Тем не менее оно того стоило. Я делаю глоток горячего чая, который специально себе приготовил. Нам всем не помешает немного отвлечься.
– Давай просто попробуем, – предлагает Юна. – Саймон рассказал мне о ваших догадках, и кое-что я помню довольно хорошо. – Вампирша смотрит на возлюбленного. – После смерти Антиноя отец изменился. Стал путешествовать еще больше, а если возвращался в Рим, то занимался своими строительными проектами. Я обрадовалась, когда он предложил мне отправиться с ним в Иудею. Мне бы очень хотелось увидеть замок Святого Ангела. – Она поворачивается к Джибрилю, а затем к Саймону. – Когда мы выдвинулись в Иудею, был готов только мост.
– Позже прогуляемся по городу, – обещает Саймон.
– Хорошо. Тогда начинай. – Выпрямившись, Юна уверенно смотрит в глаза Нефертари.
В течение пары минут ничего не происходит, что меня не удивляет. Нефертари проникает в воспоминания вампирши, и найти среди них нужное будет непросто. К тому же Юна сама его забыла. Внезапно воздух над головами обеих девушек начинает мерцать, а потом проявляются образы. Я смотрю на Сета, взгляд которого прикован к Нефертари. Он единственный бессмертный в комнате, способный читать мысли. Впрочем, на этот раз он не только их читает, но и визуализирует для всех нас. Наверняка для Сета это невероятное напряжение. На лбу у него выступает пот.
По мощенным мрамором улицам Римского форума прогуливаются сенаторы с семьями и слугами. Уже наступил вечер и солнце клонится к закату. Вдоль рынка спешат две женщины. В одной легко узнать Юну. На ней простое белое платье, волосы аккуратно заплетены. Пожилая женщина быстро тащит ее за собой.
– Твой отец желает тебя видеть, – ругается она. – Он посылал за тобой два дня назад.
– У меня было много дел, Германа, – откликается Юна. – Не тяни меня так. Он вернулся из последней поездки несколько недель назад и даже меня не навестил.
– Он император и никого просто так не навещает.
Юна вырывает руку из хватки женщины.
– Я его дочь, а не кто-то. Его единственный ребенок.
– Значит, тебя обрадует решение позволить тебе отправиться с ним в Иудею, – широко улыбается Юне ее собеседница. – Ты всегда об этом мечтала.
– Он возьмет меня с собой? Он правда возьмет меня с собой? – Юна хлопает в ладоши, а потом складывает их перед грудью.
Ее детская радость вызывает у меня улыбку. Знай девушка, что ее ожидает и что больше она никогда не увидит Рим, наверное, убежала бы сломя голову. Картинка меняется.
Ночь. По темной тропе Юна едет верхом рядом с пожилым мужчиной. Справа и слева от них простирается лес. На мужчине красный, расшитый золотом плащ. Должно быть, это Адриан. Перед ними скачут два преторианца[13]. За ними следует повозка, а позади я замечаю еще двух солдат. Для непроходимой местности они едут слишком быстро. Очевидно, опасаются преследования, но кроме них вокруг никого нет. Одна из лошадей спотыкается, и всадник падает.
– Дальше, – приказывает император. – Не останавливаться ни при каких обстоятельствах. Мы едем дальше.
Уже светает, когда они достигают поместья. У лошадей идет пена изо рта, а Юна, спешившись, едва держится на ногах. Дрожа всем телом, она опирается на своего коня.
Адриан не дает ей перевести дыхание. С каменным лицом он велит мужчине, управляющему повозкой, ехать по мощеной дорожке.
– А вы караульте, – дает задание солдатам, и те занимают позиции у входа.
– Я скоро вернусь, – говорит Юне отец. – Следи, чтобы возница не притрагивался к ковчегу.
Кивнув, Юна пешком идет за повозкой. Ей все еще приходится цепляться за поводья лошади. Прежде чем свернуть за угол, она оглядывается на Адриана. Солдаты преклоняют перед ним колени. Император достает из-за пояса кинжал и без колебаний перерезает горло первому из них. Затем второму и третьему. Юна пытается закричать, как вдруг рот ей закрывает чья-то рука и утаскивает в кусты.
– Соберись, дитя. Твой отец нуждается в тебе. Потом я дам тебе кое-что, чтобы ты все забыла. – Схватив Юну за плечи, женщина слегка ее встряхивает. – Жди его в повозке.
Это старуха из первого видения. Никто из нас не произносит ни слова. В повозке спрятан ковчег. Адриан забрал его из тайника в горах и убил людей, которые ему помогали, не желая оставлять свидетелей.
Нефертари бросает взгляд на Саймона. Когда тот кивает, картинка вновь меняется. Поразительно. Никогда раньше не слышал о подобном даре. Как ей удается так целенаправленно находить воспоминания, хотя сама Юна о них даже не подозревает? Глаза Сета стекленеют, лоб залит по́том.
Юна лежит в шатре на яркой кушетке. Сквозь открытый полог льется солнечный свет. Пейзаж снаружи безжизненный, вдалеке можно различить руины. Юна мечется во сне, ее определенно лихорадит.
– Я больше ничего не могу для нее сделать, – заявляет стоящая возле Адриана старуха. Кто она такая и какую роль играла в жизни Юны?
– Обрати ее и забери с собой, – произносит Адриан, и лишь в тот момент я замечаю еще одного мужчину. Платон! Сделав шаг вперед, он смотрит на Юну.
– Зачем мне это делать? – спрашивает он у императора. Тот берет в руки платок и вытирает испарину со лба дочери.
– Ты должен обратить ее и спрятать в геенне. Пообещай мне.
Прищурившись, Платон переводит взгляд на него.
– Хорошо, – чуть погодя отвечает философ. – Я обращу ее и позабочусь о ней.
Он не обещает взять ее в геенну. Затем вампир садится рядом с Юной и поворачивает ее голову, чтобы открыть себе доступ к сонной артерии.
– Хватит, – глухо просит Саймон. – Достаточно.
Образы мигают и гаснут. Никто из нас не успевает пошевелиться, а он уже бросается к Юне и усаживает ее к себе на колени. Вампирша прячет лицо в изгибе его шеи.
– Спасибо, – шепчет она. – Мне не хотелось заново это переживать.
Я тоже сел бы к Нефертари. Она не так расстроена, как Юна, но, кажется, все равно выбита из колеи.
Энола протягивает Сету стакан воды и тихо с ним переругивается. Эта визуализация отняла у него слишком много сил.
Юна часто моргает и все еще выглядит сбитой с толку.
– Я снова вспомнила эту ночь. Тогда я думала, что умру. Мы ехали так быстро и по такой тьме. Отец был убежден, что нас преследуют. Он почти всегда был твердо в этом уверен, но той ночью стало гораздо хуже. Ему постоянно казалось, что кто-то собирается его убить.
– Неудивительно, если учесть, как ушли из жизни Тит и Домициан, – комментирую я.
– Кто та старая женщина? – неуверенно интересуется Нефертари. – Она дала тебе что-то, чтобы ты забыла ту ночь.
– Это Германа,
