Она заторопилась домой, хотя понимала, что там ее никто не ждет. Но она знала, что одиночество ее только кажущееся. Она спешила, и скрипящий под ее ногами снег как будто напевал: «Я не одна, я не одна». А когда она проходила мимо костела, ей показалось, что из него льется органная музыка, любимое произведение Гинека, концерт для них, и только для них двоих.
25
Душан поставил машину перед домом и стал подниматься, придерживаясь за перила, по скользким ступенькам. От снега, оставленного на полу десятками пар сапог и ботинок, образовались грязные лужи. Душан устал. Последние дни были страшно напряженными. Голова его трещала, он чувствовал себя разбитым.
Поцеловав жену, он направился в ванную ополоснуть руки и проглотить таблетку от головной боли. За ужином он не вслушивался в болтовню Элишки о домашних и больничных делах и, не доев свою порцию, удалился в комнату, служившую ему кабинетом.
Таблетка подействовала. Он положил на стол предложение о мероприятиях, с которыми промучился целую неделю. Чем дольше и подробнее он читал, тем менее реальными представлялись ему его великолепные планы. Это удивляло, ведь вчера и позавчера… «Перестань внушать себе», — мысленно сказал он и попытался заставить себя сосредоточиться. Напрасно. Мысли его ускользали, убегали, как вода между пальцами. После разговора с Сойкой Главку будто что-то надломило, парализовало. Поначалу он не придавал этому значения, делая вид, что неприятное событие в основном никак не отразилось на нем, но позже, однако, слова Сойки дошли до него. Его постоянно преследовал тихий, упрекающий голос заместителя командира по политической части: «Без людей больших дел не совершишь. И криком от людей хорошего не добьешься — даже самые простые планы останутся без них всего лишь куском бумаги».
Нарекания майора представлялись теперь Душан во все более широких взаимосвязях, и, несмотря на его попытки успокоиться, он не мог избавиться от впечатления, что заместитель командира по политической части невольно (а может, и вполне логично) вскрыл самое слабое звено всех его смелых планов и замыслов. Он вдруг ощутил себя новобранцем, стоящим голым перед призывной комиссией.
Если не было необходимости, Главка вообще предпочитал не выходить из комнаты, так как ему казалось, что за ним скрытно наблюдают десятки пар глаз и что товарищи по службе показывают за его спиной на него пальцами. Он размышлял: что бы в его положении сделал Гинек Ридл? Гинек добивался успехов за счет того, что умел работать с людьми. Неужели нужно большое искусство для того, чтобы руководить подчиненными, мобилизовать их на хорошие дела? Откуда берут эту способность Менгарт, Сойка и другие? А он так старался быть похожим на командира дивизиона…
Главка захлопнул папку с документами и положил в портфель. Затем открыл окно я стал дышать свежим прохладным воздухом. И все же у него снова разболелась голова. Душан пошел на кухню попить чаю и там с огорчением обнаружил, что Элишки нет дома. А ему вдруг очень захотелось послушать ее рассказы, забыть свои проблемы. Душан включил телевизор, попытался вникнуть в содержание фильма, который шел на экране. Мастер строительной бригады возражал начальнику, жарко против чего-то выступал. Дело дошло до взаимных оскорблений, они были готовы наброситься друг на друга. Наконец руководитель стройки отправился на строительную площадку. Он на месте доказал людям свою правоту, после чего рабочие энергично взялись за дело. Наверное, даже сам автор сценария не верил, что в жизни все бывает так просто.
Наконец в замке загремел ключ, в коридоре щелкнул выключатель.
— Ты уже дома? — удивилась Элишка.
— Где ты была? — недовольно спросил Душан.
— У Шарки, немного поболтали. Представь себе, уже третий день она чувствует себя вполне прилично. И выглядит хорошо, и нервы вроде бы в порядке, — делилась она своими впечатлениями с мужем. Увлеченность, с какой Элишка рассказывала, была чисто женской и одновременно профессиональной.
— Тогда переселяйся к ней! — отрезал он и исчез в спальне.
Какая муха его укусила? Элишка ополоснула тарелки, фужеры, убрала две пустые бутылки из-под лимонада, потом заглянула к Душану:
— Не выпьешь рюмку вина?
— Ты хорошо знаешь, что сегодня будний день. Я иду спать, — отказался он раздраженно.
— Для этого совсем не обязательно повышать голос. Если у тебя неприятности по работе, то я здесь ни при чем.
Его словно из катапульты выбросило.
— Я просил тебя не вмешиваться в мои служебные дела!
— Тогда не переноси их на семью! — бросила она и захлопнула за собой дверь.
Зарывшись в подушку, она исподтишка наблюдала за мужем. Он беспокойно ворочался на постели. Было ясно: какие-то заботы обременяют его. Делиться ими после той неудавшейся поездки в Липтовски-Микулаш он не решался. В тот раз они крепко поругались. Душан долго не мог простить жене ужасную сцену, разыгранную перед Мариной и ее родителями. Из этого он сделал однозначный вывод: о своей работе теперь ни слова.
И по сегодняшний день Элишка не могла объяснить, какой черт ее тогда дернул. Ей захотелось как-то помочь Душану. В голову пришла мысль использовать случай и настроить против Гинека Ридла отвергнутую им жену. При этом Элишка не знала, что принесет этот неожиданный ход. Она действовала инстинктивно, охваченная желанием сделать что-нибудь полезное для своего мужа. Вскоре после того случая она поняла, что этого не надо было делать, и ей стало стыдно. Видимо, это чувство вины и привело ее потом к Шарке; их дружба, несмотря на появившиеся вначале трещины, вновь окрепла. Она окружила Шарку почти материнской заботой, и ей казалось, что Душан приветствует это. Может, она ошибалась?
Сон не шел и к Душану. Проблем у него всегда было хоть отбавляй, но никогда их не было так много, как в последний месяц. Он всегда был уверен, что его нервы выдержат любое напряжение. Без этого он не мыслил свою работу. И тем не менее сейчас он лишился сна и теперь, мучительно ожидая его прихода, анализировал последние события в дивизионе. Вышестоящее начальство предъявляло к нему все больше требований. Это было вполне логично. Международная обстановка невиданно обострилась. Он регулярно наблюдал за действиями противника на экранах радиолокаторов и понимал, что никогда серьезность положения не ощущалась так сильно, как сейчас. Душан пришел к заключению, что устал. Но ему нельзя быть усталым, он запретил себе быть перед проверкой усталым!
Он повернулся на другой бок и взглянул на лицо своей жены. Ее строгий профиль как бы говорил: «Больше на меня не кричи!»
Он поступил необдуманно, это ясно. Душан мысленно извинился перед Элишкой. Он совсем не возражал против ее посещений Шарки, наоборот, был рад, что они подружились. Душан боялся, что из-за ложной гордости она не сумеет это сделать, и поэтому по достоинству оценил ее поступок. Шарка благотворно влияла на Элишку, ей каким-то чудом удалось вырвать Элишку из мучительного состояния одиночества и вселить в нее веру. Ему было легче нести свою долю их общего несчастья, он полностью растворялся в работе и временами забывал обо всем на свете и даже об Элишке. Когда в последний раз он ласкал ее? В глубине души появилось ощущение какой-то неопределенности, бесполезности. Душан прогнал его, слишком уж угнетающим оно было. Он верил, что все закончится хорошо…
Беспокойные мысли Душана прервал звук, не характерный для глубокой ночи. На улице перед домом засигналил газик.
Когда в коридоре залился звонок, он ожидал, что Элишка, как обычно, испуганно выскользнет из-под одеяла. Но она как ни в чем не бывало продолжала неподвижно лежать. Он резко вскочил.
Элишка слышала знакомые голоса под окнами и характерные звуки разбуженного дома. «Не встану, — сказала она сама себе. — Будет еще кричать на меня!» Из-под полуопущенных век она наблюдала, как Душан торопливо скрылся в ванной. С минуту она сражалась сама с собой. Не могла же она отпустить его без завтрака!.. В конце концов Элишка сдалась…
Уже в дверях Душан нагнулся поцеловать ее. Элишка не сопротивлялась, но все же продемонстрировала полное безразличие.
— Прости меня за вчерашнее, — понял он ее равнодушие.
— Беги, а то уедут без тебя. И возвращайся побыстрее, — не вытерпев, нарушила Элишка молчание.
По дороге Душан узнал, что проверку системы безопасности и сбора личного состава дивизиона по тревоге объявило высшее командование. Это его нисколько не удивило. Однако связной добавил:
— Что-то, по-моему, серьезное, товарищ капитан. На объект приехало много начальства. Я заметил и полковника.
Главка не любил делать поспешных выводов, хотя то, что сказал рядовой срочной службы, давало происходящему вполне определенное объяснение — комиссия по проверке боеготовности. Она всегда сваливалась неожиданно, как снег на голову, и начинала работу комплексной проверкой системы боеготовности. Капитан выругался про себя. Ему не хватило всего пары дней для подготовки предложений командиру дивизиона. Перед глазами встало место расположения огневого взвода. Какая обстановка там сейчас? Ведь надо же выбрать такое время! У комиссии, наверное, особое чутье на такие паршивые ситуации…
