я вас раньше никогда не видел, как же я мог вас ослушаться?
– Не видел? А кто сказал тебе: в грязи живёшь – грязным и останешься?
Граймс поднял на неё глаза, и Том поднял на неё глаза. Голос старой феи напомнил им ирландку, встреченную давным-давно, в тот день, когда они с Томом отправились в Хартховер.
– Я ещё тогда предостерегла тебя, но ты не послушался. Каждое грубое слово, каждое злое дело, каждая попойка, каждый день без умывания – вот они-то и сложили для тебя эту ужасную трубу!
– Если бы я знал…
– Думаю, ты знал, что делаешь, ты творил Зло и тем самым шёл против меня, даже и не зная этого. Что ж, вылезай, может быть, у тебя остался ещё один шанс.
Граймс встряхнулся, и что же? Если бы не шрамы у него на лице, он выглядел бы как обычный работящий мужчина. Так, как и должен был бы выглядеть обычный работящий трубочист.
– Отведите его вниз, – повелела фея дубинке, – да выдайте пропуск.
– И что он должен делать?
– Пусть вычистит кратер Этны, там уже работают другие, такие как он. Но если в то время, как они работают, кратер загрязнится и снова случится землетрясение, приведите их всех сюда, и я разберусь, в чём там дело.
И дубинка увела мистера Граймса, а он даже не сопротивлялся.
Насколько мне известно (а может, неизвестно), он по сей день чистит кратер Этны.
– Что ж, ты сделал своё дело, – сказала фея Тому. – Хочешь вернуться назад?
– С радостью, но как?
– Я выведу тебя отсюда по запасной лестнице, только сначала я завяжу тебе глаза: это моя собственная лестница, и её никому нельзя показывать.
– Я никому ничего не скажу, мадам.
– Тебе так кажется, мой милый. Стоит тебе оказаться среди людей, как ты забудешь своё обещание, так что будет лучше, если я всё же завяжу тебе глаза. – Одной рукой она наложила ему на глаза повязку, а другой через секунду сняла её и сказала: – Ну вот, всё в порядке.
Том так и разинул рот, ему-то показалось, что они стояли на месте, но когда он огляделся, то увидел, что он и правда на какой-то лестнице. Описать её невозможно, потому что никто точно не знает, что это такое.
Сначала Том увидел высокие чёрные кедры, чётко вырисовывавшиеся на фоне розового восхода. Потом он увидел родной остров, отражавшийся в спокойном серебряном море. Ветер пел тихую песню в кронах деревьев, вода напевала свою мелодию, забегая в пещерки, морские птицы распевали на все голоса, летя навстречу заре, а лесные птицы подпевали им с берега. Воздух был полон пением, и в нём постепенно стал слышен один чистый нежный голос. Это пела утреннюю песнь молодая девушка.
Когда Том оказался возле острова, он увидел прелестное юное создание – девушку, сидевшую у самой воды, она болтала в волнах ногами и тихо пела. Но вот она подняла голову… конечно, это была Элли!
– Ах, Элли, как ты выросла!
– Ах, Том, как ты вырос! – вскричали они одновременно.
Да, она превратилась в высокую красивую женщину, а он – в высокого симпатичного мужчину.
– Наверное, я выросла, я ждала и ждала тебя, мне кажется, прошли века, а я всё ждала! Я уж стала бояться, что ты не придёшь.
– Века? – удивился Том.
Впрочем, он столько всего повидал в своих странствиях, что устал удивляться. Кроме того, стоило ему увидеть Элли, как он позабыл обо всём на свете. И вот он стоит и смотрит на Элли, а она стоит и смотрит на него. И так им понравилось это занятие, что они простояли, не шевелясь, семь часов или семь лет, кто знает.
Наконец они услышали, как фея зовёт их:
– Дети, дети, да посмотрите же и на меня!
– Но мы же и смотрим на вас! – отвечали они.
Они повернулись к ней и хором вскричали:
– Да кто же вы?
– Вы – миссис Воздаяние!
– Нет, вы – миссис Поощрение!
– Смотрите ещё, – произнесла фея.
– Вы – та ирландка, которую я повстречал когда-то давно!
Ни та, ни другая, ни третья – всё сразу!
– Имя моё написано в моих глазах, прочтите его!
И они посмотрели в её огромные глубокие нежные глаза, и цвет их менялся быстро-быстро, как меняются отблески света в чистейшем алмазе.
– Прочтите моё имя! – произнесла она снова.
Тут глаза её блеснули таким нестерпимым светом, что дети невольно закрыли лица руками.
– Не пришло ещё ваше время, мои милые, не пришло, – сказала она с улыбкой. Потом она повернулась к Элли. – Теперь ты можешь брать его с собой по воскресеньям, Элли. Он сделал то, чего совсем не хотел делать, он стал мужчиной и завоевал своё право быть рядом с тобой.
И Том стал проводить вместе с Элли воскресенья, а потом и будние дни. Он продолжал учиться и стал известным учёным, он знает всё про железные дороги, моторы и машины, и телеграф, и всё-всё-всё. Правда, он не знает, почему из куриных яиц нельзя вывести крокодила и ещё кое-какие пустяки, но этого ведь никто не знает. Зато пока он жил под водой, он узнал много такого, что было никому на земле не известно.
– И что же, женился он на Элли или нет? – спросишь ты: сказка-то кончается.
Милый мой, разве ты не знаешь, что в сказках кто-нибудь женится на принцессе или кто-нибудь выходит замуж за принца? Ну вот, а Том – простой трубочист, полюбивший не принцессу, а обычную девочку. Что до Элли, то она – обычная девочка, полюбившая не принца, а трубочиста. Поэтому я и не могу тебе сказать, что они в конце концов решили. Знаю лишь, что чем взрослее они становились, тем сильнее любили друг друга и никогда не разлучались.
– А что стало с псом Тома? – спросишь ты.
Ну как же, его легко увидеть в любую ясную июльскую ночь. Старое созвездие Пса жутко устаёт от июльской жары, прячется за облаками, и тогда на его место забирается пёс Тома. Новая метла чисто метёт, говорят в народе. Это я к тому, что пёс Тома любит своё занятие и следит за тем, чтобы в июле была хорошая погода.
Вот и всё, мои милые, сказке конец.
Кеннет Грэм
Ветер
