Но вот появилась необходимость сменить командира "М-173". Найти подходящего человека на такую должность не так-то просто. Тогда и решили попробовать Терехина - опытный ведь подводник!..
За полтора месяца самая невезучая лодка встала под командованием Терехина в один ряд с заслуженными кораблями.
...В те дни разыгралась драма - вероятно, самая крупная за всю историю союзных конвойных перевозок в Северной Атлантике. Брошенный союзниками на произвол судьбы, в Баренцевом море погибал крупнейший конвой, известный под кодовым названием PQ-17.
Пытаясь облегчить судьбу оставшихся без прикрытия транспортов, командование Северного флота сверх боевых графиков срочно посылало в море все, что было под руками. На помощь транспортам вышли корабли ОВРа{23} главной базы Беломорской флотилии. Морские бомбардировщики и торпедоносцы нанесли по немецким кораблям в базах и по прибрежным аэродромам несколько мощных ударов. Эти энергичные меры в какой-то степени помогли спасти из тридцати четырех транспортов - такой это был огромный конвой!- одиннадцать... Разными способами нашим кораблям удалось отконвоировать в Архангельск около десятка судов, спрятавшихся от немецких подводных лодок в районе Новой Земли.
Североморским подводникам поставили боевую задачу: патрулировать на позициях в открытом море с целью перехвата немецких кораблей. В штабе флота предполагали, что из оккупированных норвежских портов, вероятно, выйдут боевые корабли, чтобы помочь немецким подводным лодкам добивать беззащитные транспорты.
Летом сорок второго года лодок в нашей бригаде было наперечет. Кого же послать на такое задание?
Федора Видяева, раз он тут, в базе. И с комдивом "щучьего" дивизиона Колышкиным на борту "Щ-422" выходит в море.
Кого еще? Конечно, Терехина!
И вот ранним июльским утром наша "М-173" минует флотский госпиталь на берегу и привычно берет курс на норд, словно и не было у нее долгого двухмесячного перерыва на ремонт.
Мы выходим в море уже к развязке этой печальной истории с конвоем PQ-17. Выходим с надеждой: может быть, хоть как-то удастся помешать немцам атаковать транспорты.
* * *
Когда ждешь встречи с противником, а его все нет, поневоле обращаешься мыслями к командиру. При этом прекрасно понимаешь, что ждать ему труднее, чем кому бы то ни было, но все же постоянно думаешь о том, что он скажет, что предложит, что решит.
В такие дни настроение командира, любое его движение, даже вскользь брошенное слово - все моментально распространяется по отсекам и передается каждому.
Задача, поставленная перед "малюткой", казалась Терехину недостаточно активной. Он чувствовал себя как бы зависимым от немцев: хорошо, если им вздумается выйти в море... А если не вздумается? Так "малютка" и будет бессмысленно молотить винтом воду, тогда как враг преспокойно отстаивается где-нибудь в бухточке... Для хорошего командира холостой выход - сущая беда. У Терехина же таких выходов пока не было.
Проболтавшись на позиции несколько суток впустую, Терехин решительно приблизился к вражескому берегу. Теперь "малютка" шла вдоль Варангер-фьорда, смело заглядывая по пути в каждую бухточку. Но сколько Терехин ни поднимал перископ, в пределах видимости ничего, достойного торпеды, не было.
В ту пору у некоторых наших заслуженных командиров сложилось мнение, что подводники не должны наобум лезть к черту на рога во всякие бухточки, тем более что никогда заранее не знаешь, оправданно рискуешь или нет. Надо, высказывались товарищи, чтобы разведка работала более оперативно и выдавала бы данные, по которым можно точно выйти на противника и потопить его.
В этих высказываниях - с виду вполне логичных - было больше благих пожеланий, чем трезвого учета реальной обстановки. Ведение подобной разведки чрезвычайно затруднялось тем, что немцы совершали, как правило, короткие переходы, скорее - перебежки из фьорда в фьорд. Зачастую транспорт находился в море два-три часа, а то и меньше. И за это время предлагалось обнаружить его, передать данные на лодку, навести ее и т. д. А каждой лодке, к слову сказать, в течение суток приходилось оставлять позиции на восемь-десять часов и уходить в относительно безопасный район для зарядки аккумуляторной батареи. Понятно, что, ожидая данных разведки, мы бы постоянно опаздывали. Поэтому командирам было предложено самим активно искать противника. Терехин принадлежал как раз к тем подводникам, которые готовы были лезть в любую щель, лишь бы найти там фашиста и потопить. Наша "малютка" настойчиво обследовала все сколько-нибудь приметные бухточки, но на сей раз Терехину не везло. Разве что в насмешку в один из дней судьба послала нам бот, на борту которого торчало людей десятка полтора. Бот шел под красным парусом к нашим берегам. Парус парусом, но все же мы эту посудину проводили и сдали под опеку наших батарей на берегу. Бот вызывал у нас подозрения. Во-первых, он был новенький, будто только что со стапеля, и одним этим отличался от потрепанных рыбацких посудин. Во-вторых, слишком большая шла на нем "бригада"- норвежцы, как правило, промышляют семьями, а тут полтора десятка здоровенных мужиков, один к одному... В-третьих, лето - заблудиться опытному рыбаку в круглосуточный "день" невозможно, да и какого дьявола надо переть к нашему побережью, если все норвежские рыбаки ловят рыбу у своих берегов!
- Хороши рыбачки,- комментировал Терехин, глядя в перископ.- Вот дойдут до нашего берега, разбредутся по тылам, и там, в скалах, их и батальоном не выловишь.
Сопроводив подозрительный бот, мы вернулись на позицию. Однако на сей раз военное счастье, кажется, действительно изменило Терехину.
Плотность электролита в аккумуляторной батарее падала. Инженер-механик Юрий Бойко доложил, что "батарея просит зарядки". Да и запасы воздуха высокого давления пора было пополнять. Терехин заглянул в карту и приказал штурману Гаврилову:
- Ложитесь курсом на нашу базу... Пойдем в район зарядки.
На подходе к берегу напряжение немного спало: в рубке и в центральном посту негромкие разговоры, реплики, обмен мнениями. Терехин не прерывал их: после нескольких дней напряженного ожидания людям нужна какая-то разрядка. Ожидание на позиции иногда выматывает больше, чем атака.
В конце концов стало ясно, что все эти необязательные разговоры преследовали одну цель - втянуть командира в беседу. Делалось это тактично, но несколько неуклюже. Наконец инженер-механик Юрий Бойко задал весьма отвлеченный вопрос: в чем же принципиальное отличие боевой работы подводников от боевой работы других родов войск? Вопрос по сути дела риторический, да и сформулирован по-школярски, но адресовался он командиру. Все замолкли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
