как и почему эти невероятные богатства, которые они находили среди принадлежавших нам вещей, попали к нам. Другое дело были русские, которые общались с нами на протяжении многих лет, вступая по тем или иным поводам в близкие контакты. Постепенно они поняли, что это наши семьи, наши друзья и просто наши соотечественники бескорыстно оказывали нам помощь все эти годы. Кроме того, они знали, каким образом мы были осуждены и в каких условиях содержимся в заключении.
Русские офицеры, которые занимались обучением солдат и охранников, всегда были озабочены их настроениями и образом мыслей. Они часто повторяли утверждение, что американские империалисты и мировой капитализм вынашивают преступные замыслы относительно советского народа, и именно по этой причине нас нельзя освободить и отправить домой. Подобная ситуация оставалась без изменений в течение многих лет, причем она усугублялась тем, что предназначавшиеся нам посылки постоянно попадали в руки людей, которым доставляло удовольствие рвать в клочья небольшие книжечки и уничтожать другие личные подарки, выбрасывая их в мусор. Однако необходимо отметить, что как в этом лагере, так и в других было много русских, которые украдкой и без лишних вопросов передавали то лакомый кусочек, то цветок, а то просто привет тому, кому они предназначались.
Русским все надо было знать – особенно о тех вещах в наших посылках, назначение которых они не понимали. Однажды одному из заключенных в посылке прислали кокосовый орех. Ни один из трех присутствовавших при досмотре советских офицеров ни разу в своей жизни не видел кокосового ореха. Они трясли его и прислушивались к бульканью жидкости, которая находилась внутри него. Ага! Они пригласили лагерного плотника, чтобы он с помощью дрели просверлил в орехе дырочку. Жидкость вытекла. Что было делать? «Это просто консервы!» Один из русских офицеров поспешил уверить в этом других и сказал: «Да, у нас тоже есть такие консервы. Их делают в Ленинграде!» Все трое не могли понять, почему немцы так смеются. По их мнению, они с честью вышли из сложной ситуации. В другой раз они решили, что это просто хитрый способ, используемый немцами для того, чтобы тайком пересылать своим близким виски. Когда кокосовое молочко оказалось на самом деле не водкой, они были крайне удивлены. Они не могли понять, что это «приспособление» является фруктом или орехом, до тех пор пока немецкий доктор не принес медицинскую книгу на русском языке, в которой описывался кокосовый орех и объяснялись его свойства. Согласно одному из утверждений русских в России даже есть завод, на котором производят бананы!
Мы часто сталкивались с ситуациями, когда пожилые русские узнавали, вспоминали вещи, которые их более молодые соотечественники никогда не видели. Конечно, молодежь высказывала свое сожаление по этому поводу. Обычно они говорили: «Да, конечно, сейчас нам трудно, но придет день, когда у нас будет все. И это будет принадлежать только нам, и мы будем не обязаны с кем-нибудь делиться». Мы приходили в замешательство от потрясающего невежества и полного непонимания общего хода дел.
Контакты с западным миром расширили устоявшийся ограниченный горизонт большинства русских и заставили по-новому взглянуть на то, что лежит вокруг. Да, мы постоянно сталкивались с влиянием отживших стереотипов, и в этом не было ничего удивительного, поскольку поездки за границу были запрещены. Находясь под следствием в тюрьме, мы часто с изумлением узнавали, что если кто-нибудь выезжал за пределы страны, то делал это только с целью шпионажа. Во многих случаях одного только факта, что человек выезжал за пределы страны, было достаточно для вынесения ему двадцатипятилетнего приговора. Советский гражданин, по крайней мере до описываемых событий, мог покинуть свою страну только при наличии специального правительственного разрешения. Цензоры нашей почты никогда не забывали об этом малоприятном и давно устаревшем правиле.
В Германии жизнь вошла в нормальное русло. Люди выезжали за границу, и время от времени они сообщали об этом в присылаемых нам почтовых открытках. После этого русские сразу же захотели знать, что наши друзья или родственники делают за границей, например в Америке или в Италии. Затем начинались допросы получателей таких открыток. По каким делам этот человек отправился в другую страну? Что ему там надо? В результате ввели ограничения на количество адресатов, с которыми заключенные могли переписываться. Каждый должен был выбрать только три адреса для переписки, причем эти адреса хранились в его личном деле и сравнивались с поступавшей почтой. Нет слов, чтобы выразить свою благодарность всем тем, кто мне помог. Я провел в лагере почти полтора года, когда однажды ко мне подошел дежурный офицер и сказал, чтобы я готовился к отправке. Через два часа машина для перевозки заключенных уже стояла перед воротами тюрьмы.
На запад – но пока еще не домой!
Этот лагерь находился всего лишь в 20 километрах от прежнего, и обычно его называли «австрийским лагерем». В нем содержались четыреста австрийцев, двести немцев и тридцать испанцев. Старостой лагеря был австриец по фамилии Шамерль. Русский начальник лагеря, имевший звание майора, был очень сдержан, его поведение можно было бы назвать вежливым. В этом лагере я встретил многих старых знакомых. Обменявшись приветствиями, мы отпраздновали нашу встречу.
Как и во всех других лагерях, инвалиды здесь были заняты на хозяйственных работах внутри лагеря. Через три недели меня назначили ночным дежурным. Согласно распорядку в десять часов вечера все должны находиться в своих кроватях. Летом в это время еще слишком светло, и по этой причине многие заключенные не могли уснуть, поэтому они просто лежали на кроватях и курили. Иногда устраивались проверки, и тогда всех зазевавшихся отправляли в штрафной изолятор. Позднее я выключал все лампочки и должен был удостовериться, что нигде не горит свет. В полночь мое дежурство заканчивалось.
Зимой я получил другое задание. Я вырезал деревянные фигурки. До этого я никогда в жизни не держал в руках резцы для дерева, но я старался. Вырезанные мной лошадиные головки, которые использовались в качестве фигурок во время игры в шахматы, вскоре получили всеобщее одобрение. Шахматы были не только нашим самым любимым развлечением в лагере, но и одной из самых любимых забав русских, поэтому деревянные фигурки пользовались большим спросом. Однажды мы вырезали копию одной из кремлевских башен – высотой 75 сантиметров – со встроенными в нее часами. В общем, я был занят работой, которую мог выполнять сидя. Я работал в утренние часы, а после полудня был предоставлен сам себе. За свою работу я получал 40 рублей в месяц. Впервые за все время пребывания в России я получал хоть какие-то деньги.
Во время досуга мы собирались небольшими группами. Используя продукты из посылок, мы могли отмечать праздники, дни рождения и годовщины важных событий. В таких случаях мы обычно готовили бутерброды, а также кофе или чай. Мы рассказывали друг другу забавные истории. Искусство рассказывать истории было доведено до высшей степени мастерства за долгие годы пребывания в тюрьмах и лагерях. Я лично часто рассказывал о различных приключениях, которые мне довелось пережить в мою бытность летчиком, а также о последних днях пребывания в рейхсканцелярии. Естественно, у русских везде были информаторы. И мне запретили рассказывать о событиях в рейхсканцелярии, поскольку они называли это профашистской пропагандой. Естественно, эта тема очень интересовала моих товарищей, поскольку в неразберихе последних дней войны они получали очень противоречивые сведения о том, что там происходило, или же не получали их вовсе. Я всегда старался рассказывать как можно объективнее об этих событиях. Русские часто расспрашивали разных людей о том, о чем им говорил генерал, а они всегда отвечали, что он рассказывал о своем полете в Африку и о других приключениях, связанных с его летной службой. Но наверняка среди моих слушателей встречались настоящие информаторы администрации. Скорее всего, именно благодаря их доносам меня и перевели в «австрийский лагерь».
