***
Всё возвращалось: все воспоминания, чувства и чаяния Ван Со, вроде бы угасшие за время его отсутствия в Сонгаке. Угасшие, но не сгоревшие дотла. Да и это угасание ему только казалось…
Ван Со убедился в этом с беспощадной ясностью, когда его самого пронзила боль, которую испытывала Хэ Су в сумасшедшей хватке Чонджона.
Он чувствовал её. До сих пор воспринимал, как часть себя самого, а быть может, после долгой разлуки ещё глубже и сильнее. И что с этим делать – понять не мог. И не знал, куда себя деть от охватившего его смятения.
Как иначе объяснить то, что он оказался в полночь на озере Донджи, на их лужайке, где каждый камень, каждое облако самшита, каждая струна камыша хранили столько воспоминаний, эмоций и слов, что Ван Со стоял у воды, ошеломлённый всем этим, не в силах сопротивляться?
Как иначе объяснить то, что Хэ Су появилась за его спиной и, когда он обернулся, встретила его взгляд со спокойной уверенностью, что он будет здесь?
– Уходите, не дождавшись меня? – спросила она с мягким упрёком, хотя в голосе её сквозила горечь. – За два года вы ни разу не появились тут. Неужели вы действительно забыли меня?
– Да, – выдавил из себя Ван Со, упорно не поднимая на неё глаз. – Сегодня я забрёл сюда случайно.
Сказав это, он пошёл прочь, но не сделал и нескольких шагов, когда Хэ Су догнала его и обняла, прижавшись к его напряжённой спине. Это прикосновение ожгло Ван Со и заставило его замереть в невыносимом желании ответных объятий.
– Но я вас не забыла, – тихо говорила Хэ Су, и её голос, в который, словно нити дождя, вплетались отзвуки слёз, связывал Ван Со по рукам и ногам, заставлял путаться мысли и сводил на нет всю его прежнюю решимость держаться от неё поодаль. – Побудьте со мной немного, прошу вас. Неужели я не заслужила хотя бы такую малость?
Мольба Хэ Су звучала в каждом вздохе, каждом движении рук, что сжимались в кольцо, не давая Ван Со пошевелиться. Его окутало давно забытое, но от этого не менее желанное тепло – тепло её тела, её любви, от которой он тщетно пытался заставить себя отказаться. Он стоял и каждой клеточкой ощущал учащённое биение её сердца, что стучало так близко от его собственного, отзывавшегося на призыв таким же неистовым стуком.
Ван Со не сомневался: Хэ Су слышит это, слышит и не верит ни одному его слову.
А ведь когда-то он точно так же умолял её не уходить отсюда, побыть с ним, утешить хотя бы своим присутствием и молчанием в его объятиях. Тогда он, впервые прижав её к себе, просил горячим шёпотом: «Только миг… Побудь со мной… Мне так плохо…»
Как давно это было! И было ли вообще?
А рука сама тянулась к её сомкнутым ладоням – коснуться, накрыть, не отпускать…
Но Ван Со сжал пальцы в кулак, чувствуя, как при этом на его шее будто затягивается петля.
– Хорошо ли вы спите, Ваше Высочество? – продолжала Хэ Су, прильнув к нему в отчаянном порыве. – Хорошо ли питаетесь?
Не это ли он мечтал услышать, погрузившись в искреннюю заботу, как в парную воду, нагретую ласковым солнцем?
– Вы всё ещё злитесь на меня?
Если бы он только мог…
Ван Со проглотил душившие его слёзы.
Побыть бы с ней ещё минутку! Ещё хоть немного постоять, оттаивая в тепле её объятий и слов, щемящей нежности и обманчивой надежды…
Он позволил себе выждать ещё три стука сердца, а потом поднял руку и решительно разорвал замок пальцев Хэ Су, сплетённых у него на животе. И уходя, ощущал всей кожей её тоску и любовь, о которой грезил столько лет, а теперь отвергал сам, казня себя и проклиная.
Но всё возвращалось, просачиваясь в истерзанную душу Ван Со независимо от его стремлений и усилий отрицать и не думать…
И вслед за полночью он встретил полдень на том же самом месте, перебирая драгоценные воспоминания, как редкие жемчужины в шкатулке.
Он вновь видел, как Хэ Су смеётся, будто весенняя синичка: «У меня всё хорошо. Вы же здесь! Так разве я одинока?» Вновь ловил её в свои объятия в шаткой лодке… Вновь просил позволения поцеловать её… Вновь целовал, признавшись ей в любви, и слышал ласковый шёпот: «Больше никогда не забывайте эти слова…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он смотрел на притихшую воду и улыбался своим воспоминаниями, касаясь их с трепетом и необоримой грустью. А образ Хэ Су не исчезал перед его внутренним взором, как его наваждение, как жизненная необходимость.
Как и она сама, печально вздохнувшая за его плечом.
– Остановись! – предостерегающе воскликнул Ван Со, едва Хэ Су шагнула ему навстречу. – Нам лучше не видеться больше.
Знал – если она опять коснётся его, как минувшей ночью, если обнимет и заговорит, он не выдержит.
Каким-то непостижимым звериным чутьём Ван Со уловил неожиданную угрозу, услышал хищный треск натягивающейся тетивы и, подняв глаза, заметил стрелу, нацеленную в Хэ Су. А в следующее мгновение уже падал на камни, сжимая любимую в своих объятиях и чувствуя, как в его руку повыше локтя вонзается дикая боль.
С трудом осознавая, что он только что сделал, Ван Со встретил неверящий взгляд Хэ Су, которая дрожала в его руках, целая и невредимая, лишь донельзя испуганная. А её глаза были так близко, что он отчётливо видел собственное изумление в расширившихся от страха зрачках.
Он успел! И спас её снова.
Вот только…
Неловко выпрямившись, Ван Со ощутил, как его руку ядовитой змеёй обвивает боль: стрела задела его, ужалив пусть и вскользь, но весьма глубоко и сурово: сквозь его пальцы, пачкая ткань рукава, обильно сочилась кровь.
– Ваше Высочество, что с вами? – вскрикнула Хэ Су, потянувшись к его ране, но Ван Со оттолкнул её и весьма вовремя: перед ними на лужайке появился Чонджон в сопровождении Ван Вона и целой свиты придворных и служанок.
Значит, это король выстрелил в Хэ Су: перед глазами Ван Со мелькнуло его сосредоточенное лицо за остриём стрелы на тетиве, а вслед за этим виски проломила тревожная догадка: увидев их вдвоём, Чонджон вполне справедливо усомнился в том, что их чувства угасли, несмотря на то, что за эти два года они не виделись и не написали друг другу ни слова, о чём ему исправно докладывали шпионы. Разумеется, король захотел проверить, не напрасно ли держит на привязи своего свирепого пса. Ведь если рабов время от времени пороть, они будут работать только лучше.
– Мне казалось, я теряю сноровку, – ухмыльнулся Чонджон, невозмутимо глядя на то, как Ван Со и Хэ Су поднимаются на ноги. – Вот я и решил убедиться, что это не так.
Он прищурился и поинтересовался:
– Ты ранен?
Так невинно, будто и не стрелял только что в беззащитного человека. Своего родного брата.
– Всего лишь царапина, – отозвался Ван Со, чувствуя, как нестерпимо горит рука.
– Ой, надо же, – всунулся Ван Вон, бесцеремонно тыча пальцем в них с Хэ Су. – А вы двое, оказывается, всё ещё мило общаетесь!
Его гаденькая улыбочка подсказала, кто подал Чонджону эту жестокую идею, а может быть, и лук со стрелами.
– Если убьёте придворную даму ради забавы, – отчеканил Ван Со, – пойдут слухи.
– И правда, – согласился король, притворно вздыхая. – Нехорошо выйдет. Я не подумал.
И он ушёл, неприкрыто радуясь своей выходке.
– Будь осторожен! – бросил Ван Со вслед направившемуся за Чонджоном Ван Вону.
– А я-то тут при чём? – хмыкнул тот, но по его бегающему взгляду было понятно: Ван Со не ошибся в своих предположениях.
Девятый принц продолжал выслуживаться и лебезить перед королём, как паршивый шакал без чести и достоинства.
Поморщившись от боли и бросив последний взгляд на Хэ Су, Ван Со поспешил прочь, убеждая себя в том, что она не догадалась о его истинных чувствах, хотя всё в нём кричало об обратном.
Значит, ему оставалось только одно – покинуть Сонгак. И чем быстрее, тем лучше.
Однако намереваться – это одно, а осуществить – совершенно другое. И никому не известно, как Небеса смеются, забавляясь людскими надеждами, стремлениями и планами.
Несмотря на то, что Ван Со собирался выехать обратно в Сокён на следующее утро, он не смог сделать это ни назавтра, ни днём позже: рана на руке никак не заживала и, казалось, только ширилась и терзала его всё сильнее.
