бы поднажать…
Я перешёл на вторую передачу, затем на третью, изо всех сил давя на тугую педаль акселератора. Мотор рычал и завывал, но ускорялась машина тяжело и неспешно. Как ни крути, «уаз» — грузовичок-внедорожник, а не «Феррари». Гонки — не его стихия.
— Давай, конёк, миленький, ещё чуть-чуть! — Сквозь зубы приговаривал я, вцепившись в руль. — Ещё капельку!
Словно вняв мольбам, Деревянный Конь подпрыгнул и резко ускорился. Как оказалось, не по своей воле. Ряд круглых сквозных дыр в задних дверях свидетельствовал, что проскочить-то мы успели, но куротур нас всё-таки настиг.
Вот черз! Кто бы мог подумать, что эти массивные твари способны так быстро бегать⁈
Новый удар показал, что неприятности только начинаются.
Машина дрогнула и завиляла по дороге. Заскрипела раздираемая обшивка. Зазвенели, рассыпаясь, стёкла.
Чёрный птицезверь скакал тяжёлым галопом, пыхтя как паровоз. Почти поравнявшись с нами, он далеко вытянул шею и ловко клюнул правое переднее колесо. То с громким треском вывернулось, подломилось и осталось лежать где-то посреди Большака.
Несчастный «уазик» опасно качнулся, пьяно вильнул и, не слушаясь руля, на полном ходу слетел с тракта.
Прогрохотал между стволами толстых сосен, едва вписавшись и срезав о них боковые зеркала.
Проломился сквозь густой подлесок, с корнями выдирая кусты малины и ежевики.
С рёвом выскочил на маленькую круглую полянку.
Пропахал землю оторванным бампером.
Остановился, уткнувшись в старый могучий дуб.
Заглох и с жалобным скрипом завалился на правый борт.
Приехали…
Очнувшись от короткого шока, я осознал вдруг, что сижу на чём-то твёрдом и до ужаса неудобном, а на шее у меня экзотическим воротничком висит Бася.
— Уй… Забодай меня… — Сдавленно прохрипело снизу.
Чем-то до ужаса неудобным оказался Дурак. К счастью, вполне целый и почти невредимый. Правда, помятый немного. Мне тоже удалось отделаться всего лишь незначительными царапинами и лёгкими ушибами.
— Киса, ты как? — Спросил я, стаскивая пушистое чудо с шеи и осторожно ощупывая.
— Ой, живая вроде, — пискнула Бася, вырываясь. — И, кажется, целая. Давайте скорее выбираться отсюда! Не думаю, что эта тварь так легко оставит нас в покое. Они на редкость упорные.
Мы быстро, но осторожно удалили остатки лобового стекла и вылезли наружу. Испуганная киса тут же прыгнула на дерево и вскарабкалась почти на самую верхушку.
— Лезьте сюда! — Мяукнула она сверху. — Быстро! Зверь где-то рядом! Я слышу его!
Ваня отбросил прихваченный по инерции молот, уцепился за нижнюю ветку могучего дуба, подтянулся и исчез в густой листве.
— Сеня, ты чего застрял? — Беспокоилась кошка. — Давай-давай, залезай скорее!
Я же стоял и молчал, не в силах отвести взгляд от останков Деревянного Конька.
Лёжа на боку, с выбитыми окошками и выпавшими фарами, с оторванным колесом и рваной обшивкой, он напоминал сейчас несчастное погибшее животное. Зрелище грустное и печальное настолько, что у меня к горлу подступил комок, а на глаза навернулись непрошенные слёзы.
Бедный мой «уазик»! Ты верно служил нам, но так и не нашёл свою самочку…
Со стороны дороги послышался грузный топот. Захрустели ветки под широкими копытами. Затрещали кусты, раздвигаемые могучей тушей.
— Сеня, берегись! — Крикнули сверху. — Он уже здесь!
Грустные мысли тут же смыло волной адреналина.
Что делать? На дерево лезть поздно, тварь легко смахнёт меня и с наслаждением растопчет. Остаётся одно: храбро спрятаться!
Метнувшись за ствол, я выхватил из кармана Копыт и затаил дыхание, прислушиваясь.
Топот, хруст и сопение слышались уже совсем близко.
Судя по звукам, птицезверь прошёлся по поляне, пару раз клюнул остатки «уазика» и, убедившись в полной неподвижности врага, довольно закудахтал.
— Не бойся, Сеня, он сейчас уйдёт, — ободряюще крикнул Дурак с безопасной верхушки.
Заслышав его жизнерадостный голос, куротур на миг затих, затем злобно вскрикнул, затопотал, и вдруг безо всякого предупреждения заглянул за дерево.
Только теперь я осознал, насколько же эта тварь огромна.
В метре надо мной нависла птичья голова размером с большой семейный чемодан, вооружённая полудюжиной острых грязно-белых шипов и внушительным загнутым клювом. Никогда раньше не замечал, что у петухов такой жуткий хищный клюв! Да и вообще, не воспринимал кур серьёзно, исключительно как бульонный набор на вкусных ножках. А оно вон что выходит: увеличь птичку до размеров быка, и ещё неизвестно, кто будет кудахтать последним…
Мясистая бородка и серьги горели алым цветом, словно боевое знамя. На меня яростно уставился круглый оранжевый глаз с бездонной чёрной дыркой зрачка.
Не успев даже испугаться, я размахнулся и изо всех сил двинул пташку Копытом промеж рогов.
Точнее — хотел двинуть.
Куротур дёрнулся, и удар пришёлся вскользь, зато свинцовая гирька намертво застряла между шипами. Кожаная петля соскользнула с руки, едва не вывихнув кисть. Чёрное крыло легко сбило меня с ног и отшвырнуло в сторону, словно тряпичную куклу. На редкость неприятное ощущение!
Прокатившись по земле, я чуть ли не на четвереньках подскочил к лежащему «уазику» и щучкой нырнул в переднее окно. Выломав перегородку, пробрался из кабины в салон и затаился под сваленными в кучу матрасами.
Осторожно ощупал себя. Переломов нет. К имеющимся ушибам и царапинам добавилось ещё несколько, плюс неглубокий порез от осколков стекла.
Ничего, до свадьбы заживёт. Если, конечно, благополучно выберемся из этой переделки.
Под руку попался берендеевский кулон.
Интересно, почему не началось превращение? Обычно оно срабатывало в экстремальных ситуациях, а сейчас почему-то дало сбой. Жаль… Мог бы перекинуться и повыдергать пёрышки обнаглевшей куроговядине.
Хотя, судя по полученным от Яги данным, с куротурами не рискуют тягаться даже настоящие медведи. Значит, проснулся, наконец, инстинкт самосохранения! Лучше поздно, чем никогда. Сделала бы птичка из меня большой пушистый хот дог. Или шерстяную отбивную котлету…
Тем временем птицезверь, потеряв меня из виду, яростно бушевал на полянке. Раза три проскакал туда-сюда с грозными трубными криками, затем снова обратил внимание на машину. То ли сделал какие-то свои куриные выводы, то ли просто нуждался в объекте для вымещения злобы.
Два удара клювом, и сверху посыпались остатки стёкол левого борта. Спасибо матрасам — защитили от новых порезов. В окнах на фоне чистого вечернего неба замаячила порядком поднадоевшая птичья башка.
Да он угомонится или нет⁈
Похоже, что нет.
Как там говорил стражник? «С фургоном зверь бодаться не станет»? А вот фигушки! Подолбив бедный «уазик» клювом, куротур принялся исступлённо колоть его рогами.
Чтобы не попасть под вылезающие отовсюду шипы, я сжался в комок, загородившись лежаками. Спасибо Ване за
