– О чем это вы тут тарахтите, а? – раздался из темноты грубый голос Ящика. Совсем рядом.
Светка осеклась, посмотрела на мать. Неизвестно, как давно он выполз из зарослей, слышал что-нибудь или нет.
– Это ты? Чего так долго?! – резко выкрикнула Елена Николаевна.
Ящик включил фонарь, прошел к машине, оттолкнул Светку, открыл багажник, закинул туда лопату.
– Ты что, оглох? Что с пацаном? Он сказал что-нибудь?
– Да ничего он не сказал.
Ящик громко захлопнул крышку. Посветил в лицо Елене Николаевне, Светке, всмотрелся с подозрением.
– Убери, придурок, – сказала Светка.
Ящик ткнул фонарем ей в подбородок, развернул к себе.
– Трахаля твоего я прикопал, – сказал он. – И тебя прикопаю, если что. Поняла?
Он сел за руль.
– Погнали!
Они ехали неизвестно куда, просто – куда глаза глядят, подальше от ментов и вообще от людей. Дорога становилась все хуже, указатели попадались все реже, огни селений давно пропали с горизонта. Машины попадались редко, да и то все старые корчи с подслеповатыми фарами. Настоящая глухомань. Даже радио ловилось с помехами, хрипло каркало на волне местных новостей. Ящик вцепился в руль и, ссутулившись, гнал машину вперед.
– И что теперь? Так и будем в молчанку играть? – нарушила долгую паузу Елена Николаевна.
Отмахав еще пару километров, Ящик наконец разлепил рот:
– А чего говорить с вами, дурами…
– Куда мы едем?
Он утопил газ почти до предела. Барахло в багажнике будто ожило и непрерывно гремело на выбоинах..
– Подальше отсюда едем… Без разницы. Поставим палатку у какой-нибудь речки. Сховаемся до утра. А там дальше погоним.
Елена Николаевна вцепилась в поручень над дверью.
– А что с денежной бабкой?
– Забудь. Пацан сложился на раз. Язык в задницу – и двинул кони. А гестапо разводить времени не было… Не знаю я, где его бабка… Скорей всего, ее вообще не существует…
По радио стали передавать новости. Ящик сделал погромче, но, как назло, прием совсем пропал, голос диктора превратился в вой. Он двинул кулаком по панели, и радио смолкло.
– Значит, ни денег теперь, ни дома, едем фиг знает куда, – мрачно констатировала Светка.
– Точняк, – процедил Ящик сквозь зубы. – И бензин почти на нуле.
Он прошел закругление дороги, не убирая газ, по обочине встречной полосы.
– И все, блин, из-за тебя, твари малолетней… И твоего сопливого дружка…
Светка хмыкнула:
– А на хрена нам бензин, если на первом повороте мы все равно в кювет ляжем? Так хоть не взорвемся. Может, даже трупы опознают…
– Заткнись, дебилка.
Заправку чуть не проскочили. Может, указатель был сбит, может, Ящик просто не заметил, распсиховался. Потом уже увидел красно-белые огни в зеркале заднего вида. Развернул машину, срезав бампером березку на обочине. Хорошо, не убил никого.
Это была старая заправка, еще советских времен. Ни броских автоматов, ни ярких прожекторов, ни кафе, ни магазина, ни заправщика в фирменном комбинезоне. Три покоцанные серые колонки – с соляркой, с девяносто вторым и девяносто пятым. Ржавая бытовка с надписью «Касса», под тусклой лампочкой, рядом переполненный контейнер, утонувший в мусоре, который не убирали, похоже, с восьмидесятых годов, в стороне – дощатая будка туалета. И ни души.
По привычке проклиная кого-то, Ящик прогремел наконечником в горловине бензобака и лениво направился к кассе. Мамочка пошла в туалет. Цифра взяла из бардачка сигареты Ящика и закурила, пока мать не видит. Отошла подальше от машины, встала за деревом. Убогая заправка оказалась для них оазисом в пустыне. Инопланетным кораблем, который вдруг взял и спустился неизвестно откуда, чтобы завтра им не пришлось топать на своих двоих. Цифра сразу подумала, что здесь какая-то засада. Им просто дико повезло, так в жизни не бывает. Она посмотрела на небо, увидела огромную полную луну в оспинах кратеров. Луна была похожа на рожу убитого Ниндзи. Ящик стучал в окно кассы и ругался. Очевидно, оператор спал. Три светящиеся точки отделились от шоссе и с характерным жужжанием направились к заправке.
Это были байкеры на мотоциклах. Двое проехали к колонке, третий заметил Цифру, остановился.
– Охренеть, какая хиппа зачетная! – обрадовался он. – Тебя как звать-то, красавица?
Цифре байкеры не нравились по жизни. А эти в особенности.
– Ты лучше спроси, сколько мне лет, – бросила она. – А то залетишь по совращенке, на зоне гребнем кукарекать придется.
Байкер сперва остолбенел, потом как-то напряженно хохотнул.
– Так ты что, малолетка? Да еще приблатненная? А почему одна тогда гуляешь?
– Да не одна я. Здесь отчим и маман крутятся, машина вон стоит, – пояснила она. – Ты бы, мужик, отвалил лучше, в самом деле. Отчим у меня контуженый, может с фигли чего поубивать как бы.
– Так может, в другой раз встретимся, без отчима? – Байкер осклабился. – Телефончик оставь, я тебе потом…
Он не договорил. Послышались крики, мат, удары – рядом с кассой кто-то кого-то бил.
– Ну вот, типа того, началось, – сказала Цифра и потушила сигарету о ствол дерева. – Контуженный на всю голову, я ж говорила.
Но она ошиблась. Ящик на этот раз никого не убивал. Убивали его самого. Громадный бородатый байкер зверски лупил его громадными кулаками, на одном из которых что-то тускло блестело.
– Узнал меня, сука?!! Узнал, спрашиваю?!! Падла вонючая, получай!!!
Бац! Дыц! Ящик боком отвалился от кассы. Отвалился и рухнул. Морда в крови. Бородатый подпрыгнул и своими сапожищами приземлился на грудь поверженного врага. Ящик гулко охнул, но не треснул пополам и не помер, а перевернулся и пополз в сторону.
– Ты чего, Борода? Стой убивать! – метнулся к ним второй байкер.
– Отвали, Клим, не лезь! – проорал бородатый, на ходу пиная ползущего Ящика. – Это тот самый лядский хрен, который меня тогда на заправке спалить хотел заживо! Я его сразу узнал!
– Да ёлкин сук! – поразился Клим. – Тот самый?! Вбить в говно гада!
– Хватай его за скальп! Король, где ты там? Греби сюда!
Клим одним прыжком очутился возле Ящика, воткнул колено ему в спину, приподнял голову за волосы. Борода ударил его по лицу ногой, потом стал молотить сапогами по груди. Ящик чем-то хрустнул и взревел, как бык. Он чувствовал, что его не просто бьют, его забивают, как он совсем недавно забивал чужого пацана. Сейчас его убивали.
– Сейчас я тебя тем же бензином спалю! Я его специально набрал на той заправке и всегда вожу, в бак не заливаю! Клим, давай, неси горючку!
Цифра уже поняла, кто это такие, – она узнала бородатого. Тихонько отошла подальше в тень. К счастью, собеседник потерял к ней интерес и переключился на текущие дела. Он бросился к друзьям, отстегнул от багажника мотоцикла двухлитровую пластиковую канистру.
– Ну что, с Днем Пожарника, сука! – бородатый принялся откручивать крышку.
Цифра завороженно наблюдала за происходящим. На освещенном красно-белом пятачке заправки замешивалось что-то страшное… И чертовски притягательное, от чего невозможно оторвать глаз. Ящика сожгут заживо, поняла она. А потом – что? За кого примутся потом?..
В ночном небе висела голова убитого Ниндзи. Если он видел происходящее, то должен быть удовлетворен…
Она не заметила, и никто не заметил, как из туалета выскочила Мамочка – разъяренная фурия, придерживающая расстегнутые джинсы, белые страшные глаза, – метнулась к машине, выхватила из багажника ружье.
Вспышка. Выстрел. Бородатый резко крутнулся на месте, словно хотел поймать кого-то, прячущегося за своей спиной. С тошнотворным звуком что-то посыпалось, полилось из его живота на асфальт. Он описал полукруг, споткнулся и упал лицом вниз, шлем отлетел в сторону, обнажая лысую голову.
Вспышка. Выстрел. Клим успел повернуться, выставив вперед руки с открытыми ладонями, будто хотел поймать заряд. Даже что-то крикнуть успел. Но заряд не поймал, согнулся и упал, будто его разрезало пополам.
Застрекотал мотор. Король, бросив канистру, вскочил на мотоцикл, рванул с места.
