Между тем, едва оказавшись на воле, Лотлуин набрал полные лёгкие воздуха.
— Ай да, Мириэль! — подумал он. — Если б не она, могло бы статься, что этот храм был бы моим последним впечатлением в жизни. Но она обещала призраков, и призраки пришли. Обещала панику, и, пожалуйста, вот она. — Лот огляделся победно: всюду метались люди, наскакивая друг на друга, охая и пересказывая пророчество Элроса. Теперь самое время проверить, как обстоят дела во дворце. И Лот, стряхнув с себя пережитый страх, с радостью удравшего от погони зайца помчался вперёд.
Благословив Лота на их отчаянное мероприятие, Мириэль вернулась к книгам Моргота. Она не удержалась от соблазна и стала изучать их сразу же, еще на корабле во время долгого путешествия из Пеларгира в Арменелос. Они по — прежнему разговаривали с ней, пытаясь склонить на свою сторону лестью или обманом, но она научилась быть не восприимчивой к их уловкам, во всяком случае, ей так казалось. Если они приоткрывали частичку знания, то требовали жертвы от неё: «Откажись от всего, что дал тебе твой прежний опыт, и ты овладеешь всем, что есть в нас, а это больше, неизмеримо больше, чем ты знаешь». Иначе же, все заклинания представляли собой сложные головоломки, и было не просто докопаться до их сути. Она выучила наизусть многие формулы, не понимая их сути, и запомнила, в каком порядке следуют заклятья, которыми она хотела воспользоваться. Некоторые заклинания ей удалось расшифровать, и книги гневно шуршали, когда она одну за другой вырывала их тайны.
Мириэль расположилась на полу у изголовья Тар-Палантира, и время от времени взгляд её падал на бледный лик короля, погруженного в вечный сон. Ничто в его облике не напоминало о том, что он умер насильственной смертью. При мысли о том, что сейчас она призовет дух отца и будет разговаривать с ним, у Мириэль сладко ныло истосковавшееся сердце. Как-то они встретятся через столько лет?
Олвик сидел в темном углу, угрожающе поблёскивая глазами, и глухо рычал, когда она листала книги. Мириэль не нравилось, как он вёл себя, прежде он никогда не позволял себе такой открытой враждебности.
Солнце зашло, и Мириэль зажгла свечи. Итак, час пробил, можно было приступать. Мириэль давно решила, что сначала она призовёт Феорену, она ведь никогда не вызывала призраков раньше, а с мамой будет не так страшно. Мириэль закрыла глаза, сплела определённым образом пальцы и, не сбившись ни разу, воспроизвела новое заклинание. Какое-то время было тихо, и принцесса недоумевала, что же она сделала не так, раз магия не действует. Но вот в склеп ворвался порыв ветра, и обе свечи потухли. Мириэль всматривалась в наступившую тьму и не видела ничего, однако в склепе явно ощущалось чье-то присутствие.
— Что тебе надо? — прошелестел потусторонний голос.
— Феорена! Мама? Это я — Мириэль. Мне захотелось видеть тебя. Я могу теперь звать тебя, когда захочу. Ты не возражаешь? Я сейчас вызову и папин дух тоже. Понимаешь, мне нужно сделать что-то очень важное!
— Что тебе нужно? — последовал тот же вопрос, заданный тем же безжизненным тоном.
— Ты как не родная, — поднялась Мириэль в недоумении.
— Что тебе нужно? — опять спросил её призрак.
И Мириэль поняла: этим заклятием она могла призвать духа и приказать ему сделать что-нибудь для себя, но на дружеское общение не могла расчитывать. Поэтому Феорена, которая приходила к ней по доброй воле, так отличалась от той, которой она велела явиться сюда. Мириэль была потрясена.
— Иди с миром, я отпускаю тебя, призрак…, - прошептала она, добавив соответствующее заклинание. Снова пронесся ветер, и с ним призрак Феорены исчез.
«Значит, и с Тар-Палантиром я не смогу поговорить», — подумала принцесса сокрушенно. Ну что ж, тогда ей надо исполнить свой замысел и действовать самостоятельно. Она разволновалась оттого, что план её с самого начала давал сбои, ей потребовалось время, чтобы успокоить себя и унять дрожь в руках.
И тут уже без заклятий в склеп ворвалась Феорена.
— Что ты творишь здесь?! Опомнись!
Мириэль почувствовала, что она вне себя от ярости.
— Ты используешь магию мести и ненависти, магию Моргота! И этот язык — из твоих уст! Как ты способна на такое?
— Я должна освободить Амандила и поддержать Верных. Разве ты не знаешь, что Саурон ищет возможность истребить всех, кто не стал ещё поклонником тьмы? Я ненавижу его, ненавижу Фаразона. Чтобы уничтожить их, все средства хороши!
— Его магия сильна, и она извратит твоё существо. Всё, что ты предпринимаешь, думая о благе друзей, но пользуясь его средствами, будет во зло тебе и тем, кого ты любишь. Сожги эти книги, Мириэль.
— Нет! — резко сорвалось с уст принцессы прежде, чем она могла подумать. — Человек должен управлять магией, а не магия человеком. Я ничего не добьюсь, если буду робкой. Не всегда возможно следовать тем правилам, которые для вас так святы, что вы и не пробовали нарушать их! Дело моё достойное! Погибают люди, эльфы, которые делают эту жизнь краше, а торжествуют те, кто убивают её! И если Валары могут закрывать глаза на злодеяния, от которых стонет моя родина, то я не могу! Нет ничего предосудительного в том, что я отвлеку на какое-то время духов, если это требуется для того, чтобы оказать помощь живым.
— Ох, Мириэль, Мириэль, — голос Феорены смягчился, — разве когда-нибудь я давала тебе дурные советы? Валары совсем не равнодушны к несчастьям людей. Они пытаются отвоевать у тьмы каждую душу. Но многим людям подчиняться извращенным силам тьмы куда приятнее и ближе. Ты же понимаешь — насильно никого нельзя сделать хорошим и добрым, никого не заставить любить эту жизнь так, как любишь её ты. И мне не заставить тебя поступать так, как я считаю нужным. Но выслушай мое предостережение: страшные книги попали к тебе в руки, и чем больше ты будешь вникать в них, тем больше ненависти прорастет в твоём сердце.
— Людей можно заставить быть добрыми, — глухо возразила Мириэль, — раньше я тоже думала, как и ты. Но весь мой опыт научил меня быть сильной и действовать. Люди не могут самостоятельно определить, чего они хотят, и кто они есть. И если, как ты говоришь, силы тьмы и света борются за наши души, то силы тьмы побеждают, потому что они убедительнее диктуют свою волю и не боятся заставлять! Если мы хотим, чтобы человек стал однажды таким, каким Илуватар задумал его, то, прежде всего, нельзя допустить чтобы наш мир погиб! Я обо всём этом думала не однажды, мама! Только действуя против своих врагов, можно победить их. Сами они не исчезают. Позволь мне начать. Я и так уже запоздала.
Феорена вздохнула и растаяла. Принцесса едва удержалась от слез. Все они только и делают, что предостерегают её! Всё, что она делает, может принести вред, да навлечь беду. Что же никто не укажет ей лучший путь? Она отогнала поток ни к чему не ведущих мыслей и снова сосредоточилась на ворожбе. Все имена королей принцесса выписала на листок бумаги, чтобы не сбиться.
Её первой мишенью был Ар-Фаразон, к нему она решила направить призрак Тар-Палантира.
Ар-Фаразон не пошёл в храм в тот вечер. Хоть он и не поругался с Сауроном, но расстались они натянуто, недовольные друг другом. «Жрец стал слишком заносчив», — думал король, лёжа на кушетке, положив локти под голову. Во дворце было тихо, почти все ушли на проповедь, к тому же он отослал всю прислугу из своих покоев. Было приятно расслабиться, потянуть мышцы. «Да, похоже, Саурон ожидает, что я буду исполнять любую его прихоть. Хваленный Мелкор требует всё больших жертв, а между тем он ещё никак не проявил себя. Давно уже следует сбить спесь с хитрого чародея. Нужно дать ему понять, что на мою благосклонность он может рассчитывать только тогда, когда сделает меня бессмертным. Сам-то он бессмертен, гад!» — и в который раз Фаразон возмутился вопиющей несправедливостью мира. Он предался мечтаниям о том времени, когда обретёт долгожданное бессмертие, иногда он был почти уверен, что это обязательно произойдёт. Он не заводил потомства, не желая, чтобы подрос претендент на его трон, и рассчитывал править Нуменором вечно. Он будет, как Манвэ, который не считает века и всегда руководит советом Валаров, и люди забудут, что у них был когда-то другой король, кроме Ар-Фаразона Золотого.
Предаваясь этим сладким мечтам, Фаразон задремал. Снилось ему поле ранней осенью, со множеством мелких цветов, залитое ярким солнцем. По полю шёл человек в белом хитоне, а он следовал за ним. Было жарко и не хотелось идти, и он несколько раз попытался отстать от странного проводника, но тот оборачивался и, сердито глядя на него, принуждал идти за собой. Из-за яркого света Фаразон не мог различить лица человека, за которым шел, но беспокойное чувство, что когда-то он знал его, не покидало его. Расстояние между ними начало понемногу сокращаться, и вот уже проводник повернулся к нему лицом и пошел, пятясь назад, призывно раскинув руки. Они оказались рядом, и ужас сковал Фаразона.
