Лотлуин попытался вообразить себя человеком. Стал бы он тоже так панически бояться смерти? Ответ не проявился ясно в его сознании, но чего он точно не хотел, так это найти вечное успокоение в виде полированного выпотрошенного трупа в подобном склепе. Его даже передёрнуло. Да, пожалуй, это место нравилось ему ещё меньше Мордора. Снести бы все гробницы, да посадить виноградники и сделать так, чтобы в прохладных беседках путникам подавали вино или зар весёлые девушки. А после смерти лучше всего прорасти виноградной лозой или стать горным ключом, и продолжать жить только в воспоминаниях, вызывающих улыбку на устах потомков.
Мириэль привела его сюда, к этим гнусным гробницам, потому что ей потребовалось глухое безлюдное место. Она объяснила, что пока никто не должен знать, что принцесса Мириэль жива и вернулась в Нуменор, те, кто видел ее в Роменне, тоже были предупреждены. Ей хотелось застать короля и Саурона врасплох. Одна из гробниц приковала их внимание. Она была построена из белого сияющего мрамора неподалёку от гробницы Тар-Палантира. Надпись над входом гласила: «Спи с миром, бесподобная дева звёзд, любимая королева Тар-Мириэль (Ар-Зимрафель)».
— Я тебя поздравляю! Уютный домик! Так вот почему ты сюда стремилась! — съязвил Лот.
Они не удержались и вошли внутрь. Фаразон не поскупился для «любимой жены». Гробница была богато убрана изнутри. Они приблизились к высокому ложу, устланному золотой парчой, и Мириэль похолодела. Она словно заглянула себе в лицо. «Она так похожа на меня…» — прошептала принцесса.
Лот тоже был в замешательстве: сходство замечательное, захочешь — не отличишь. Мастерство Терлока пережило его самого, даже когда эта девушка была жива, ему удавалось на некоторое время создавать иллюзию у других людей, что перед ними настоящая принцесса. А после её смерти даже магии никакой не требовалось, только искусство художника.
Лотлуин сразу догадался, что подруга его погрустнела, да и кто обрадуется, увидев себя в гробу — тоскливое предзнаменование.
— Выйдем отсюда, Лот, — подавленно вымолвила принцесса, — я не могу здесь работать, пойдем в другую гробницу.
Потом она наказала ему быть у входа и следить, чтобы никто из посторонних их не обнаружил, а сама скрылась в гробнице Тар-Палантира, и что она там делала, можно было только гадать. Лот с ужасом думал, что солнце уже скоро сядет, и им придётся провести ночь в «мертвом месте».
Мириэль наконец-то вышла из гробницы и бесшумно опустилась с ним рядом. Он заметил, что она в таком возбуждении, что даже дрожит.
— Так и не расскажешь мне, что ты собираешься наколдовать? — спросил Лот почти без надежды на ответ. Но на этот раз она ответила.
— Лот! У меня всё получается! Я вызову призраков в полночь. Призраки всех королей явятся мне на помощь, и я отправлю их во дворец. Представляю, как затрепещет Фаразон и его приближённые! Надо, чтобы солдаты королевской армии тоже увидели призраков, тогда им не хватит мужества выступить против Верных.
— Ты, что, заключила союз с призраками? — изумился Лот.
— Нет. Но я знаю, каким способом подчинить их волю. Они выполнят моё поручение, а потом я отправлю их обратно с миром.
— Мириэль! Не делай этого! — воскликнул эльф.
— Почему? — принцесса взглянула на него.
— Так нельзя. Это нехорошо, тревожить умерших для исполнения своих целей. У них … уже давно другие заботы. Ты не можешь так просто взять и заставить их делать то, что ты хочешь.
— Очень даже могу! — принцессе не понравились замечания её друга. — Бывает и так, что мертвые тревожат живых, если им понадобится. Мне нужно нагнать страху на людей. А люди как раз боятся духов, явившихся с того света, и их пророчеств! Ты тоже боишься призраков, а Лот? Поэтому и возражаешь мне!
— Мирэ! Я только предостерегаю. Я … убежден, что стоит потревожить мертвого, и он прицепится к тебе навсегда и будет тебя преследовать. Наверное, это суеверие, но я бы предпочёл обходиться с помощью живых. Потом, страх — непредсказуемое чувство…. Ты не знаешь, как поведут себя люди. Ты можешь навредить.
— Лот, я взяла тебя с собой не для того, чтобы ты расстраивал мои планы! Поверь мне, я знаю, что делаю! Добрым словом пытается одержать победу Чайлдин, и это никогда не действует! Я приехала в Нуменор не для того, чтобы доказать, что я лучше и справедливей Фаразона, а чтобы уничтожить его. И я не остановлюсь ни перед чем!
Лот знал, что ему не переубедить её: упрямая, какой была, такой и осталась. И всё-таки он волновался, сможет ли она совладать с призраками. Еще больше огорчился Лот, когда Мириэль раскрыла ему весь свой замысел. Он должен был идти в Арменелос один и обеспечить побег Амандилу. Она же собиралась помочь ему отсюда, произвести в городе такую панику, что об узнике все забудут.
— Он сам сбежит, если сообразит, — сказала она уверенно, — но, пожалуй, будет лучше, если ты окажешься рядом и поддержишь его. Потом отправь его в Роменну, а сам возвращайся. Если я сумею сделать всё, что задумала, то буду слишком истощена, магия вытянет все мои силы. Надо, чтобы ты был рядом….
Она испытующе взглянула в потускневшие глаза друга.
— Не обращай внимания на призраков и их речи, Лот. Они ничем не могут навредить, если их не бояться. И не рискуй. Если поймёшь, что проникнуть во дворец опасно, не делай этого! Верь мне, Лот! Удачи!
Она скрепила это последнее напутствие поцелуем, и он вынужден был уйти. Странно, но на этот раз он не надеялся на удачу. Рассчитывать на помощь призраков не хотелось. Как жаль, что Мирэ забила себе голову колдовскими хитростями, могли бы обойтись без всякой мистики. Ну, что ж, ему не впервой рассчитывать на свою изобретательную голову.
От гробниц нуменорских королей до Арменелоса идти было не далеко. Этот город начинали возводить на холме неподалёку от Менелтармы, а главным портом тогда был Андуниэ, обращенный на запад. Но, после того, как Ар-Фаразон пришел к власти, порт Андуниэ почти забросили. Теперь там были только верфи, где строились нуменорские корабли, да рыбацкие посёлки. Арменелос же разросся и добрался до океана, теперь здесь был самый большой и оживлённый порт на острове.
На улицах Арменелоса Лот влился в толпу людей, спешащих на вечернюю службу в храм Мелкора. Он решил, что тоже послушает проповедь и заодно подождёт обещанных ему призраков.
Огромный храм не мог вместить всех желающих почтить Мелкора, поэтому люди выстроились в очередь, плотными петлями заполнившую всю площадь. Лотлуин заметил, что здесь много солдат. Многие люди шли, благоговейно сложив руки и прикрыв глаза, шепча про себя какие-то просьбы, другие несли к алтарю какие-то свертки и сосуды, а некоторые с праздным видом ничего не несли и разговаривали на самые обыденные, далёкие от черного бога, темы. Он заметил также, что люди, которые уже побывали в храме, выходят через другие ворота, но не расходятся, а остаются на площади. Скоро он получил объяснение этому. Оказалось, после того, как все желающие вознесут хвалу Мелкору, Саурон выходил на площадь и показывал чудеса. Так что народ, жадный до зрелищ, не спешил уходить без порции фокусов. Не все пока приносили на алтарь жертвы, но многие лили на него красное вино, как символ жизни, и дарили сердце животного, как знак того, что они верны Богу Тьмы всем сердцем.
Лотлуин вступил в храм. Здесь было полутемно, только некоторые самоцветы вспыхивали временами ярче звёзд да спиральная лестница, что вилась вверх, к алтарю, была освещена множеством свечей.
В храме звучала музыка, величественная, торжественная, проникающая до самой глубины души, и все те, кто беспечно беседовал, прежде чем войти в храм, вдруг замолкали, забывали друг о друге и обо всём, что беспокоило их, и словно сливались с завораживающей мелодией. Лот поискал глазами ее источник, но так и не смог определить его. Звуки словно исходили из-под земли и наполняли храм, набирая мощность и силу такую, что, казалось, весь храм вот- вот вознесётся к звёздам на волнах этих тревожных звуков.
Лот не мог сказать, что ему не нравится эта музыка. Было в ней что-то темное, резкое, властное, заставляющее подчиниться; и, конечно, она отличалась от нежных переливчатых трелей эльфийских мелодий, которые вселяли в сердце легкость и радость. Но… как увлекала его эта новая музыка, возможность головокружительных испытаний и откровений таила она. Стихия звуков обрушивалась на слушателей всей своей мощью. Сколько было в ней посулов об ощущениях волнующих, неизведанных, приходящих лишь в мечтах и снах. Хотелось слушать, слушать и слушать. «Всё это есть во мне», — думал Лот изумленно. То же самое думали и другие.
Эльф взглянул на алтарь. Когда сердец, принесенных Мелкору, становилось слишком много на жертвенном камне, их вилами сбрасывали вниз, в воронку, где жарко полыхал ненасытный огонь. Лот отшатнулся, ему показалось, что капельки крови, разлетаясь, попадают на верующих, взбирающихся гуськом по лестнице: их лица были красны от отблесков жадного пламени. А запах горящего мяса и дым! «Эти люди лишены рассудка!» — думал Лот, поднимаясь вверх, как и все. А там, у алтаря, стояло золотое кресло, в котором сидел сам Саурон, и он чествовал каждого, посыпая ему голову пеплом сожжённых жертв.
