Я игнорирую изумлённо вздёрнутые брови Дейна, после чего тот поворачивается и следует за мальчиками и Дэвисом. Не доверяя своему голосу, я просто замираю, полагая, что отсутствие движения вперед является достаточным ответом.
— Так здорово увидеть тебя, — его голос хрипит.
Я глубоко вздыхаю, на мгновение прикрывая глаза, и стараюсь стереть с лица все эмоции, закрывая сердце на замок. Медленно оборачиваясь, я сохраняю на губах мнимо спокойную улыбку, напоминая себе его слова, сказанные тем самым днём. Вся сила его разрушительного эффекта обрушивается на меня, когда я встречаюсь с ним глазами.
— Тебя тоже, Ас.
Он сидит на краю стола, одной ногой упираясь в сиденье стула перед ним, и крутит в руках свои солнцезащитные очки. При взгляде на него моё сердце сжимается, но я знаю, что могу получить лишь часть его, а не всё, что мне нужно, целиком. Я иду к нему, химия между нами неопровержима, и меня тянет к нему как магнитом. Я робко улыбаюсь, пытаясь держать свои эмоции в узде. Останавливаюсь прямо перед ним, мои пальцы свербит от желания дотронуться до него. Его глаза следят за моей рукой, когда я тянусь и стряхиваю с его футболки воображаемую пылинку.
— Ты выглядишь так официально! — взбудоражено смеюсь я, произнося единственное, что мне приходит на ум.
Он склоняет голову и поднимает брови.
— Что? Ты думаешь, что я притворяюсь, и это всё шоу? — сухо спрашивает он, отрываясь от стола. Когда он выпрямляется во весь рост, его тело оказывается в нескольких сантиметрах от моего. Меня окутывает его аромат, и я подаюсь назад, чтобы избежать искушения дотронуться до него снова. Что угодно, чтобы попытаться сохранить собственное достоинство.
— Нет. Я не это имею в виду, — я нервно трясу головой, отстраняясь ещё, чтобы обеспечить себе некоторое пространство. — Одно только присутствие здесь делает всё реальным: трек, ты в форме, трибуны... масштабность всего этого, — я развожу руками, — спасибо тебе большое, Колтон, — с этими словами я смотрю вниз, на мои руки, инстинктивно переживая, что на моём пальце больше нет привычного кольца. Я сплетаю пальцы, пытаясь скрыть роящиеся в глазах эмоции.
— За что?
— Ты очень много сделал для нас. За экипировку для мальчиков в автобусе. За то, что пригласил их сюда. За всё, — я снова поднимаю на него взгляд, и со слезами счастья на глазах мягко произношу, — за первое сказанное Зандером слово. Этот прорыв очень важен для исцеления невидимых ран, — я знаю, Колтон понимает значение этих слов больше, чем кто-либо. Он поднимает руку и стирает мою одинокую слезинку. Этот простой признак сострадания потрясает меня. Его глаза встречаются с моими, и я вижу, что в них есть чувства ко мне. Я просто хочу, чтобы он сам мог в этом убедиться. Скользящим движением он закрывает глаза очками, защищаясь от моей способности прочитать в них больше положенного, и протягивает мне руку:
— Ты проводишь меня до мастерских?
И когда я просто стою, уставившись на него с замешательством на лице, он решает за меня, схватив мою руку и потянув за неё так, что я вынуждена идти за ним следом. Мы идем в молчании, занятые каждый собственными мыслями. На моих губах замирает множество вопросов, которые я хотела бы задать, но им сейчас не время и не место. Я прижимаю руку к животу, чтобы утихомирить растревоженную нервозность.
— Почему ты так нервничаешь, когда тот, кто будет нестись по трассе со скоростью двести километров в час — это я?
Я останавливаюсь и смотрю на него, не имея возможности видеть сквозь его темные линзы, и мне интересно: он действительно не понимает, что проводить с ним время, быть с ним, когда я не могу получить его, страшно расстраивает меня? Ходить на цыпочках и думать «А что если...?» Я решаю подыграть ему:
— Я волнуюсь за тебя. Разве ты не переживаешь из-за того, что можешь разбиться?
— Ой, я разбивался много раз, Райлс, — он поднимает свои тёмные очки, так что наши глаза могут встретиться. — Иногда нужно пару раз разбиться, чтобы осознать свои ошибки, и затем, когда дым рассеется, в конце может получиться, что так лучше. Урок, извлеченный в том случае, если у тебя есть следующий раз, — он пожимает плечами, сжимая мою руку и застенчиво улыбаясь. — Кроме того, иногда вмятины, в конечном счете, просто добавляют больше силы характеру. — Наши глаза удерживают друг друга, и я знаю, что он имеет в виду больше, чем гонки. Мои глаза умоляют его, молча задавая вопросы, которые я боюсь озвучить, но он нахлобучивает свои очки обратно, делая вид, что ничего не заметил. Он снова тянет меня за руку, побуждая двигаться, и наши переплетённые пальцы — единственный ответ, который я получаю.
Я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы добавить нашей прогулке некоторого легкомыслия.
— Разве тебе не положено перед гонкой бродить с особым выражением лица или что-то типа того, говорящее, что ты отключен от внешнего мира и сосредоточен?
— Что-то подобное бывает, — он смеётся надо мной, — но сегодня не гонки. Кроме того, обычно я действую таким образом, когда покидаю мастерские. Что бесконечно бесит мою сестру.
— Почему это?
— Потому что я мгновенно забываю про всё и всех, — иронично произносит он с ласковой улыбкой на своих красивых губах.
— Типичный мужлан, — смеюсь я, качая головой. — Спасибо за предупреждение.
— И она говорит, что я выгляжу злым. Я пытаюсь объяснить ей, что это просто часть моей работы, но её этим не купишь.
Мы ещё немного идём в тишине, на моих губах улыбка. Слева я слышу рёв двигателя, а где-то справа раздаётся стук гаечного ключа по бетону.
— Я не был уверен, что ты приедешь сегодня, — его слова меня удивляют. Мне кажется, я делаю достаточно, чтобы стереть с лица изумление. — На твоём месте я послал бы вместо себя другого сотрудника.
— Нет, — бормочу я, когда мы останавливаемся на углу здания, и я смотрю на него снизу вверх. Разве он не понимает, что даже когда он отталкивает меня, меня неудержимо к нему тянет? Что я не могу оставаться в стороне, даже если захочу? — Я хотела увидеть тебя в деле. Понаблюдать за своими мальчиками — как они перенесут всё увиденное.
Он пару секунд пристально смотрит на меня, потом кивает приветственно кому-то проходящему, и снова возвращает ко мне свой взгляд:
— Я рад, что ты здесь.
— Я тоже, — мямлю я, борясь с желанием отвести глаза от его интенсивного взгляда.
— Дальше нельзя, — говорит он мне, привалившись к стене и упираясь ногой позади себя.
— Ох...
Он проводит большим пальцем по костяшкам моей руки, которую всё ещё держит в своей. Медленная озорная улыбка ползёт по его губам.
— Разве я не заслужил поцелуй на удачу, Райли? — Он тянет меня за руку, заставляя упасть на его грудь. Свободной рукой обвивает мою спину, прижимая меня к своей твёрдости. Все его предостережения, его смешанные сигналы, вся боль, которую он мне причинил, исчезают, когда мой взгляд с трепетом поднимается к его чувственным губам, которые всего в сантиметрах от моих. Каждая мышца моего живота сжимается от вожделения. Я на миг прикрываю глаза, облизывая губы, а когда открываю их, встречаю ясный изумрудный цвет его глаз. Какого черта нет? Это так не похоже на прежнюю уравновешенную лексику в моём словаре — что всегда происходит, когда дело касается моего гонщика. Эстетическая восприимчивость утекает, как песок сквозь пальцы, когда я рядом с ним.
