Глаза его почернели. Мрачные глаза.
Проснулись и другие. Также подошли. Толпа не обращала внимания на людей на пригорке. Редко кто бросал взгляд.
Возможно, людское море так и протекло бы мимо них, но в нём шагали трое старых знакомых Христа, три «слепых» проходимца, и один из них заметил его, подтолкнул друзей.
– Он, – сказал кто-то из них после размышления.
– А что, хлопцы, не свербит ли у вас то место, куда он тогда… – Второй мошенник почесал зад.
– Да не было у него, наверное, больше.
– Бро-о-сь. Ну, не было. Так бояться должен. Украсть, а доплатить… Ну, как хотите. Я не из милосердных.
Остальные в знак согласия склонили головы. И тогда плут безумно и пронзительно заорал:
– Братья в го-ope! Лю-уди! Никто нам не подмога! Бог только единый!
– Вот Он! – показал второй. – От слепоты исцелил меня!
– Он Гродно от голода спас!
Люди начали замедлять ход. Кто миновал – оглядывался назад. Задние напирали… Безумно кричала старуха, держа за верёвку, намотанную вокруг рогов, корову:
– Торговцев изгнал! Корову вот эту мне дал! Смотрите, люди, эту!
– Не нужно дальше идти! Он тут! – загорланил кто-то.
– В Гродно – слыхали?
Братчик внезапно увидел, что толпа сворачивает с дороги и течёт к пригоркам. Он слышал крик, но слов разобрать не мог. И только потом прорезались из общего гомона отдельные крики:
– Он! Он! Он!
– Это они чего? – спросил дурило Иаков. – Бить будут?
– А тебе что, впервой? – Глаза Симона искали коней.
– Страх какой, – ужаснулся Фаддей. – Волны, что пенятся срамотою своею.
Раввуни пожал плечами.
– Это значит: пришёл час, – сказал Раввуни.
Толпа приближалась, постепенно окружая их. И вдруг стон, кажется, всколыхнул пригорок:
– Боже! Боже! Видишь?!
Тянулись чёрные ладони, худые жилистые руки. И на запрокинутых лицах жили глаза, в муке своей похожие на глаза тех, во сне.
– Продали нас! Совет церковный с татарином спелся!
– Войска стоят… Не идут!.. Не спасают!
– Один Ты у нас остался!
– Оружия!
– Продали… Хаты сожжённые.
Тысячеглазая боль снизу ползла к школяру.
– Убиты они все! Стань главою! Спаси!
– Люди! Что я могу?..
– Спаси нас! Спаси!
– …Я нищ, как вы, бессилен, как вы.
– Покажи силу Свою! Детей побили.
Звали глаза, руки, рты.
– Я – самозванец! Я – жулик!
Но никто не слышал, ибо слова тонули в общем вопле.
– Спаси! Спаси!
– Что делать? – тихо спросил Раввуни.
– Ничего, – ответил Фома. – Тут уже ничего не поделаешь.
И Братчик понял, что тут действительно ничего уже не поделаешь. И он поднял руки, и держал их над криком, а после над тишиной.
Он помнил, какими видел их во сне.
Весь день и всю ночь кипела, бурлила тысячерукая человеческая работа. Следуя неизвестному пока замыслу Братчика, люди пришли на озеро, с трёх сторон окружённое лесом. Большое, мелкое и топкое озеро с многочисленными островками.
На самом большом из островков стоял когда-то замок Давидовичей-Коротких, наследников бывших пинских князей. Замок давно лежал в руинах. Оставалась только заросшая травой дорога через лес. Она некогда была засыпана камнем, потому и сохранилась.
Столкнувшись с озером, дорога всползала на искусственную насыпь и шла озером ещё саженей триста, пока окончательно не обрывалась. Раньше, когда замок ещё был цел, людей и лошадок перевозили отсюда до острова на больших тяжёлых плотах. Теперь и плоты догнивали на берегах да на дне. Да и сама насыпь заросла по обоим склонам большими уже медностволыми соснами, чёрной ольхой, дубками и быстрыми в росте великанами осокорями.
Толпа занималась тем, что наращивала насыпь в длину. Мелькали лопаты, скрипели колёсами возы с песком, сыпалась земля. Погрязая в глине, люди катили тачки, трамбовали. Кипела бешеная работа. Все верили: не поспеешь в срок – конец. За сутки насыпь удлинили ещё саженей на двести. До островка оставалось ещё столько же, с небольшим гаком. И тут работу остановили. Начали забивать в дно колья с ровно срезанным верхом.
Только сейчас ожила Магдалина. Приказала позвать Христа. Вместо него пришёл цыган Симон Канонит, сказал, что Христос, Фома, Иуда и ещё несколько человек ловят на дороге беженцев и заворачивают их в Крицкое урочище, где собрался уже кое-какой народ: остатки разбитых сторожевых отрядов из маленьких городков, вооружённые вольные мужики, мелкая шляхта… Магдалина ахнула, узнав, сколько была без сознания.
– Да ты понимаешь, что они Анею из монастыря увезли?!
– Анею? Поздно. Попали в такую кулагу, что будем ли ещё живы. Останемся на земле – найдёт. А нет, так и Анея, и все прочие будут нам без надобности.
…Христос и взаправду тем временем перехватывал беглецов. Наскрёб немного людей. Гонцы с озера оповещали, что дело идёт, но до конца ещё довольно далеко. Гонцы с татарской стороны упреждали, что Марлора идёт, что он близко, что часть конников, во главе с Селимом, хан отделил и послал на Волхов: гнать скот для котлов, коней для подмены и жечь дорогой сёла, городки и крепости. Христос, услыхав об этом, так ругаться начал, что гонец от уважения только головой крутил… Затем Христос сел и думал несколько минут. После кликнул распорядителя, мрачно сказал:
– Скорей забивайте колья. Не успеваем… Потому ты, гонец, скачи к Марлоре, неси ему, вот, горсть земли.
– Ты что? – побелел гонец. – Землёй кланяться?!
– Лучше пригоршней, чем всей, да ещё с твоей шкурою в придачу. Скажи, что воеводы разбежались, что попы молятся, что не имеют они права говорить, что сам Бог здесь… Скажи: пусть возьмёт сорок человек и ждёт меня на Княжеском кургане. Скажи: я возьму тридцать воинов. Слово даю.
– Да нас двадцать восемь, – заметил начальник стражи.
– Со мной Фома и Иуда… И я приду к нему. Будем говорить. А войска наши пусть будут далеко за нашими спинами. На треть дня дороги. Ну, давай.
Гонец пустил белого вскачь.
Глава 32
МЯСО ПО-ТАТАРСКИ, ИЛИ
ПОДСТАВЬ ДРУГУЮ ЩЕКУ
Если же вождь, сюзерен твой, потребует от тебя, вассала, чтоб ты шёл в сечу, скакал на турнир или просто зарезался – иди, скачи, зарежься, ибо сердце властелина в руке Божьей, и если ты сделаешь то, что потребуется, то сделаешь это не только для властелина, но и для Бога своего, милой Родины своей.
Кодекс рыцарской Правды.В другой раз я хотел подтереть зад кошкой, но она оцарапала мне оба полушария.
Ф. Рабле.Курган, за столетия утоптанный до каменной твёрдости, зарос пушистой полынью и войлочным собачником, весь усыпан был синими звёздами цикория и уставлен могучими ратниками – кустами чертополоха, что топорщили свои стальные копья и высоко возносили малиновые шапки.
