Отец Хобб, заткнув рясу за пояс, орудовал дубиной, колотя французов направо и налево.
— Именем Отца, — кричал он, и один француз зашатался с расквашенным глазом, — Сына, — рычал священник, ломая чей-то нос, — и Святого Духа!
Один французский рыцарь пробился сквозь английские ряды, но дюжина лучников, набросившись на его коня, перерубили животному сухожилия и повалили всадника в грязь, где искромсали топорами, тесаками и мечами.
— Лучники! — крикнул граф. — Лучники!
В сечу вступили последние французские всадники, угрожая смести в реку мешанину борющихся тел, как англичан, так и французов, но десятка два лучников, у которых еще оставались стрелы, превратили передний ряд в клубок конских ног и потерянных копий.
Снова прозвучала труба, на этот раз с английской стороны, и вдруг через брод устремились подкрепления и на берегу появились английские всадники.
— Они поддаются! Поддаются!
Томас не знал, кто это крикнул, но это была правда. Французы попятились. Ополчение, из-за множества убитых потеряв вкус к сражению, отхлынуло еще раньше. Но теперь и французские рыцари и латники отступали под яростным напором англичан.
— Просто бейте их! Убивайте! Пленных не брать! Никаких пленных! — по-французски кричал граф Нортгемптонский, и его солдаты, окровавленные и промокшие, уставшие и озлобленные, проталкивались вверх по берегу и рубили французов, которые отступили еще на шаг.
А потом враг дрогнул. Это произошло внезапно. Только что два войска сходились в тесной, кровавой схватке, и вот уже французы побежали, а на брод с южного берега хлынули английские конные латники, чтобы преследовать сломленного врага.
— Боже, — сказал Уилл Скит, упав на колени и крестясь. Рядом стонал умирающий француз, но Скит не обращал внимания. — Боже, — повторил он. — У тебя еще есть стрелы, Том?
— Осталось две.
— Боже! — Скит возвел глаза к небу. На щеках его была кровь. — Какие ублюдки! — злобно проговорил он, имея в виду только что прибывших английских латников, которые топтали раненых, спеша за бегущим врагом. — Какие ублюдки! Они первыми попадут во французский лагерь, ведь так? И захватят всю еду!
Но брод был взят, мышеловка разбита, и англичане переходили Сомму.
Часть третья
Креси
* * *
Все английское войско успело до прилива перейти реку. Кони, повозки, мужчины и женщины — все благополучно переправились, и французское войско, шедшее из Аббевиля, чтобы устроить им ловушку в этом уголке земли между рекой и морем, никого там не обнаружило. Весь следующий день оба войска смотрели друг на друга через брод. Англичане выдвинули на берег четыре тысячи своих лучников, а позади них, на возвышении, выстроились три мощные колонны латников. Однако растянувшиеся на пути к броду французы не стремились переходить реку. Горстка их рыцарей въехала в воду, выкрикивая вызовы и глумясь, но король не позволил никому из своих рыцарей ответить, а лучники, зная, что нужно беречь стрелы, оставили оскорбления без ответа.
— Пусть кричат, — проворчал Уилл Скит. — Крики еще никого не ранили. — Он усмехнулся, глядя на Томаса. — Впрочем, конечно, это зависит от человека. Сэра Саймона они задевают, не так ли?
— Он ублюдок.
— Нет, Том, — поправил его Скит, — это ты ублюдок, а он благородный рыцарь. — Старый солдат посмотрел за реку на французов, которые, похоже, не собирались переходить брод. — Большинство из них неплохо соображают, — продолжил он, очевидно имея в виду рыцарей и знать. — Однажды они схватились с лучниками и научились относиться к нам с уважением, а не считать грязными ублюдками, и это сохранило им жизнь. Но всегда найдется несколько чертовых идиотов. Впрочем, наш Билли не из таких. — Он оглянулся на графа Нортгемптонского, который расхаживал туда-сюда на мелководье, подзуживая французов напасть. — Он настоящий благородный рыцарь. Знает, как убивать проклятых французов.
На следующее утро французы ушли, и единственным признаком их присутствия осталось облако пыли, повисшее над дорогой, по которой они отправились обратно в Аббевиль. А англичане двинулись на север. Их поход замедлялся голодом и хромотой коней, которых люди не хотели бросать. Войско прошло из Соммских болот в лесистую часть страны, где не было ни зерна, ни скота, ни какой-либо еще поживы, а погода, до того сухая и теплая, в течение утра сменилась дождем и холодом. Дождь хлестал с востока, и вода непрестанно капала с деревьев, добавляя людям хлопот. Казавшийся раньше победоносным поход на юг от Сены стал напоминать бесславное отступление. Да так оно и было, поскольку англичане бежали от французов, и все понимали это, так же как знали, что если вскоре не найдут пищи, то ослабеют и станут легкой добычей врага.
Король послал большие силы в устье Соммы, где в маленьком порту Ле-Кротуа ожидал получить подкрепление живой силой и провизией, но порт оказался занят гарнизоном генуэзских арбалетчиков. Городские стены были в плохом состоянии, нападавшие вконец оголодали, и генуэзцы погибли под градом стрел и ударами штурмующих город латников. Англичане опустошили портовые продовольственные склады и нашли стадо быков, собранное для пропитания французского войска, но, когда взобрались на колокольню, не увидели ни одного корабля на якоре в устье реки и никакого флота, дожидающегося их в море. Стрелы, стрелки и зерно, которых так не хватало войску, остались в Англии.
В первую ночь, когда войско разбило лагерь в лесу, дождь усилился. Прошел слух, что король со своими приближенными остановился в деревне на опушке, но большинству солдат пришлось укрыться под мокрыми деревьями, с которых капало, и подкрепиться тем немногим, что удалось наскрести.
— Тушеные желуди, — проворчал Джейк.
— Бывало и похуже, — заметил Томас.
— А месяц назад мы ели с серебряных тарелок. — Джейк выплюнул все на землю. — Так почему мы не даем сражения этим ублюдкам?
— Потому что их слишком много, — устало ответил Томас, — а у нас нет столько стрел. И мы устали.
Войско измоталось в походе до последней степени. Джейк, как и дюжина других стрелков из отряда Уилла Скита, шел босым. Раненые ковыляли сами, повозок не было, а больных, если они не могли идти или ползти, бросали. Жизнь была дерьмом.
Томас устроил Элеоноре и себе убежище из ветвей и дерна. Внутри хижины, где вовсю дымил костерок, было сухо.
— Что будет со мной, если вы проиграете? — спросила Элеонора.
— Мы не проиграем, — ответил Томас, хотя в его голосе было мало уверенности.
