— Я пришла, Федь, — торопливо заговорила она.
Показалась голова Федьки. Лицо перепачкано кровью, бровь и щека расцарапаны.
— Не смогу сам выбраться, наверное… — тихо проговорил он, — А ты — балда, что пришла сюда.
— После поругаешь. Коль, слышишь меня?
— Слышу, — тут же отозвался Колючий.
— Ого, у тебя поддержка, — попробовал пошутить Федор, но шутка вышла не очень веселой.
Он морщился и из‑за всех сил сдерживался, чтобы не застонать. Таис видела это и чувствовала, как сжимается все внутри от страха. Как сильно ранен Федор? Что если она опоздала? Пришла слишком поздно?
Чтобы выбраться головой вперед из узкого отверстия, Федору пришлось упереться руками в пол. Как раз это у него вышло очень плохо. Он охнул, дернулся. Таис подхватила его за плечи и при скупом фонарном свете разглядела широкие рваные полосы на правом плече и запястье руки. Фактически вся правая рука была здорово подрана.
— Ничего себе, — выдохнула Таис, проглотив комок в горле.
Помогая другу, она чувствовала, как становятся липкими руки. Сколько тут крови… мамочки родные, сколько тут крови…
— Запястье мне удалось перевязать и остановить кровь, — пробормотал Федор, сваливаясь на пол.
Он перевернулся на спину и улыбнулся:
— Пришла все‑таки за мной, мартышка…
Старое детское прозвище, которое Федор дал ей еще на Втором Уровне, теплыми звуками дернуло сердце. Торопливо смахнув навернувшиеся слезы, Таис заговорила громко, прижимая наушник:
— Он жив, я нашла его. Слышишь, Колючий. Попробуем выбраться.
— Руку я перевязал, но что с ногой — не могу понять, — снова заговорил Федор, — видимо, вывих. Или перелом.
— Ты сможешь встать?
— Попробую.
Встать Федор не смог. Вообще. Любой упор на поврежденную ногу вызывал у него крик боли. Он падал вниз, ругался.
— Это бесполезно, — выдохнула Таис, — придется ползти. Или нести тебя.
Она подстроилась под плечо Федора, попробовала помочь подняться. Тот снова закричал от боли, но удержал равновесие. Уперся рукой в стену и с усилием сказал:
— Зря ты пришла сюда. Все равно я не смогу выйти… вот же черт!
— Еще как сможешь. Даже не думай, без тебя я не уйду. И точка.
Внезапно в наушнике зазвучал голос Эммы.
— Ребята, от вашего поворота всего в двух шагах ангар, где находятся диспетчерские рубки. Там вы найдете укрытие, воду. Там можно будет обработать раны Федора. Там есть свет и удобства. Таис, попробуй довести Федора туда. Правда, в рубку придется забираться по лестнице. Мы там были с Колючим и Вовкой.
— А куда идти? — рассеяно проговорила Таис, чувствуя, как Федор становится все тяжелее и все больше наваливается на нее.
— Объясни, что перед тобой? Перекресток? Первый перекресток, да?
— Да.
— Тогда иди в него. Там будет поворот с прямоугольной разбитой лампочкой и разбитым чипом голограммы. Поворачивай в него. Пара шагов — и будут открытые двери в ангар. Посмотри только и убедись, что звуки на твоем планшете работают. Хотя, я знаю, что работают. Я их слышу даже у двери.
— Вы все еще у двери?
— Мы же ждали вас. Давайте, ребята. Попробуйте.
Они двигались очень медленно. Федор держался за стену и неуклюже подпрыгивал, стараясь не наступить на поврежденную ногу. Каждый шаг — как долгий путь. Сквозь темноту, сквозь холод. Но теперь ведь Таис не одна. Она не одна в этой темноте, она нашла Федора. И у них все должно получиться.
Поворот, еще несколько шагов. Слабый луч фонарика выхватил из темноты широкий проем с многочисленными разъемами сбоку. Створки дверей тут, видимо, опускались в пол и поднимались в потолок. Широкие, железные.
— Смотри, Федь, мы почти пришли.
Федор не ответил. Даже не кивнул.
Широкий ангар. Огромный, уходящий в темноту. Устаревшее оборудование у стен. Свисающая лестница сбоку.
— Кажется, мы нашли, — сказала Таис, — слышишь, Эмма? Мы нашли.
— Отлично. Поднимайтесь по лестнице.
4.
Таис знала, что никогда не забудет этот подъем. Всю жизнь будет помнить, как тяжело было помогать Федору подниматься по лестнице. Каждое движение для него было болью и мукой. Каждое движение для нее — тяжестью и отчаянием. Отчаянием, которое она не должна была выпустить наружу.
Нельзя было сдаться, просто нельзя! Вновь и вновь они начинали подъем, до тех пор, пока Колючий в наушнике не велел ей самой подняться вверх и не взять наверху веревку.
— Металлопластиковые тросы. Там они есть. Просто обвяжи Федора и втащи наверх. Он, как сможет, будет помогать тебе.
Так и сделали. С помощью найденного в рубках тросса и удалось затянуть Федора.
В рубках был свет. Тепла не было, но была вода, была удобная кушетка, кресло диспетчера и много еще всякого нужного. И тут было безопасно.
Таис оставила Федора на кушетке и вышла в ангар. На миг ей показалось, что она слышит какие‑то странные звуки. Так и есть. Внизу сидел малыш — фрик, тот самый, которого она встретила в коридорах. Жалобно разевал пасть и щурил глазки. И с надеждой смотрел на Таис.
— Глупыш, ты что, думаешь, что я твоя мама? — спросила его Таис.
На звуки ее голоса детеныш поддался вперед всем телом и еще раз жалобно открыл ротик.
И вдруг Таис осенило. Ведь его мать могла погибнуть. Может быть, именно Таис и снесла ей голову. Потому и заботиться о детеныше некому.
Она слезла вниз, подхватила пушистого малыша под животик и так же быстро поднялась. Детеныш был легкий и какой‑то… теплый, что ли. Он не вызывал омерзения, наоборот. Его было жаль. Почему‑то Таис было жаль детеныша фриков.
Закрыв за собой дверь, Таис опустила зверька на пол. Сейчас, при хорошем свете лампочек она разглядела его белую, густую шерстку и немного вытянутую мордочку. Совсем еще малыш. Сколько ему? Когда он родился? Непонятно. И уже никогда не будет понятно.
Его, этого детеныша зачали не в пробирке и вырастили не в кувезе. Где‑то тут должна быть его мамочка. Или ее нет уже в живых.
— Не мешай только, понял? — сказала Таис зверьку.
— Что это? — спросил Федор.
Он сидел на краю кушетки и одной рукой медленно и осторожно стягивал с себя штаны.
— Да зверек. Без разницы, — Таис оглядела распухшую и посиневшую щиколотку друга и мрачно добавила, — неудивительно, что она болит. Неужели перелом?
Она дотронулась до подошвы, но Федор поморщился и попросил:
— Лучше не трогать.
— Давай, я сниму с тебя и эту пайту…
— Не тяни. Тай, поищи лучше ножницы и разрежь…
Ножницы нашлись. Аккуратно порезав то, что когда‑то было пайтой, Таис бросила окровавленные куски в мусор и оглядела Федьку. Досталось ему хорошо. Правый бок, плечо и руку покрывали глубокие длинные раны. Кое‑что он замотал кусками ткани — порвал собственную майку. Кое‑что все еще кровоточило.
— Швов двести тут надо, — пробормотала Таис, — мамочки, ужас какой…
— Только не говори, что сейчас упадешь в обморок, — еле шевеля языком, проговорил Федор.
В наушнике зазвучал голос Эммы.
— Таис, тебе надо просто обработать все его раны антисептиком, после мазью. Мазь уберет боль и воспаление. После раны закрыть лейкопластырем. У тебя в рюкзаке есть и салфетки на раны и лейкопластырь. И дай ему антибиотик обязательно. И пусть он полежит, отдохнет. Сделай для него и для себя какао с молоком — у тебя должно быть все это в рюкзаке. Поешьте и поспите. Наберитесь сил. После попробуете добраться до выхода. Ты поняла?
— Поняла.
Решительный, спокойный голос Эммы вывел из ступора. Она права, так и надо сделать.
— Эмма велела заняться твоими ранами. Так что, ложись.
— Подожди. Что у тебя есть?
— Сейчас гляну.
Таис скинула с плеч рюкзак, торопливо ткнула пальцем в экран. Молнии разъехались.
— Все есть. Даже парочка чистых пайт для тебя и для меня. Эмма говорила, что тут есть душ и туалет. Приведем себя в порядок.
Федор все‑таки отключился. В момент, когда Таис попробовала размотать тряпки на его запястье, он стал тихо сползать вниз. Может быть, так оно и лучше для него. Так он не будет чувствовать боли.
Столько крови и столько рваных ран Таис видела первый раз в жизни. Иногда ей казалось, что она и сама вот — вот отключиться. В голове шумело. Тошнило и руки дрожали так, что не сразу удавалось расклеить ленту лейкопластыря. Запястье, плечо. Пара не очень больших ран на боку. Даже над коленом широкие следы от когтей. Хорошо, что до сердца Федра эти твари не добрались. Хорошо, что он вообще остался жив…
Наконец, Таис закончила лепить последнюю медицинскую салфетку. Теперь в ванную — отмыться как следует. Руки, правда, она мыла еще до того, как начала обрабатывать раны Федора — Эмма настоятельно велела сначала помыть руки. Сейчас же Таис скинула с себя одежду и забралась в душ. Смыть поскорее пот и кровь.
