– «Компьютеры», – шепчет Оскар.
– Мой маленький гений! – с нежностью восклицает мисс Дэллоуэй.
33
Чикагская семерка: семеро участников антивоенной демонстрации, которых обвинили в заговоре с целью поднять мятеж в Национальном собрании демократической партии США в Чикаго в 1968 году
14.00
– Вниманию покупателей! В течение следующих пяти минут в отделе «Музыкальные инструменты Третьего мира» действуют двадцатипятипроцентные скидки на все товары. Повторяю: только в течение следующих пяти минут…
Линда залезла в сумочку еще до того, как увертюра из семи нот, предшествующая объявлению, смолкла. Теперь она вытаскивает брошюру со схемой магазина, раскрывает ее на помещенном в конце указателе отделов, а услышав слова «Музыкальные инструменты Третьего мира», отыскивает букву «М» и быстро проводит пальцем по колонке названий.
Машинки швейные – Красный
Мед – Голубой
Меха – Оранжевый
Мишки плюшевые – Оранжевый
Мобильные телефоны – Зеленый
Модные шляпки – Желтый (см. также Головные уборы)
Морские соли – Синий
Музыкальные инструменты Третьего мира – Желтый
– Желтый, – восклицает Линда в тихом возбуждении. – На нашем этаже, Гордон!
– Да? – осторожно откликается ее муж.
– «Музыкальные инструменты Третьего мира» расположены в северо-восточном секторе Желтого этажа:…
Линда быстро открывает брошюру на двойном развороте с планом Желтого этажа. Ее возбуждает мысль, что она уже обогнала на шаг всех остальных.
– Чутье подсказывает мне, что мы как раз в юго-восточном секторе.
– Да? – снова говорит Гордон еще осторожнее.
– Предложение действительно только в течение пяти минут.
– Да, мы вот тут. Гляди. – Она тычет пальцем в схему. – Рядом с «Часами». А «Музыкальные инструменты Третьего мира» находятся в «Периферии». Это в трех отделах отсюда. В трех отделах, Гордон! – Сориентировавшись по карте, она указывает направление. – В эту сторону. Или нет, подожди-ка. – Она переворачивает схему. – В ту.
– Спасибо за внимание.
– Мы еще успеем! – Она тянет мужа за руку. – Гордон, это же распродажа! Пойдем быстрее! Тебе понравится!
Покупатели вокруг них тоже сверяются с картами и начинают двигаться, стягиваясь в ту сторону, куда указала Линда, и постепенно с шага переходят на бег. Кажется, будто ветер проносится через отдел «Свечей», но такой ветер, который приводит в движение только людей и нисколько не тревожит язычки пламени, благоговейно мерцающие вокруг – в канделябрах, светильниках и менорах-семисвечниках. Гордон прочно упирается ногами в пол, вознамерившись оказать сопротивление и, подобно этим язычкам пламени, остаться недвижимым.
– Линда! Ни ты, ни я не умеем играть ни на каких музыкальных инструментах, не говоря уж об инструментах «Третьего мира».
– Гордон, это совершенно неважно. На четверть цены дешевле – вот что важно.
– Но если мы ничего не станем покупать, то сэкономим гораздо больше.
– Гордон! Пожалуйста. – В этом «пожалуйста» нет ни намека на просительную или примирительную интонацию. Гордону приходилось слышать ругательства, произносимые более дружелюбным тоном. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я хочу, чтобы ты сам это увидел.
– А я не хочу, чтобы ты туда ходила.
Линда не сразу реагирует.
– Что ты сейчас сказал?
Как раз этот вопрос Гордон мысленно задает сам себе: Что я сейчас сказал? Но он уже не может притвориться, что ничего не говорил. Его слова прозвучали достаточно четко.
– Я не хочу, чтобы ты покупала ненужные вещи.
Линда разражается неприятным смехом, больше похожим на лай.
– Очень смешно, Гордон. Ладно, давай встретимся тут позже, – скажем, через десять минут?
Она уже разворачивается, чтобы уйти, и тут Гордон, будто сделавшись пассажиром собственного тела, видит, как его рука тянется вперед и вцепляется в ручку ее сумки, а потом он слышит собственный голос:
– Я не шучу.
Линда останавливается как вкопанная, медленно оборачивается и озадаченно смотрит сначала на его руку, затем – на лицо.
– Послушай, Линда. Так нельзя. Ты не можешь покупать вещи только потому, что их покупают все вокруг.
Нарастающий гул голосов и людской топот отдается эхом во всех отделах, соседствующих с «Музыкальными инструментами Третьего мира».
– Не можешь – потому что нам это не по карману. Если ты будешь продолжать в том же духе, нам до конца жизни придется расплачиваться с долгами магазину.
Линда продолжает изумленно смотреть на него, но он уже ухватил тигра за хвост и боится его отпускать.
– Нам надо трезво глядеть на вещи. Мы здесь – чужие. Мы не являемся органичной частью этого магазина, как все остальные. Помнишь, что говорил таксист сегодня утром? Он говорил, что у нас свежие, неиспорченные лица. А еще он говорил, что у постоянных клиентов «Дней» – лица вечно усталые, пожухшие. Мы с тобой не такие. Я не хочу, чтобы мы тоже стали такими.
Линда обнажает верхние зубы в презрительной улыбке. Никто – никто на свете – не смеет указывать ей, что можно и чего нельзя делать.
– Если ты все-таки побежишь на распродажу, это конец. Я сниму свое имя со счета. Я запросто это сделаю. И ты знаешь, что я могу это сделать. Если честно, я уже начинаю жалеть, что мы вообще подали заявление и получили карточку. Это было ошибкой. Мы все то, в чем отказывали себе на протяжении пяти лет. Мы заживем, как нормальные люди. Ну так что, Линда? А? Давай похороним эту карточку, как неудачную идею?
В его словах проскальзывает шантажирующая нотка. Линда вдруг понимает, что ее муж сошел с ума.
– Гордон, – выговаривает она с леденящей вежливостью, – убери руку.
Гордон делает как ему велено.
– И жди меня здесь. Я скоро.
Она делает несколько шагов, потом останавливается и оборачивается:
– И знаешь что еще, Гордон? Ты не посмеешь снять свое имя с нашего счета. Кишка тонка!
– Не тонка, – произносит чуть слышно Гордон, но какой смысл разговаривать с самим собой, если знаешь, что говоришь неправду?
14.01
Раньше в «Музыкальных инструментах Третьего мира», как и явствует из названия отдела, продавали исключительно атрибуты музы Эвтерпы, поставляемые из беднейших стран земного шара, но, после того как с Фиолетового этажа вытеснили отдел «Фольклорной музыки», сюда переместились все музыкальные инструменты, не вошедшие в стандартный классический репертуар.
Поскольку отдел расположен на одном из нижних этажей, к тому же скидки объявлены довольно значительные, эта распродажа привлекает больше народу, чем обычно. По истечении первой минуты появляется добрая сотня охотников за дешевизной, а к концу второй минуты еще около сотни покупателей пробираются в отдел через все три входа. В проходах толкаются и пихаются, иногда раздается рассеянное «трень» и гулкое «бах» – это сенегальская кора стукается о китайский барабан-горшок или парочка марокканских глиняных бонго случайно задевает за струны индийского исраджа, – но в целом атмосфера остается сдержанной: наверное, любители поживы растроганы красотой и хрупкостью товара и обращаются с ним – а также друг с другом – почтительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
