Остановился Теймураз, тыльной стороной ладони смахнул выступивший на лбу пот и попросил каменный брусок поточить косу.
Тот же пожилой крестьянин протянул ему точило. Кахетинский царь привычно поплевал на камень и ловко стал править косу, упираясь в землю косовищем. Ободренные примером царя, его приближенные мигом разобрали косы, и над покосом понеслась негромкая, но дружная песнь мирного труда, столь редкая и желанная на земле трудолюбивых грузин.
Стояли рачинцы, славные мастера косьбы, и любовались, добродушно восторгаясь, как спорится дело в руках их царя.
Солнце уже стояло высоко над головами, когда царские подручные начали готовить еду.
Рачинцы-косари отвели царя к прозрачному роднику, ледяная струя которого, неугомонно журча, бежала по деревянному, наскоро обструганному желобу.
Теймураз разделся по пояс, обмылся студеной водой, потом, подставив обе пригоршни под струю, жадно напился, чуть ли не захлебываясь живительной влагой.
— Ух, благословен будь твой создатель, зубы ломит!
Крепко обтеревшись полотенцем, Теймураз оделся и собрался приступить к еде, как на узкой тропке, той самой, по которой недавно сюда спустилась царская свита, показалась небольшая группа всадников под предводительством тринадцатилетнего сына Датуны — Ираклия.
Ираклий остановил коня неподалеку от накрытой прямо на траве трапезной скатерти, ловко спрыгнул со своего взмыленного Лурджи — статный, рослый потомок кахетинских Багратиони, которого Исфаган давно уже облюбовал в качестве заложника.
Теймураз, окинув внука ласково-горделивым взглядом, вдруг заметил то, чего никогда не замечал прежде: мальчик как две капли воды был похож на своего покойного отца! Особенно похожи были глаза — умные, вдумчивые. Именно эти глаза и на этот раз помогли Теймуразу сладить с той душевной смутой, которая поднималась в нем всякий раз, когда он видел внука. Теперь же в этих глазах мерцала радость, очевидная даже для тех, кто давно уже свыкся с горестями семьи кахетинских Багратиони.
Мальчик догадывался, что дед тяжело переживает всякую встречу с ним, поэтому поспешил объяснить причину своего появления, чтобы рассеять в нем любые неприятные предположения и сомнения.
— Дедушка, московский царь направил к тебе послов под началом стольника Толчанова и дьяка Иевлева. Послы прибыли с богатыми дарами и дожидаются тебя. Царь Александр велел сообщить тебе об этом, — доложил по всем правилам придворного этикета желанный наследник престола и через минуту очутился в крепких дедовских объятиях.
Теймураз переглянулся с Георгием Чолокашвили, который заблестевшим от радости взором наблюдал за сдержанной, по-кахетински скупой на ласку встречей деда с внуком.
Повелитель Рачи не спеша утолил голод, поблагодарил косарей и повернул назад, в Кутаиси.
Похоже было, что тяжелая пора миновала, теперь можно бы и дух перевести, но сердце царя все так же стонало и кровоточило, ибо не было оно привычно к добру и радостям.
…Хорешан в приеме послов участия не принимала. С грузинской стороны при передаче грамот и даров присутствовали: сам Теймураз, царь Имерети — Александр и царица Дареджан, Георгий Чолокашвили и царевич Ираклий — наследник престола Картли и Кахети.
Впервые попавший на столь торжественную церемонию Ираклий не смел задавать деду вопросы, поэтому шепотом спросил у Георгия Чолокашвили:
— А почему их двое? Разве недостаточно одного посла?
— Дело в том, царевич, что столь долгий путь сопряжен с большими трудностями и опасностями. Послов подстерегает множество испытаний, если один погибнет, второй выполнит поручение. И, кроме того, у русского царя так заведено, один посол как бы проверяет то, что говорит и слышит второй, — таким образом, царь может быть уверен в точности переданных и полученных сведений.
— Это у них мудро заведено, — шепотом заметил Ираклий и весь обратился в слух.
Расспросив о положении Картли и Кахети и выслушав ответ, переводившийся с турецкого языка на русский, Толчанов приступил к изложению главного вопроса.
— Его царское величество государь всея Руси весьма заинтересован в вас и в судьбе вашей страны. Мне поручено сообщить вам также, что теперь царь не может прислать вам ратных людей на подмогу, ибо трудно ему как другу султана и шаха против них выступать, а главное, по той причине, — подчеркнул Толчанов, — что мы еще сами не все дела свои уладили. Кроме того, московский государь отправил грамоту подробную шаху Сефи, который собирался отозвать из Картли царя Ростома, не нашедшего общего языка с грузинами, и вернуть царю Теймуразу его законный престол.
Теймураз нахмурился:
— Новый шах, преемник шаха Сефи, шах Аббас Второй, сделает это лишь в том случае, если я отдам ему в заложники моего внука. Я же обещал Ираклия в зятья московскому государю.
Ираклий потупился. Толмач перевел сказанное Теймуразом по-турецки на русский.
— Его величество государь не надеется, что с помощью его войск окончательно утвердится ваше царствование и не нарушится дружба его с шахом, ибо в прошлом году прибыл в Москву шахский посол Мехмед-Кули-хан, через которого шах передал добрые слова в ответ на наши упреки.
— Что сказал шахский посол, когда государь упрекнул шаха в несправедливом обращении с царем Теймуразом?
Алексей Иевлев откашлялся и заговорил так быстро и невнятно, что толмач остановил его и попросил говорить помедленней.
— Сестра Теймураза, сказал Мехмед-Кули-хан, была женой шаха Аббаса, и потому Теймураз доводится нынешнему шаху родичем. Теймураз не ладит с тбилисским ханом Ростомом, оттого что они родственники, а раз родственники, то и враждуют друг с другом, как положено среди наследников больших правителей Грузии и вообще среди шахских наследников.
— Среди наследников престола, — поправил второго посла первый.
— Среди наследников престола, — покорно принял замечание Иевлев. — Ростом-хан — магометанин, подданный шаха, половина Грузии ему подчиняется, половина — Теймуразу…
— Как же так?! Значит, по-вашему, Имеретинское царство — не Грузия, или нас в счет не берут? — вспыхнул Александр.
Послы растерянно переглянулись.
Взял слово Теймураз:
— Имеретинское царство, да будет это ведомо его царскому величеству, такое же полноправное царство, как Картли и Кахети, только мешает этому царству князь Дадиани, который то шаху прислуживает, то султану. Дадиани по коварству своему потребовал у меня внука в заложники, а взамен войско дать обещал, чтобы Ростома из Картли изгнать. Мы отказывали ему, ибо он нам не угоден и положиться на него нельзя. Внук же наш Ираклий, который перед вами, готов отправиться в Москву.
Ираклий снова потупился. Теймураз продолжал:
— Имеретинский царь Александр, зять мой, правит Западной Грузией, мы же владеем Восточной Грузией.
Дьяк Иевлев вернулся к недосказанному:
— Шах сердит на Ростом-хана за то, что он разорил Кахети и убил царевича.
— Наследника престола, — поправил его Александр.
— Наследника престола, — повторил второй посол и продолжал: — Мехмед-Кули-хан сказал, что Теймураз лишь на время оставил свое царство и живет у зятя своего, имеретинского царя…
— Вот видите, даже шахские послы с почтением величают меня царем, — гордо выпрямился Александр.
— Это они в России да при царе величают, иначе и не посмеют, — заметил Теймураз.
Дьяк продолжал:
— …Живет у зятя своего, а шаху не пишет ничего, ни о чем не просит, сказал Мехмед-Кули-хан, а если бы он грамоту написал и попросил, шах бы велел вернуть ему царство. Мы доложим шаху о вашей просьбе, и он из любви к московскому царю велит, чтобы Теймуразу вернули престол и царство его, — закончил свой рассказ Иевлев.
— Я знаю, что велит шах, — горько улыбнулся Теймураз. — Шах Аббас Второй тоже требовал у меня в заложники царевича Ираклия, но получил отказ, ибо царевич должен отправиться в Москву.
— Мы тоже получили приказ от нашего государя привезти царевича в Москву, но не как заложника, а как дорогого гостя, посла грузинского царства, в знак дружбы и доверия. Царь Теймураз, должно быть, знает, что у московского государя слово никогда не расходится с делом, — сказал стольник.
— Я это знаю… Ваши государи не умеют лгать: если пообещают — выполняют, а нет — так прямо шлют отказ. Вы изволили сказать, а устами вашими говорит Московское государство, что…
— Великая и Малая Русь, — подсказал первый посол.
Теймураз продолжал:
— …Его царское величество государь Алексей Михайлович просит прислать в Москву царевича Ираклия, наследника твоего престола, как нашего друга и союзника…
— Истинная правда, — подтвердил слова стольника Толчанова дьяк Иевлев.
— Но меня интересует, отдаст ли государь, самодержец Великой и Малой Руси, за моего Ираклия свою сестру Татьяну?
