что меня увидели. – Я была в одном из ассимиляционных лагерей. Мы жили там слишком долго, а потом пришла «Алая рука».
– Как их звали?
У меня вырывается тихий стон боли:
– Никто об этом не спрашивал.
– Значит, я буду иметь честь узнать их первым.
– Моего брата звали Тиран. Отца – Арлоу. Сестру – Ава. Ее дети – Конн, Барлоу и Элла. Самая маленькая… – Мой голос прерывается. – Она была младенцем. – Я пытаюсь улыбнуться. – Но я вытащила племянника, и у меня живы братья.
Его молчание – молчание человека, переживающего внутреннюю борьбу. Он стискивает зубы и беспокойно барабанит пальцами по скамье. Через некоторое время, не зная, какая сторона победила, я тоже начинаю пристально изучать взглядом Железного Жнеца.
– Знаешь, кого я вижу, глядя на это? – спрашивает Филипп. – Вора. – Он смеется. – Предположим, для вас это богохульство. Он ваш великий герой. Ваш мессия.
– Он не мой мессия.
– Нет?
– Нет.
– Невероятно, – говорит Филипп, глядя на меня.
– Что именно?
– В наше время все такие громогласные. Но ты – ты молчишь, хотя у тебя есть полное право кричать. Луна не создана для тишины. Как и я.
Я не отвечаю. С Филиппом на самом деле легко молчать, и, быть может, поэтому я и рассказала ему о своей семье. Это был мой секрет, и я хотела сохранить его, потому что не желала жалости. Я не желала обесценивать их смерть или покупать внимание такой ценой.
– Что ты видишь? – спрашивает он о статуе.
– Ржавчину. – Я делаю паузу. – И тени.
Мы идем к вокзалу в молчании. От рельс поднимается пар: они накалились от трения.
– Спасибо за все, – говорю я.
– Было очень приятно познакомиться, Лирия из Лагалоса. – Филипп умолкает, тщательно обдумывая слова. – Я знаю, Гиперион может показаться слишком большим, чтобы его понять. И тебе покажется, что люди здесь величественны, не то что ты. Но не позволяй им слишком возноситься перед тобой, ты не должна ощущать себя маленькой. – Он тычет пальцем мне в грудь и криво улыбается. – Ты – целый мир. Ты великолепна и прекрасна. Но тебе придется увидеть это самой – лишь тогда это сможет увидеть кто-то другой. – Он улыбается мне немного смущенно. – У тебя есть мой номер датапада. Не пропадай, кроличек. – Он отечески целует меня в лоб и разворачивается, чтобы уйти в дождь. – До новой встречи.
Филипп дважды подпрыгивает, как кролик, потом его больное колено комично подгибается. Он улыбается мне. Я, не удержавшись, смеюсь.
В цитадели, устроившись на своей койке и плотно закутавшись в одеяло, я, слишком усталая, чтобы включить голограмму Марса, сворачиваюсь клубочком и думаю, как это здорово – наконец-то найти друга.
30. Дэрроу
«Несс»
Мы извлекаем нашу добычу из Дипгрейва без происшествий и увозим в батискафе еще десять ценных заключенных из недр тюрьмы. Хотя они парализованы и связаны, их близость и вонь немытых тел, кучей сваленных в задней части тесной каюты, почти невыносимы. Похищение одного Аполлония раскрыло бы наши намерения. Теперь же, если начальник тюрьмы выполнит свою часть сделки, Повелитель Праха и республика сочтут это коллективным побегом. Я лишь надеюсь, что доступ к их системе и отсутствие убитых при нападении не выдадут нас слишком быстро.
Несмотря на успех миссии, я чувствую себя в ловушке. Рядом с этими подонками я как в плену. Аполлоний лежит поверх груды поверженных военачальников в своем кимоно, словно какой-то жуткий король трупов. У меня становится все тяжелее на душе от мрачных безмолвных взглядов моих друзей, сгорбившихся в красном освещении подводного аппарата; я знаю, что они в равной степени ощущают тяжесть содеянного – оно чудовищно. Тракса, всегда терзавшаяся виной из-за ужасных дел ее цвета, свирепо смотрит на заключенных. Если что-то пойдет не так, если эти золотые снова встанут во главе своих легионов, все их зло вырвется обратно в мир стремительно, как лесной пожар.
– Сэр… я хотел извиниться, – осторожно шепчет мне Александр, чтобы остальные не слышали. – Меня уже тошнило от качки на траулере, и когда я увидел эти выдавленные глаза… это было слюнтяйство с моей стороны. Обычно я себе такого не позволяю и надеюсь, что вы не станете хуже думать обо мне из-за этого случая.
– Рагнара стошнило бы в невесомости, – говорю я. – Тут не за что извиняться.
Он кивает, не слушая меня. Наверное, тяжелая это ноша – быть старшим внуком Лорна Аркоса. Слишком высокая планка.
Севро недоумевает, почему мне нравится этот парень. Однако при всей избалованности и всем высокомерии глубоко в душе Александра живет неуверенность, и он вызывает у меня стремление защищать его. Александр хочет быть хорошим.
Если бы только он вдобавок к этому не хотел быть знаменитым!
Он слишком сильно напоминает мне Кассия.
– Сэр, я понимаю, что говорить такое излишне, но пусть это останется между нами.
– Ты беспокоишься, что Ронна будет насмехаться над тобой? – спрашиваю я. – Поверь мне, Алекс, не ее тебе нужно опасаться. – Я смотрю на Севро, с гаденькой ухмылкой подслушивающего разговор.
Из задней части аппарата доносится лай. Я разворачиваюсь и вижу, как исхудалый черный улыбается, положив руки на колени и опустив взгляд. А между его ладонями выглядывает маленькая собачья морда.
– Только не говори мне, что ты прихватил собаку начальника тюрьмы, – бормочет Севро; черный лукаво улыбается и разводит костлявые руки, демонстрируя спрятавшегося у него между ног терьера. – Похищение собаки? Осторожно, шавки, тут Безъязыкий – плохой, плохой человек!
Когда мы всплываем рядом с траулером, я изо всех сил стараюсь скрыть волнение и жду, пока мои люди не выберутся наружу и не выгрузят пленников одного за другим. Теперь и я выхожу, чтобы наконец-то глотнуть свежего воздуха. Но даже морская соль и холодный ветер Атлантики не могут смыть ощущение, что я сделал какую-то непоправимую ошибку.
Я не могу допустить, чтобы упыри видели мои сомнения, поэтому выбираюсь из аппарата с широкой улыбкой и смеюсь вместе с Ронной над нашим сегодняшним уловом. Пленников раскладывают на палубе под ясным бескрайним небом и приковывают их за руки и за ноги друг к другу.
– …И он наблевал прямо на мои ботинки, – говорит Севро, завершая свое повествование о конфузе Александра, к восторгу Ронны и группы поддержки.
Александр пытается смеяться вместе с остальными, но щеки у него горят.
– А потом мы сперли собаку! Вы знакомы с Безъязыким? Он прикольный. Безъязыкий, иди поздоровайся!
Погрузив золотых в «пеликан» Коллоуэя, мы вскрываем дверь трюма, в котором прежде заперли команду, и покидаем краболовный траулер. «Пеликан» устремляется на север, к
