– Нет, – я покачал головой. – Не костюмы. Эти… эти существа – они ростом под два метра, но худые, как будто из спичек сделаны. Да у меня рука толще, чем их бедро! Не может человек быть таким. И движутся они не как люди – быстро, плавно.
Я вдруг вспомнил, кого мне напомнили незваные ночные гости.
– Они на богомолов похожи очень. Как будто и человек, и богомол одновременно…
Горадзе передернуло.
– Гадость какая…
– Гадость, – кивнул я.
– И кто же это, если не люди? – спросил сидевший в самом углу Новиков. – А, товарищ Вершинин?
– Я не знаю. Но мне кажется, что это какое-то механические существа.
– Механическое существо, – медленно сказал Анте, словно пробуя слова на вкус. – Вроде как живой автомат? Или чудовище Франкенштейна?
Последних слов я не понял, как, похоже, и остальные присутствовавшие.
– Но это невероятно, – покачал головой Анте. – Никому не под силу создать такое.
– Не более невероятно, чем кристаллы, – сказал я.
Горадзе что-то пробормотал по-грузински.
– Что? – переспросил Раковский.
– Я говорю: сдается мнэ, это далеко не последняя загадка, – глядя в сторону, сказал главный инженер. – А вдруг мы сможэм с ними дагаварытся?
– То есть? – повернулся к нему Анте.
– Ну как… Они жэ магли убить всех ночью – но не убили!
– А вдруг они били на поражение – но не рассчитали? В смысле, не рассчитали мощности заряда – пес знает, что у них за оружие…, – поморщился энергетик. – Хотя, конечно, было бы здорово, если бы с ними можно было договориться… Но вряд ли стоит на это надеяться.
Несколько секунд в комнате было тихо, а потом Зоя сказала:
– Значит, так. Откуда кристаллы, кто такие нападавшие и можно ли с ними договориться – это все вторично. Наша первейшая задача – вернуть алмазы. Начинаем готовиться к выходу. У нападавших и так фора во времени – если долго провозимся, след потеряем. Так что…
– А как же старшина? – сказал я. – Он же не знает, что произошло… Нужно его подождать.
– Чего меня ждать, – раздался из коридора знакомый голос. – Я уж тут минут двадцать сижу, вас слушаю.
Радченко вошел в комнату.
– Быстро вы, Степан Семенович, – улыбнулась Зоя. – Как же я рада вас видеть!
– Всю ночь шел, – Радченко смущенно потер переносицу, и стало ясно, что он порядком устал. – И, похоже, не зря. Я так понимаю, кто-то ночью напал. Потери есть?
– Нету, – откликнулся Новиков. – Все живы. А Гришаня даже одного вражину зацепил.
– Потерь нету – хорошо. А то, что зацепил – я уж знаю, – сказал старшина. Он вытащил из кармана тряпку, развернул: – Это я во дворе нашел. Вы тут люди ученые, подумайте, что это может быть.
В тряпке оказался черный лоскут, измазанный густой темно-синей жидкостью. Похоже, это был один из тех ошметков, которые отлетели от чужака, в которого всадил очередь Кондратьев.
Попов вцепился было в лоскут, но Вейхштейн охладил его пыл:
– Стоит ли терять время? С каждой минутой нападавшие все дальше. К тому же у нас не все… здоровы, и смогут держать темп.
– Если речь обо мне, то я задерживать не буду, – ровным голосом сказал Данилов. – Справлюсь. А тряпку эту можно с собой взять.
– В самом деле, – поддержал его я. – Эх, жалко, тут собаки нет – она бы нас в два счета на похитителей вывела.
– Там и без того след хороший, – Радченко присел на тумбочку, прислонив автомат к кровати. – Из того, которого Гриша подранил, прямо брызжет – капли эти синенькие далеко видно.
– А вот это нам даже очень на руку, – Зоя посмотрела на часы. – Хорошо – сорок минут на сборы, и выступаем.
* * *
Мы отдалились от ограды прииска на добрых две сотни метров, когда Раковский сказал:
– Думаю, достаточно.
Горадзе положил на землю катушку провода, и подсоединил взрывмашинку.
Мы находились на одном из холмов, окружавших прииск, и теперь могли окинуть его одним взглядом. Какой же он небольшой! Солнце еще висело низко, и в ложбине покуда лежала тень, но взгляд легко различал все здания – лаборатория, контора, жилые бараки, цех, а вон, на склоне холма, овощные грядки… Воронка, где добывали алмазы, отблескивала серебром – вода из реки продолжала поступать. Скоро в ложбине будет самое настоящее болото… Но прежде нам нужно обратить в руины все строения.
Я с трудом сглотнул вставший в горле шершавый комок, взглянул на Зою – она, не стесняясь, плакала. Я ее понимал: мы провели на прииске всего несколько дней, но успели в какой-то степени сродниться с ним, словно это был маленький кусочек Родины, затерянный на бескрайних африканских просторах. Что уж говорить о тех, кто провел здесь несколько лет жизни, своими руками возводил здания, преодолевал тяготы и лишения, чтобы извлечь из этой тяжелой красной почвы невзрачные кристаллы, столь нужные изнемогающей в страшной войне Отчизне…
– Рвем? – тихо спросил Горадзе, словно надеясь услышать "нет".
Зоя протянула руку:
– Я сама.
Она положила руку на рычаг – и замерла. Одно движение – и пути назад не будет. Собственно, его и сейчас уже нет, ибо не только мы идем по следу, но и по нашему следу идут враги. Но все же пока прииск не разрушен, кажется, что туда можно вернуться, укрыться, спастись – и ждать помощь…
И Зоя медлила. Я видел, как ее пальцы, сжавшиеся было на рычаге, разжимаются, губы ее чуть заметно шевелились…
– Зоя…, – тихо сказал я.
– Все, – выдохнула она, и повернула рычаг.
…Еще несколько минут спустя наш маленький караван – впереди шестеро бойцов и старшина, потом Раковский, Анте, Горадзе, Вейхштейн и мы с Зоей, лошади – Звездочка и Ночка, навьюченные тюками с поклажей, двое солдат замыкающими – двинулся вперед.
Мы шли по следу из синих капель, оставленному одним из ночных нападавших.
Их и в самом деле было очень хорошо видно на бурой земле, на желто-зеленой траве.
Интерлюдия III
…Картина складывалась предельно ясная. Хорошо выбранное место, довольно грамотно организованная засада, несколько мощных фугасов, высокая плотность огня – ну и результат соответствующий.
Искореженные остовы машин, обгоревшие трупы, больше похожие на обугленные манекены, жирные хлопья сажи… Герц представил, как все произошло, и содрогнулся. Ползут грузовики по ухабистой дороге, балагурят солдаты – и вдруг взрывы, куски металла рвут в клочья людей, решетят машины, а потом со склонов обрушивается настоящий огненный шквал. Налет длился от силы несколько минут, и он очень сомневался, что солдаты охранения успели сделать хотя бы с десяток выстрелов. Зато нападавшие патронов не пожалели: в выкопанных на склоне стрелковых ячейках дно усеяно гильзами. Самые интересные гильзы, конечно, в пулеметном гнезде. Характерная форма, не менее характерная закраина – гильза от русского мосинского патрона: уж кто-кто, а Герц, немало побывший на Восточном фронте, на них насмотрелся. Точно такие же гильзы перед самым выездом по тревоге привезли с берега, где неизвестные положили отделение португальцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
