− «Ваня, Ваня, Ва-аня!» Я вглядываюсь в ее лицо, но вместо него там лишь размытое пятно с застывшей восковой улыбкой.
«Ты мой особенный, удивительный мальчик. Я так люблю тебя»
«Я тоже тебя люблю, мамочка! А куда мы идем?»
«Не мы. Ты. Помнишь, что обещал мне раньше? Настало время исполнить обещание. Ну же, пока папа не вернулся…»
Она что-то просит сделать, но я не слышу, что именно. Мне страшно и весело одновременно. Пальцы колют невидимые колючки, в носу щиплет. Немного хочется плакать. Так всегда, когда она говорит этим привычным, ласково-настойчивым тоном.
Мама всегда должна быть довольна.
«Ты можешь. Ты ведь хочешь защитить мамочку? Просто постарайся»
«Стараюсь»
«Ну же»
Требовательности в ее голосе становится больше. Но ведь мне и так тяжело! Она не понимает? Зачем мучает меня?
«Я не понимаю, чего ты хочешь»
Она молчит. Я стараюсь сильнее, на лбу выступает испарина, соленая, но и немного пряная тоже, и мне не нравится ее вкус.
«Странно, почему не выходит?» шепчет мама нервно «Должно же выйти. Ты ведь особенный, ты обязан (пусто) ты можешь (пусто) его!»
«Голова болит!»
«Ерунда, скоро пройдет. Напрягись!»
«Почему именно я должен быть особенным? Надоело! Я устал… Мама-а…»
Она резко приближается.
В тот день от нее пахло дикой вишней и звериной шкурой. И я боюсь поднять глаза. Словно вид рассерженной матери мог превратить меня в каменную статую, отравить чем-то неправильным и гадким. А я не хотел меняться или видеть перемены в ней. В детстве такие вещи кажутся слишком реальными.
«Что я должен сделать, чтобы ты отстала, объясни?» канючу я, размазывая сопли по горящему лицу. В висках неистово стучит кровь.
«Сделай то, ради чего ты был рожден на свет, поганый стервец», отвечает Нигол, стискивая руки на моей шее….
Лиса едва коснулась моей руки, как я со всхлипом дернулся и открыл глаза. Она едва успела увернуться, иначе бы мы точно столкнулись лбами.
− Эй, совсем плохо, да? − обеспокоенно спросила она, кусая уголок пухлой губы. С последней нашей встречи охотница стала убирать отросшие почти до пояса косицы под красную повязку, начав еще больше походить на предков-разбойников.
− Сны… снова…
− Вернулись, наконец? На, попей.
Лиса протянула свою флягу с живой водой, и я залпом выпил больше половины. Глотку жгло. Я вспомнил: такой разговор с матерью действительно происходил когда-то в детстве. Но почему опять она? И при чем здесь лжепророк?
− А неплохо вы с Радогостом придумали. Теперь сможешь набраться сил, и никто не подставит, − заметила девушка, усаживаясь на пол и сладко потягиваясь. − Я, кстати, видела твой меч. Он невероятен. Как будешь выкручиваться?
− В смысле? − Голова совсем отказывалась работать.
− Ну, ты же не Рад, этой махиной скорее руку себе оттяпаешь. Длинные клинки не для тебя.
− Сейчас все для меня, что позволит прожить чуть подольше. Тем более наставник пообещал научить с ним обращаться. А пока надо найти подходящее для этого место.
− Тут рядом есть неплохие пещеры, − мгновенно подсказала Лиса.
− Велес показал?
− Угу. Он мне мно-ого чего показал. Ты знал, что среди богатырей есть поляница? − этого я, разумеется, не знал. − Она может одной рукой поднять телегу с конем в придачу. А настоящего змея видел? Издали от чужеземца не отличишь!
− Постой. Погоди-ка, − Я резко встал, придерживая тяжелую голову пальцами. − Ты и его видела? Кто позволил?
− А мы тайком. Велесу чего боятся: он не настоящий смаг, наказать сильнее, чем сейчас, у Братства не выйдет. Как думаешь, а плененный змей такой из-за человеческой крови? Вроде искаженца, да?
− Кто знает… − Я и раньше слышал об особой любви огнедышащих бестий к человеческим женщинам. Их похоть была так велика, что облик змеев претерпел значительные перемены; большинство из них уменьшились и утратили способность летать, другие перестали дышать ядом.
− И они все были в курсе.
Лиса вмиг стала серьезной. Сжала мою потную ладонь крепкой хваткой, притянула к себе.
− Послушай, ты должен пообещать мне стать осторожнее. Эй, я серьезно! Кто-то рассказал о твоем приезде когану и жителям Кейбы, и это важно. Возможно, среди нас есть предатель.
− Не думаю. Предатель знал о предсказании и обо мне за год до случившегося. Походит разве что верховный наставник Симеон.
− Он не мог, − ужаснулась Лиса.
− Не мог, − почти согласился я. Вспомнил свой сон и осторожно спросил, боясь прослыть безумцем: − Скажи, как думаешь, а не мог сам Нигол это сделать?
Она фыркнула:
− А ему зачем? Тебе же лишняя поддержка.
Лицо лжепророка, требующего выполнить свой долг, все еще стояло перед глазами.
− Просто… Все так хорошо складывается. Он появляется на пирушке прямо перед княжеской семьей, кучей богачей и правителей младших народцев. И князь начинает нам верить. Потом его послания прямо вынуждают меня действовать. Я еду на Восток, как послушный пес, где мне уже готовы вручить волшебный меч из легенд и поставить во главу войска смагов. Быть может, я просто утомился с дороги. Но это странно, Лис. Очень странно.
− Хочешь сказать, что Нигол мог это заранее спланировать. Допустим, − Она старалась принять мою версию за правду. Очень старалась. − Но зачем такие сложности? Для какой цели?
− Это, конечно, звучит глупо, но… Возможно ли, что он хочет самолично создать образ героя и спасителя?
− Вроде такого, которым легко будет управлять?
− Да. А потом с легкостью его сокрушить. Разрушив тем самым любые надежды на спасение человеческого рода.
− Бедный, − только и сказала Лиса. − На тебя слишком многое взвалили.
Да, бедный я, бедный. Герой с арбузной головой, поставленный на видное место, чтобы распугивать мертвых «ворон».
***
Прежде чем начать обучение, мы с Радогостом были вынуждены съездить в Чарган, договориться с богатырями.
Жителей потихоньку выводили из города всю ночь. Когда мы проезжали через центральные ворота, то увидели удаляющуюся цепочку женщин, несущих кувшины с водой. Их бодрый вид указывал на то, что для них это не первый и, возможно, не последний раз. В княжестве Кейба нельзя пренебрегать осторожностью.
Однако узкие улочки не опустели. Наоборот – между покрытых глиной домов развесели тряпичные украшения, мимо сновали люди в ритуальных масках Хорошего улова, Большой красноперки и Мрачноликого. Вовсю готовились разнообразные яства. Оставшиеся жители действительно собирались отмечать праздник уходящей осени.
Это будет их последним праздником, скользнула по самому краю сознания неприятная мысль. Да пошла ты, брыкнулся
