знакомый и родной запах.
– Пусти уже, – похлопав по спине, пробормотала Грима.
Илька нехотя отстранилась от матери и посмотрела на её тёмный против домашнего огня облик. Грима прошла обратно в дом, как обычно прихрамывая. Илька шагнула следом за ней, сбивая с ног снег, после под крышу нырнул и Ситрик, сняв лыжи. Нойта никак не могла отвести глаз от матери, и женщина, поставив на огонь горшок с водой, привычно опустилась на свою лежанку да уставилась на дочь в ответ.
– Долго нас не было? – проронила Илька.
– Долго, – ответила Грима.
Огонь озарил её лицо, и девушка увидела, что лицо матери осунулось и похудело.
– Седмицы две, – продолжила она. – Тот, который был с раной в ноге, приходил несколько раз.
– Он что-то хотел?
– Не знаю. Я ж не понимаю ничего из того, что он лопочет. Но он быстро смекнул, видать, что ты ушла. Несколько раз принёс мне мясо. А я это, немой и глухой прикинулась. Это он уже, видать, не смекнул. – Грима почесала голову. – Да если б могла, я ему всё равно ничего не сказала. Не знаю даже, куда вы отправились. В самом ли деле к альвам… иль к праотцам. Тролль вас дери!
Она раздражённо плюнула в огонь и вновь смерила Ильку тяжёлым, гневливым взглядом, а после посмотрела уже на Ситрика, сощурившись.
– Всё хорошо, матушка, – прошептала Илька.
Она быстро рассказала матери о том, зачем они ходили, и женщина, морщась, внимательно выслушала её. Илька показала свой новый нож, подаренный Вёлундом, и тогда только лицо Гримы просветлело. Она взяла изящную вещицу в свои грубые, покрытые морозными ранами руки и принялась довольно вертеть ею, ловя на украшении ножен отблески очага. Илька подарила ей и несколько пушистых яблок, унесённых со стола, но Грима решила оставить их на утро. После она осмотрела и тюки трав, что Ситрик и Илька приволокли в её жилище. Недовольно прокряхтела:
– Не дам я здесь молотить да чесать траву. Не надобно мне тут столько пыли! Идите завтра на фермы и там проситесь, да только чтоб не видела я здесь этого больше.
Она улеглась на лежанку, накрывшись одеялами и наконец дошитым плащом Эйно. Подняла голову и вдруг добавила:
– А уж про сейды я тебе всё сказала. Повторять больше не буду. Раз сама себя угробить вздумала вслед за отцом, я у тебя на пути хоть лягу – ты только перешагнёшь да дальше пойдёшь.
Илька виновато опустила голову, пряча глаза. Она села у очага, вытянув озябшие ноги, и сгорбилась, поникнув. Ситрик тоже подошёл к огню, дожидаясь тёплой воды, чтобы смыть с себя пот.
Илька посмотрела на него сквозь пламя и прозрачное марево. Ситрик тоже поднял на неё глаза, выдержав её взгляд. Сев ближе, Ситрик протянул ей изрисованную рунами руку, как тогда за столом, и Илька снова вцепилась в его горячие пальцы. Она почти ничего не знала о нём, но за столь короткий срок этот странный парень успел стать ей родным.
– Как высохнет лён, пойду проситься на фермы, – прошептала она, не желая будить засопевшую мать.
Ситрик кивнул ей, соглашаясь.
– Я помогу тебе, – ответил он.
В то хмурое и необычно тёплое зимнее утро, когда лён высох и запросился на мялицу, Илька поднялась первой. Остальных же разбудил внезапно пришедший Хирви, принёсший Гриме битую гусыню. Илька открыла ему дверь, чему лесной воин несказанно обрадовался, точно нойта приходилась ему старой знакомой.
– Ты где была, курочка? – неожиданно ласково спросил он.
– Собирала травы у лесных духов, – не таясь ответила нойта, чем повергла Хирви в трепет.
– Под снегом?
– Нет, у них было лето.
Хирви прошёл в жилище, учтиво кланяясь растрёпанной со сна Гриме и бросив недоверчивый взгляд на Ситрика. Не теряя времени, Илька показала гостю травы, разложенные для просушки, и спросила, может ли она попасть на какую-нибудь из ферм, где есть нужные ей инструменты. Хирви легко согласился, с удивлением рассматривая зелёные стебли лапчатки и подсохший лён, которым был устлан весь пол жилища.
Дождавшись, когда Илька и Ситрик поедят, мужчина отвёл их на ферму с большим амбаром, за забором которой в расчищенном поле стоял чёрный овин.
Илька проглотила ком в горле, рассматривая высокую деревянную ограду и торчащую за ней крышу дома. Прежде здесь жила семья Свейна, юные внучки которого любили гадать вместе с Илькой, оставляя в бане послания иль подношения для духов. Вместо Свейна ворота открыл незнакомый мужчина, чьи длинные волосы были заправлены за пояс, а борода – заплетена в косу. Хирви тепло приветствовал мужчину и назвал его Артту, а после представил Ильку.
– Наслышан-наслышан, – протянул Артту. – Ты спасла моего младшего брата.
– И мою мать, – добавил Хирви. – Она была так слаба, что, боюсь, без чар нойты вряд ли бы выжила.
– Что хочешь теперь проси! – произнёс Артту, улыбаясь гостье.
Хирви рассказал мужчине, с чем пришли, и тот впустил их. Илька пугливо заглянула в дом, где помимо нового хозяина обосновалось несколько воинов. Они сидели у очага, чиня и мастеря стрелы и луки. За их широкими спинами со стола убирала беловолосая служанка. Илька пригляделась, заметив в ней что-то знакомое.
Ситрик стал у прохода, прислонившись спиной к стене. Он не хотел, чтобы кто-то из воинов увидел его. Лицо его было мрачно.
– Решили, что будет с Ве? – внезапно спросил мужчина у Хирви, когда тот поздоровался с обитателями дома.
– Мы достроим город в заливе. Оттуда будет удобно торговать. Здесь же, как и думали, город сожжём дотла и посадим новую рощу, чтобы задобрить Хийси.
– Верно-верно, – протянул новый хозяин фермы. – Незачем здесь оставлять людей. Место нехорошее.
Служанка повернулась, собрав со стола грязную посуду, и Илька встретилась с ней взглядом. Девушка посмотрела сначала на Ильку, удивлённо и растерянно, а после на Ситрика. Деревянные миски с грохотом посыпались из её рук.
– Растяпа! – прикрикнул Артту, гневно тряхнув заплетённой в косу бородой, а после обратился к Хирви, жалуясь: – Никчёмная она. Толку от неё никакого. Ещё и речь мою разуметь не может. Сам не пойму, чего я её не пришиб.
– Оставь пока, – нахмурился Хирви.
Служанка расторопно бросилась подбирать с пола миски. Повезло ей, что ничего не раскололось.
– А что вы сделаете с пленными? – спросила, осмелев, Илька, не отрывая взгляда от суетящейся служанки.
Хирви и Артту, услышав её тонкий голосок, хмыкнули.
– Часть принесём в жертву весной, другую оставим служить. Тех, что покрепче, продадим другим руости. Тебе не стоит беспокоиться, курочка, ты не наша пленница. – Хирви улыбнулся.
– Весной? –
