Умудренный жизнью Чемоданов подсказывал своему молодому напарнику, что там, где прокатилась война, — все кругом изрыто, исковеркано, выжжено. И все это надо воскресить из пепла. Сколько людей она не вернет в родные дома! Четвертый год она уничтожает самых трудоспособных тружеников, и в тылу люди работают на износ. Как совместить, чтобы после победы восстановить испепеленное войной и дать роздых людям? Наверное, совесть не позволит глядеть бесстрастными глазами на порушенное и обгорелое. Вот и придется опять работать не покладая рук.
— Да я не думаю, что после войны все сложат ладони на коленях и станут умильно глядеть на небо. Оттуда манна не посыпется. Но ведь и сознание людей будет другим. Придем мы с тобой, истосковавшиеся по доброй мирной жизни… Что же, опять горевать станем? Я считаю, радость наступит и счастье. Ведь плохих людей не останется, их война выметет.
— Конечно, дряни на земле накопилось с излишком. И фашистов, и предателей, и злодеев… Несомненно, война покарает их. Но кое-кто по темным щелям попрячется, подальше от глаз людских постарается скрыться. — Чемоданов строже оценивал людей, не считал их одинаковыми.
— Всех найдем…
— Не удастся. Это народ ушлый, не захочет за грехи расплачиваться. Станет себя другой краской красить, даже нас с тобой попробует очернить.
— Ну уж дудки. Ведь ясно, кто какую сторону баррикад себе выбрал. — Чаулин возмущенно привстал.
— Все не так просто. Многие маскировались, другие свидетелей с дороги убрали. Вспомни, сколько здесь, в Норвегии, погибло наших ребят, скольких норвежцев покарали. Ведь кто-то доносил? Их нелегко вывести на чистую воду.
— Так будем их искать, вылавливать и отдавать на суд человеческий.
— Трудно это.
Чемоданов вспоминал довоенные годы. Он сопоставлял то время с сегодняшним и понимал, что безропотно те, кто жил иными принципами и надеждами, из жизни не уйдут, от своих идеалов не отступят.
— И все равно заживем на зависть. Я верю в людей добрых, порядочных. О них читал в книгах, учил в школе. — Чаулин не прятал свою чистую душу.
— Ты прав. Таких людей большинство. Посмотри на нас. Ради чего несем такую тяжелую службу? Для чего каждый день жизнью рискуем? За светлую жизнь сражаемся, потому что верим в нее. Не было бы веры, не шли бы люди на смерть. — Чемоданов приводил Чаулина к мысли, кто станет созидать новую жизнь.
— Я об этом же толкую да и тебя убеждаю.
— Меня убеждать не надо. Я с тобой не спорю. Только думаю, что светлое будущее не поспешит само нам навстречу.
— Долго, по-твоему, оно не придет?
— Не знаю. Не пророк, но времени пройдет немало.
На следующее утро, когда солнце еще едва поднялось, сидевший на вахте Чаулин заметил, что на север, к морским просторам пролетели одна за другой две большие группы вражеских бомбардировщиков и торпедоносцев. Он разбудил Чемоданова, показал ему на гудящие самолеты. Быстро сообщили на базу, какие самолеты, сколько и каким курсом пронеслись над ними.
Через несколько дней Чаулин вернулся к прерванному разговору:
— Помнишь, в прошлый раз ты сказал, что для достижения заветной жизни понадобится много лет. Неужели за пять или за десять годков не возродим все из пепла?
— Это можно сделать. Пройдет совсем немного времени, и люди будут сыты, обуты, одеты. И следов войны не останется, все приберем, почистим, и кров над головой каждый получит.
— О чем же еще беспокоиться? — недоуменно пожал плечами Чаулин.
— Какие сами люди будут.
— Какие… какие… Счастливые. И душа у каждого чистая, раскрытая.
— Чистые души не сами собой появляются, на это время надо. Дома-то построим. А вот все ли жильцы в них порядочными окажутся?
Чемоданов по-отечески внушал своему молодому напарнику, что люди неодинаковы. Одни работают не покладая рук, а другие стараются напрягаться поменьше, а урвать побольше.
— Мы с тобой бессребреники. Когда пошли сюда на задание, все нам для жизни на полгода дали. А торговались мы с тобой, сколько нам за это заплатят? Даже мысль такая в голову не пришла.
— А что еще надо?
— Нам — ничего. Но есть и такие, которые сначала спросят: а что я от этого буду иметь?
— Таких в разведке нет. — Чаулин не сомневался в своих сослуживцах.
— За всю разведку не говори. В нашем кругу не водятся. А в других местах есть. Я их видел и знаю.
— Разве есть такие?
— Есть. Опасные это люди. На языке у них елей, сладко говорят, а в мыслях — темно.
— Что же они смогут сделать?
— Войну мы скоро выиграем. В этом сомнений нет. Но идеальных людей в одночасье не народим.
— Я уже говорил, что фронтовики на свой манер жизнь исправят, с мерзавцами, если те останутся в какой щели, разделаются.
— Хотелось бы… Но это трудное дело. Сознание — штука сложная. Возьми хотя бы собственность. Как ее затронешь — за вилы, за ружье хватаются. Сколько честных людей за нее погубили! После войны не все будут жить в достатке. И кому-то захочется иметь больше, чем у соседа. Он и пойдет на хитрости. — Чемоданов помнил, что случалось, когда кого-то лишали собственности.
— Тем себя и обнаружит.
— Он не настолько глуп, чтобы лезть напролом. Найдет лазейку и будет поживать.
— А межнациональные проблемы. У нас в отряде большинство русских, но есть и украинцы — Михайленко, Лысенко, Григоращенко, Овчаренко, Коваленко… и армянин Джагарьян, и чуваш Толстов, и коми Черных, Артеев, и якут Катаев есть. Вместе в походы ходим, жизнью одинаково рискуем, друг друга из боя ранеными выносим. С норвежцами опасную службу делим, рядом гибнем.
— Так и должно быть. Мы же братья по классу.
— Все намного сложнее. До войны нам казалось, что братья по классу по ту сторону фронта сразу повернут винтовки против своих угнетателей. А вот уже три года воюем. И руки вверх они дивизиями не поднимают.
— Но мы-то ладим!
— Нас в отряде немного. Народы нашей страны связаны общей бедой, за общий дом дерутся.
— Что же, после войны поссорятся? — спросил Чаулин.
— Думаю, до того не дойдет. Будут возрождать страну. Но вера у людей разная, кто верует в Христа, кто в Магомета…
— Думаешь, и после войны будут верить?
— А как же?.. Нынче в церквах молебны за победу служат. После войны станут погибших поминать.
— Теперь за веру не будут резать друг друга. Другая грамота.
— Кто его знает… Иногда в одном общежитии не ладят. Неумело дела пойдут — и ссоры возможны. Ведь не все встали на защиту родины. Армия генерала Власова против соотечественников воюет. Вот мы слушали по радио, что делают украинские националисты, прибалтийские… Передают, будто с Нижней Волги да с Северного Кавказа множество народа переселили. Легко это дело не кончится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
