— Скажите ему, чтобы он как можно скорее доставил записку инспектору Тарлоу. Если же он будет медлить, то сообщите, что это дело государственной важности. — Я надеялся, что старый терьер Тарлоу обрадуется кости, которую я ему бросил.
Пока Оккам отдавал записку, я пошел к телеграфу, находившемуся в другом конце вестибюля.
Когда мы снова встретились у ворот, я спросил у Оккама, к которому вернулась утраченная бодрость духа, можем ли мы проникнуть на корабль. Он покачал головой, но затем сказал, что иногда использовал для работ старую паровую баржу, стоявшую на якоре в Миллволле.
— У этой развалины нет шансов догнать «Буревестник», — сказал он, догадавшись, что я замышляю, — но если Перри начнет свое путешествие в западной части Лондона, из Пула, то у нас будет преимущество, мы сможем обогнать его по суше, а затем перехватим на воде, когда он начнет спускаться по реке.
Пока мы ехали в кебе, я подробнее рассказал Оккаму обо всем, что услышал через вентиляционный люк. Лишь в этот момент я понял, к чему могли привести амбиции Кэтчпола.
— Человек, который контролирует морские пути, управляет судьбами нации. Если он использует торпеду, чтобы втянуть нас в новую войну с Америкой, то сможет поставить Британию на колени. Соединенные Штаты стали намного сильнее, чем в 1812 году, а наши дела идут сейчас не особенно хорошо.
— И все ради того, чтобы защитить интересы своего бизнеса, будь он неладен! — в ярости воскликнул Оккам. — Да и какой он бизнесмен, обычный подстрекатель! Он сидел среди нас и питался нашими идеями с одной-единственной целью — чтобы использовать их потом наихудшим образом.
Когда мы подъехали к Миллволлу, нашей ярости уже не было предела, нам хотелось лишь одного — во что бы то ни стало сорвать планы Кэтчпола. Это был самый лучший способ отомстить за убийства Уилки и Уильяма. Но проблема заключалась в том, что у нас не было ни малейшего представления о том, как достичь желаемого. Мы лишь знали, что нам необходимо отправиться в плавание по реке.
Почерневшие руины мельницы Оккама уже начали разбирать, и когда мы подошли к причалу, я понял, что их должны были увезти на барже. Всю палубу занимали аккуратно сложенные обломки древесины, почти полностью обуглившейся при пожаре. Мне в глаза сразу бросился железный ящик, в котором когда-то хранилось тело Ады Лавлейс.
— Котлы холодные, — с мрачным выражением лица заметил Оккам, вернувшись из машинного отделения. Он посмотрел на реку и облегченно вздохнул: «Буревестника» нигде не было видно. — Надеюсь, в ближайшее время он не появится.
Почти час ушел на разогрев котлов и выработку достаточного количества пара, чтобы привести корабль в движение. Нам с трудом удавалось сосредоточиться на задаче, поскольку каждые несколько минут один из нас или мы оба переставали бросать уголь в печь и следить за растущим давлением, а поднимались на палубу, чтобы проверить реку. Мимо нас проходили большие и маленькие суда. Все они двигались по воде на парусах или с помощью гребного колеса. Мы не заметили ни одного корабля с винтом. Через полчаса мы отплыли, Оккам направил корабль в сторону канала. Мы решили, что если «Буревестник» не догонит нас, то сами отправимся на его поиски.
На нашу удачу, мы были избавлены от подобных хлопот. Едва мы миновали пристань, как вдали из-за поворота появился корабль. Из трубы валил дым, но на корме корабля не было видно гребного колеса. Оккам уже зарекомендовал себя человеком опытным в морском деле, поэтому я не сомневался в его словах, когда он сказал, что скорость корабля составляла не менее пятнадцати узлов. Но с какой бы скоростью ни шел «Буревестник», двигался он очень быстро, и даже такой далекий от моря человек, как я, понимал, что он стремительно нагоняет нас.
— Будем надеяться, что мы сможем преградить ему дорогу и прижмем к берегу.
Оккам резко повернул штурвал и направился в противоположную от канала сторону. Гребное колесо на корме закрутилось быстрее, когда он открыл клапаны.
— Они не ожидают встречи с нами! — крикнул он сквозь шум двигателя. — Я собираюсь плыть вверх по течению параллельным курсом и попытаюсь прижать его раньше, чем он поймет, что происходит. Если мне удастся повредить его корабль, у него не останется иного выхода, кроме как причалить к берегу.
Достав револьвер, я проверил, полон ли барабан, в глубине души надеясь, что недавнее погружение в воду не причинило ему вреда. У нас было очень мало времени на подготовку, к тому же Оккам велел мне подбросить еще угля в голодный огонь.
— Осторожнее, нас не должны заметить! — крикнул он, когда я выбрался из машинного отделения на палубу. Его тревога была ненапрасной — наши корабли разделяло всего каких-нибудь сто футов, и нас вполне могли узнать. Вытирая платком масло с лица, я как ни в чем не бывало прошел по палубе и спрятался за горой досок. Как я и предполагал, мы плыли по левому борту от «Буревестника» на расстоянии тридцати футов. Но я наблюдал, как мы постепенно приближаемся к нему. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становилась перемена нашего курса. На носу «Буревестника» появились люди, среди них был Перри. Они разгадали наши намерения, стали кричать и размахивать руками.
— Пригнитесь! — крикнул Оккам, резко поворачивая штурвал. Послышался ужасный грохот, за ним последовал оглушающий скрежет, когда тупой нос баржи протаранил корпус парохода.
Обломки досок подбросило от удара, и они пролетели мимо меня как снаряды. Я задрал голову и увидел, как «Буревестник» сильно накренился набок, так что из воды едва не показался киль. Корабль стал заваливаться на правый борт. Мы поцарапали корабль, но пробоины не сделали. Двое мужчин на корме открыли огонь. Одним из них был Перри, который теперь просто не мог не узнать меня. Я ответил двумя выстрелами, но без особого успеха.
Увидев, что мы едва задели «Буревестник», Оккам выместил свое недовольство на штурвале, ударив по нему кулаком и выругавшись. К нашему удивлению, люди на «Буревестнике» не воспользовались удачным избавлением от крушения и не стали продолжать путь по реке. Напротив, пароход развернулся, сделав большой круг.
— Он идет за нами! — крикнул я.
Мы шли стабильным курсом и теперь двигались вверх по течению. Я бросился к рулевой рубке, перепрыгивая через разбросанные по палубе доски.
— Оккам, нам нужно плыть вниз по течению!
Не говоря ни слова, он крутанул штурвал, разворачивая наш корабль, чем привлек к себе внимание других судов, которым пришлось изменить курс, чтобы избежать столкновения. К тому времени, когда мы выровнялись, «Буревестник» уже шел позади нас. Теперь в нас стреляли с носа парохода, и пули впивались в деревянные лопасти гребного колеса.
— Мы сможем оторваться?
Оккам покачал головой и прижался к штурвалу, словно пытался подогнать наше неуклюжее судно.
— Что-то здесь не так, — добавил он, оглядываясь. — Им было бы выгоднее открыть огонь, когда они подплывут к нам поближе. Что они делают?
— Пытаются отстрелить нам колесо? — предположил я, когда с нашей кормы снова посыпались щепки.
— Надеюсь, что нет, — с вымученной улыбкой сказал он. — Иначе им придется преследовать нас до самой Франции. Нам нужно больше пара. Давайте посмотрим, на что способно это корыто.
Я снова спустился в люк и подбросил в топку угля, с трудом веря в реальность происходящего. В моих кошмарах я столько времени проводил в машинном отделении, и вот теперь на самом деле бросаю уголь в огонь. После дюжины лопат стрелка барометра задрожала и поползла вверх. Вернувшись к Оккаму, я сказал, что большего из баржи выжать не удастся. Однако мой шкипер выглядел довольным.
— Она немного прибавила ход, — сказал он, снова оглядываясь. — Мы начинаем отрываться от них. Смотрите, расстояние между нами увеличивается.
— Что вы хотите сказать? — Теперь настала моя очередь удивляться поведению наших преследователей.
— Это значит, что нам удалось повредить их. Наверное, при столкновении повредило трубу или треснул котел. Они не могут плыть быстрее!
Когда смотришь на карту Темзы, то все ее изгибы и излучины имеют сходство с кишечником, свернувшимся в теле города. Эта аналогия особенно уместна, если знать, сколько сточных вод течет в реку. Теперь я осмотрелся по сторонам в первый раз со времени нашего отплытия. Впереди нас ждал самый опасный поворот — у дальней оконечности Собачьего острова, и мы стремительно приближались к нему. По другую сторону острова, за болотами, находилось то, что я и ожидал там увидеть.
Мы обогнули мыс с величественным григорианским фасадом военной академии Гринвича по правому борту, и в поле нашего зрения возник массивный корпус «Великого Востока». Корабль Брюнеля лишь недавно вернулся из Уэймута, где с успехом завершил первое плавание, предшествовавшее его ремонту. Теперь он, как лосось, вернулся домой, чтобы снова плыть по реке, давшей ему рождение. Даже на расстоянии полумили и сквозь шум нашей баржи я слышал глухое рычание трех двигателей, находившихся в недрах гигантского корабля. Гребные колеса стояли неподвижно, однако бившаяся о борт корабля вода указывала ка то, что еще совсем недавно они работали. Корабль несколько минут назад покинул пристань и теперь стоял неподвижно у входа в канал, его нос был направлен прямо на нас.
