— Лет-то тебе сколько?
— Пятнадцать, — ответила Наташа.
Катя смотрела на свою дочь, как на чужого человека. По иронии судьбы, она сама переступила порог этого дома в пятнадцать лет. Она вспоминала себя и сравнивала с Наташей. Катя была пышнотелая, крутогрудая, от неё веяло здоровьем и женским желанием. А эта, как испуганный воробушек, худа, тонка, бледна. Вообщем, не понравилась она матери. Да и не до неё ей было. За прошедшие годы финансовое состояние семьи очень сильно пошатнулось. Надо было срочно принимать меры. Для Екатерины единственным методом спасения было замужество. Надо было найти достойного, обеспеченного мужчину. Пусть это будет вдовец, старик — какая разница, лишь бы при деньгах.
Екатерина стала устраивать в своём имении балы и приёмы. Поскольку никого из соседей она не знала, то попросила управляющего составить список и рассылать приглашения.
Наташа уже не лазала по деревьям, чтоб не было царапин и ссадин на теле, а прилежно учила танцевальные па. Ей сшили бальные платья, в которых она танцевала вальсы и мазурки. Это были её первые балы, где она почувствовала себя королевой. Она позабыла своё крестьянское детство и хотела быть светской дамой.
Екатерина же присматривала себе выгодную партию. В поле зрения попал молодой человек, ровесник ей, который бывал на каждом её званом вечере. Екатерина, заметив его, стала присматриваться. Она-то готовилась к старику-вдовцу, а тут молодой, красивый, статный, пышет здоровьем. Однажды, приехав на бал, он, целуя руку хозяйке вечера, тихонько сказал ей:
— Я хотел бы сказать вам несколько слов, но после, когда ваши гости разъедутся.
Сердце её возрадовалось. Вот, наконец, вознаграждение за её неудачную молодость! То со стариком мучалась, терпела его, то Зубилов ей все нервы вымотал… И вот теперь ей, наконец, повезло. Она не сводила весь вечер с него глаз: статный, ладный, и она уже чувствовала, что он стал ей родным. С нетерпением Екатерина дождалась, когда глубокой ночью разъехались все гости и к ней с букетом роз подошёл он, Михаил Стадницкий. Вручив цветы, в глубоком поклоне он поцеловал её руку. Она в блаженстве закрыла глаза. Михаил очень волновался.
— Разрешите мне… просить… просить руки… руки вашей… вашей дочери.
Екатерина открыла глаза. Она с изумлением смотрела на Михаила. Она не верила услышанному.
— Я прошу у вас руки вашей дочери, — глядя ей в глаза, проговорил Михаил.
Звонкая пощёчина была ему ответом. Он отпрянул, не поняв что случилось, чем он так разгневал минуту назад млевшую от его прикосновения женщину.
— Вон! — взревела она не своим голосом, сама его не узнавая. — Вон отсюда! Не получишь ты моей дочери, она ещё ребёнок! — звериным рыком раздавалось эхо под потолком гостиной.
Как раненая львица, она ринулась в комнату Наташи. Та готовилась ко сну после бала.
— Вот ты где, потаскуха! Ты зачем Стадницкого соблазняла? Зачем перед ним хвостом крутила?
— Мама, ты о чём? — Наташа ни сном ни духом не знала о произошедшем в гостиной и, тем более, не подозревала о симпатиях к ней со стороны Стадницкого. Ей показалось, что у матери приступ безумия.
— Ты ещё будешь мне мешать строить мою личную жизнь? Не позволю! Слышишь, не позволю! Убирайся вон отсюда, вон!
Схватив Наташу за шиворот, она пинками вытолкала её из комнаты. Потом велела разбудить дворника и приказала ему выгнать её за пределы имения. Опешив, тот долго не мог ничего взять в толк, но, в конце концов, ему пришлось выполнить приказ госпожи.
Так Наташа оказалась без крыши над головой. Первое время её выручали старые знакомцы — крестьянские дети, с которыми она провела много счастливых лет. Её подкармливали, давали ночлег в поле, в стогу сена или на чердаке, в сене. Но она понимала, что долго так продолжаться не может. Она решила двинуться в Херсон. Из одежды у неё было то, в чём её мать застала перед сном. Ей дали кой-какую одежонку, в ней она и добралась до Херсона. Сдала в ломбард родильный крестик с цепочкой в надежде устроиться на работу и выкупить их. На вырученные деньги сняла жильё и дала объявление в газету. Но те, кто откликался на её объявление, приходили и, видя её обноски и комнату, которую она снимает, отказывались брать её на работу. Объявление приходилось повторять, доплачивать, отказывая себе в еде. Наконец, срок аренды кончился. Денег больше нет. Снять жильё, выкупить крестик и приобрести продукты она больше не может.
— Вот такая у меня ситуация, — подытожила Наташа свой печальный рассказ.
Все молчали. Потом Лиля спросила:
— В каком ломбарде твоё золото?
— Ефима Гольденберга.
— Дворецкий, завтра пойдёте с Наташей в ломбард и выкупите её вещи. Потом сходите по магазинам женского платья и выберите всё, что понравится. Я дам денег на покупки.
— Лиля, помилуй, — взмолился дворецкий, — но что мне делать в магазинах женского платья? Меня там дамы сумочками побьют!
Подумав, Лиля согласилась.
— Ладно, — сказала она, — с Лизой сходите. А теперь Наташа, иди в свою комнату, Матрёна тебе её уже приготовила.
— В мою комнату? — удивилась та.
— Да. Живи у нас, пока свои дела не наладишь.
— А что я буду здесь делать? Мне надо работать? Что мне надо делать?
— Будешь… ну к примеру… — Лиле не нужна была работница, она готова была приютить девушку, пока та не найдёт жильё и работу или хорошего мужа. — Будешь помогать. Мне, Лизе, Матрёне, всем, кому будет нужна твоя помощь.
Наташу отправили спать, а Лиля с дворецким продолжали разговор.
— А теперь расскажи, что ты выяснил про Оболенского.
— Так, сейчас найду, где у меня записано. — Дворецкий открыл блокнот и стал читать то, что нашёл о губернаторе. — Князь Оболенский Иван Михайлович, шталмейстер, действительный статский советник, из дворян Симбирской губернии. Представитель древнего княжеского рода, ведущего начало от Рюрика через князя Михаила Черниговского (ХIII век). Окончил Петербургское Морское училище, курсантом служил на фрегате «Громобой» и далее — служил на море. Затем перешёл на службу в Министерство внутренних дел. В Симбирске, в своём имении — предводитель дворянства и мировой судья. Награждён орденом Святого Владимира 3-й степени. По случаю коронования императора Николая II пожалован в шталмейстеры Двора Его Величества. Херсонским губернатором назначен Императорским Указом от 13.06.1897 года. Его принцип на этой должности: «Губернатор служит губернии, а не губерния — губернатору». В неурожайные годы по его ходатайству Российское Общество Красного Креста выделило деньги более чем на 3 миллиона бесплатных обедов для бедняков Херсонского и Елизаветградского уездов. Добился от Минфина займа в 1 миллион рублей для Херсонского губернского земства. За всё вышеперечисленное князь награждён орденом Святого Станислава 1-й степени, — резюмировал дворецкий.
— Да, — задумчиво ответила Лиля, внимательно слушавшая дворецкого. — Интересный человек. Занятно будет с ним познакомиться. Будем искать подход к нему.
Зима пришла неожиданно. Проснувшись утром, Лиля увидела, что всё вокруг укрыто снегом. На улице было белым-бело и, хоть не было солнца, от снега было очень светло. Когда она шла к стоянке извозчиков, то любовалась снежными сугробами; ветками деревьев, прогнувшимися под тяжестью снега; городом, застывшем в снежном одеянии. Она могла не ходить к стоянке, дворецкий предлагал ей подождать, пока он пригонит извозчика к дому, но Лиля отказалась от такого, казалось бы, удобства. Ей хотелось пройти заснеженными улицами, послушать скрип снега, подышать морозным снежным воздухом. Сегодня она была в приподнятом настроении не только от того, что выпал снег, но прежде всего от того, что она намеревалась начать свою игру. Сегодня она начнёт с благотворительности. Она взяла с собой солидную сумму наличными, а потому ей нужен был дворецкий для охраны. Вдвоём они взяли извозчика, которые теперь пересели на сани, и с ветерком они выехали на Говардовскую и, не доезжая Ярмарочной площади, свернули на Мясницкую. Здесь они остановились и зашли в здание с вывеской «Русское общество Красного Креста с лечебницей Херсонской общины сестёр милосердия для приходящих больных».
