— Понимаешь, для нас было важно попасть внутрь «Джефферсон партнерс». Мы пытались много раз, но ничего не получилось. Слишком хорошая охрана.
— А нельзя было меня попросить?
— Как ты себе это представляешь? «Привет, я твоя мама. Извини, что меня не было двадцать пять лет. Теперь я вернулась и хочу тебя огорчить. Ты ведешь бизнес с мошенником мирового класса, убийцей и негодяем, угрожающим всей стране. И вот я хочу попросить тебя, чтобы ты поставил под удар свою карьеру и все, что заработал, и помог мне его уничтожить». — Бобби Стиллман посмотрела сыну прямо в глаза. — Вряд ли это сработало бы. Нет, Томас, мы должны были показать тебе, на что они способны. Чтобы ты сам это прочувствовал.
— И чего вы ожидали?
— Мы знали, что Джаклин нанесет удар первым. Не Гилфойл обнаружил те показатели. Это сделал «Цербер». Так они называют свой всезнающий и всевидящий мегакомпьютер. Какую компанию ты собирался продать «Джефферсон партнерс»? «Трендрайт». Да, так вот он то же самое, что «Трендрайт» на стероидах. Как бы то ни было, «Цербер» тебя вычислил. Мы предполагали, что они тебя допросят, ну, может, искусственно создадут какие-нибудь проблемы на работе. Будут действовать осторожно — только чтобы ты понял, что они вмешались в твою личную жизнь.
— А потом?
— Потом мы собирались связаться с тобой и рассказать, что это на самом деле значит. Направить тебя. Собственно, тебе и надо-то было просто оставаться самим собой. Ты бы сразу отреагировал.
Болден с укоризной посмотрел на нее в упор:
— По-моему, моей реакции оказалось недостаточно.
— Я… не… — Слова уже были готовы сорваться с ее губ, но она не произнесла их.
— Что? — спросил Болден. — Не ожидала, что они зайдут так далеко? Ты сама сказала: «чтобы я прочувствовал». Знаешь что? Я прочувствовал.
— Я не предполагала, что они способны на такое. Я…
— Ты отлично знала, на что они способны. На это или что-нибудь подобное.
Бобби Стиллман проглотила подступивший к горлу ком. Ее лицо застыло.
— Нет, на этот раз все получилось по-другому. Они зашли дальше обычного. Слишком далеко.
— Это из-за «Короны», — сказала Дженни. — Я прочитала о ней в протоколах.
— Каких протоколах? — спросила Бобби Стиллман.
— Протоколах клуба, — ответила Дженни. — Я нашла их наверху в доме Джаклина. Клуб патриотов — так они себя называют. Фон Аркс из ФБР, Эдвард Логсдон, Джаклин, Гордон Рэмзер, Чарльз Коннолли и Микки Шифф. Они собираются что-то сделать с сенатором Маккой. Она отказалась вступить в их группу. И президент Рэмзер взялся поговорить с ней в последний раз и попробовать ее убедить. Об этом он должен отчитаться на следующем заседании.
— Они собираются убить ее, — произнесла Бобби Стиллман. — Сегодня утром. Во время инаугурации.
— Ты тоже знаешь об этом? — спросил Болден.
Его мать кивнула:
— Мы выбили эту информацию из сканлоновца, которого захватили на Юнион-сквер. Это хорошо. Плохо то, что он не знает, когда точно и каким образом. Только где.
Корона. Бобби Стиллман. Болден приложил руку ко лбу. Теперь все сходилось.
— Вы сообщили в полицию или Секретную службу? — спросила Дженни.
Бобби Стиллман нахмурилась:
— И что я скажу? Как назовусь? Или мне сказать, что я покрываю подозреваемого в убийстве в штате Нью-Йорк? Получается, что у нас убийц уже двое. Почему бы тогда сразу не позвонить в ФБР? Соедините меня с директором Фон Арксом. Ой, я забыла, он ведь тоже в этом клубе.
Дженни в ужасе посмотрела на нее:
— И поэтому мы ничего не сделаем, чтобы остановить убийство?
Бобби Стиллман склонила голову:
— Я не знаю, что тут можно сделать.
Они ехали молча. Валил крупный снег, и фары освещали белую пустыню. Машина свернула на парковую автостраду Джорджа Вашингтона. То тут, то там из-за деревьев виднелся Потомак, широкий, неподвижный и темный. Глядя на воду, Болден искал ответы на свои вопросы.
— Ты не представляешь, чего мне стоило уйти.
Слова прозвучали так тихо, что Болдену показалось, что их произнес кто-то внутри него. Он взглянул на мать.
— Я же твой сын. Ну ладно, ты выкинула из своей жизни моего отца. Но зачем ты выбросила и меня?
— Я была в бегах. Как я могла взять тебя с собой?
— А почему нет? Что могло быть хуже? Ну поймали бы тебя, ну отдали бы меня в приют. В чем разница?
Бобби Стиллман не могла выдержать его взгляд.
— Разница в том, что ты был бы для меня обузой.
— Вот наконец-то я слышу правду!
— И я не хотела, чтоб тебя забрали они. У меня на примете было несколько друзей — людей, которым, как я считала, можно доверять. Я спрятала тебя, но… они предали меня.
— Левый край обороны, — сказал Болден. — Как всегда, лучше не полагаться.
По лицу матери пробежала тень. Вздыхая от гнева, отчаяния и в то же время с надеждой, она заговорила о прошлом. О взрыве «Гардиан Майкросистемс» и убийстве Дэвида Бернстайна. О том, как Джаклин подставил ее и сделал преступницей. О том, как она вынуждена жить, переезжая из города в город, вечно без денег. И наконец, о том, что ее долг — вывести на чистую воду «Джефферсон партнерс» и, разоблачив, положить конец их деятельности.
— Как тебе понять? — сказала она. — Это было безумное время. Мы были охвачены страстью, были такими злыми. Мы верили в идею. А сейчас кто во что верит?
— Но вы так и не вернулись, — заметила Дженни. — И ни разу не написали Тому ни строчки.
— Для него было лучше меня забыть.
— Ты бросила меня не в два года, — сказал Болден. — Мне тогда было шесть. И ты уже стала для меня всем.
— Думаешь, ты бы понял? Способен ли шестилетний мальчонка понять, что значит жертвовать? Дети думают только о себе. Что я должна была сказать? Пора повзрослеть, мой мальчик, есть вещи поважнее кока-колы и маминой улыбки?
Болден покачал головой. Он не ощущал ни потери, ни печали, ни жалости к себе. Эта его часть умерла давным-давно. Он удивился, когда услышал, как она всхлипнула, и увидел, что по лицу матери текут слезы. Она отвернулась, вытирая щеки.
— О господи! — с болью в голосе рассмеялась она, и губы ее дрожали. — Я вела себя ужасно. Я знаю. Тогда я сделала свой выбор и сегодня снова делаю его. Я не позволю Джаклину подменять собой волю народа. А именно этим он и занимается. Он не доверяет нам. Всем нам. Теперь и вы это знаете. Да, я была плохой матерью, и об этом мне напоминал каждый прожитый день. Но я поступила так, как должна была поступить.
Болден протянул ей руку. Бобби посмотрела на нее и перевела взгляд на сына. Их пальцы переплелись, она держала его за руку и уже не отпускала ее.
68
Эллингтон Фиск, агент Секретной службы Соединенных Штатов, прошел через парадный вход в вестибюль Белого дома и обратился к собравшимся:
— Господин президент, сенатор Маккой, мы готовы.
Было десять часов утра, вторник, 20 января — день, когда по решению Конгресса проводится инаугурация. В вестибюле стояли президент и первая леди, их трое взрослых детей и двое внуков, сенатор Маккой, ее отец, сестра и две племянницы. После объявления Фиска вся группа поспешно поставила чашки с блюдцами на стол и направилась к двери.
Четыре лимузина ждали снаружи — бронированные черные «кадиллаки», на капотах которых трепетали звездно-полосатые флаги. Но только второй и третий в этом ряду были предназначены для президента Соединенных Штатов. Броня этих автомобилей могла выдержать прямой удар из гранатомета, а пуленепробиваемые стекла и покрышки — очередь в упор пулями калибра 8,5 миллиметра.
Президент Гордон Рэмзер и сенатор Меган Маккой сели во второй лимузин, члены их семей и гости — в третий и четвертый. Инаугурация начнется не раньше двенадцати, но протокол предписывал вступающему в должность и уходящему президентам посетить Капитолий для утреннего чаепития с лидерами фракций Конгресса. Фиск проверил, что все двери машин закрыты как надо, и, пройдя в начало кортежа, сел в головной автомобиль — темно-синий «шевроле-субурбан», на котором не было ни пуленепробиваемых стекол, ни брони, только стандартные радиальные шины со стальным кордом. Агентом Секретной службы можно, если что, и пожертвовать.
— Томагавк — Индейцам. Направляемся к Капитолию. Начинайте движение. — Фиск опустил рацию и посмотрел на своего помощника Ларри Кеннеди. — Вот оно! Началось. Великий день.
— И вы командуете, шеф, — заметил Кеннеди, уверенно кивнув. — Все пойдет как по маслу.
— Твои бы слова да Богу в уши.
Двенадцать месяцев Фиск трудился не покладая рук, чтобы никакая неприятность не омрачила этот день. Успешность мероприятия такого уровня измеряется тем, как быстро средний американец его забудет. Фиск хотел бы четыре минуты в вечерних новостях, и ни секунды больше. Ларри Кеннеди протянул ему руку, и Фиск крепко пожал ее.
