Но ведь царапина-то затянулась, против этого не попрешь.
Я зажмурился, потер переносицу. По уму-то, нужно было сворачивать свои эксперименты и ложиться спасть: часы показывали четверть пятого ночи, скоро рассвет, а я так и не отдохнул…
"А ведь спать не хочется", вдруг подумалось мне. В самом деле – в теле чувствовалась какая-то необъяснимая легкость и подъем. Последний раз я так себя чувствовал разве что дома, когда, хорошо выспавшись, обтершись ледяной водой до пояса и плотно позавтракав, выходил утром на улицу, залитую солнцем, но еще хранившую ночную прохладу. Хотелось сделать что-то важное и нужное людям – да я чувствовал себя так, словно могу горы свернуть!
Это что же – снова благодаря кристаллу? Но почему же Данилову он не помогает? Почему улучшений не видно?
Мне захотелось отвесить себе подзатыльник. Ох, и дурень же я! Так потому и не видно улучшений, что одно дело – маленькая царапина, а другое – тяжелая рана. Серьезные дела быстро не делаются. Так и с раной, наверняка: нужно подождать подольше, и все. Прошло-то всего минут сорок, как я кристалл положил.
Данилов снова застонал. Проклятье, а если по каким-то причинам то, что помогло мне, ему навредит? Вон как зубами скрипит… Пальцы Данилова, судорожно сжавшие простынь, вдруг расслабились, он весь как-то обмяк. Мне даже показалось, что он перестал дышать – но нет, широченная грудь моряка поднималась и опускалась. А вот дыхание сделалось тише, но глубже, и хрип из него исчез, как по волшебству. Хотя почему "как"? Это ведь и есть чудо, самое настоящее чудо!
Я взял из лотка еще один кристалл – снова ледяные иголочки по руке – и положил рядом с первым. Наверное, если рассуждать с точки зрения высокой морали, вел я себя не лучшим образом: по сути, ставил эксперименты на тяжело (если не смертельно) раненом человеке. Но ведь и цель у меня была благая: я не действие кристаллов проверял, а надеялся вылечить рану…
И все же – что это за минерал? Я даже приблизительно не мог представить, как он мог образоваться. Очевидно, что в литературе ничего подобного не описано – ни один ученый не смог бы сохранить такое открытие в тайне, и новость об этом гремела бы на весь научный мир. Шутка ли – минерал, превосходящий по прочности алмаз и способный заживлять раны! Значит, возможностей всего две: либо эта находка только что сделана, и поэтому о ней никто не знает, либо это синтетический материал. От этой мысли я чуть не рассмеялся. Ну, последнее вряд ли: синтез кристаллов дело более чем сложное, и выращивать удается только очень малое количество видов кристаллов, и даже они обычно получаются хуже природных. Что мы можем вырастить – кварц, рубин… Синтетический алмаз так и не получили, сколько ни старались. Так что никакой это не синтетический кристалл, да и кто мог синтезировать такой невероятный материал в ангольской глуши? Даже менее сложные задачи ведущим научным лабораториям не под силу.
Значит – новый минерал? Пожалуй, что да. Но как он мог образоваться? Представить себе условия, в которых мог бы появиться кристалл с такими свойствами, было выше моих сил.
Обхватив руками голову, я смотрел на кристалл, лежавший на столе. Такой маленький, такой невзрачный – и столько загадок! Столько чудесных свойств…
Проклятье! Я вскочил со стула. Какой же я идиот!
Кристалл определенно излучает – но что, какой вид энергии? А если он радиоактивен? Если излучение можно ощутить даже несовершенными человеческими органами чувств, то мощность его высока – если это радиация, то мы схлопотали чудовищную дозу! Да, мне не стало хуже, даже наоборот, но… Но кто знает, чего можно ждать от этого кристалла!
"У Зои в кабинете есть трубка Гейгера!" (прежнее название счетчика Гейгера-Мюллера– авт.), вспомнил я, и бросился к двери.
Добежать до лаборатории до конторы – минутное дело. О том, чтобы никого не разбудить, я даже не думал: если мое страшное предположение оправдается, всем станет не до сна…
Я ковырялся в шкафу, когда за окном, прямо возле смотровой вышки, что-то блеснуло голубым. "Молния, что ли? Неужели дождь будет?" Но раздумывать было некогда – я был слишком занят поисками счетчика. Ага, вот он!
Я выскочил на крыльцо, когда путь мне преградила высоченная фигура.
"Дядя Лаврик?", мелькнула мысль. Я успел лишь подумать, что никакой это не дядя Лаврик – незнакомец был высоким, но каким-то суставчатым, и двигался странно… А в следующее мгновение – шширх! – сверкнула ослепительная голубая вспышка, меня с головы до ног словно прошила ледяная искра, и я покатился по ступеням.
* * *
Сознания я не потерял. Но странная вспышка (так вот что я видел из окна – стреляли по часовому!) словно мгновенно лишила меня всех чувств, кроме зрения и слуха: я не чувствовал ни рук, ни ног, не мог пошевелить даже пальцем. Хорошо хоть, что упал я удачно, не носом в землю, и мог хоть чуть-чуть следить за происходящим.
Суставчатый незнакомец был больше всего похож на невероятно высокого и столь же невероятно худого человека, затянутого в матовую черную кожу. Абориген? Черта с два – вряд ли у человека может быть треугольная голова и сияющие желтые глаза. А кроме глаз, на гладком лице больше не было ничего: ни носа, ни рта… Темнота словно сгустилась, породив еще двух таких же чудовищ.
Да кто же это такие?
Двигаясь медленно и очень плавно, чужаки, держа в трехпалых левых руках короткие, чуть сужающиеся к концу цилиндры, прошли мимо меня, даже не удостоив взглядом: похоже, были совершенно уверены в том, что я не представляю никакой опасности.
Они беззвучно поднялись по ступеням, и вошли в контору.
Если бы я мог, я бы закричал – но язык не слушался меня. Послышался знакомый звук, и за окнами конторы сверкнула вспышка, потом еще одна, и еще, и еще…
Через несколько минут они вышли и направились к зданию лаборатории.
Я задергался – вернее, попытался задергаться, но безуспешно. Там ведь Зоя! Там Володька, там ребята!
Ну хоть кто-нибудь бы очнулся, поднял тревогу! Оружие у всех под рукой – врезали бы из полудесятка стволов, от этих уродов и лохмотьев бы не осталось!
Но тревогу никто не поднял: шедший первым чужак открыл дверь, и за окнами снова замерцали голубые вспышки.
"НЕЕЕТ!"
Еще пара минут – и все трое вышли из здания. Но теперь один из них тащил какие-то мешки… Да они же алмазы уносят! Все – и наши, и взятые с боем! Хотя к черту алмазы: сейчас я хотел лишь бежать к Зое…
– Эй! – вдруг раздался оклик. – Что такое?
Кричали откуда-то сзади, я не мог повернуть голову, чтобы увидеть, кто это был – но по голосу узнал Гришу Кондратьева. Ударил луч света от фонарика, заплясав по угольно-черным телам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
