— Это ты спи. — Прошептал он в ответ.
И когда справа спокойно и мирно задышали, аккуратно вытянул руку и осторожно погладил большим пальцем мягкую женскую ладонь.
* * *
Выспавшись, они двинулись в путь.
Еще никогда Лагерфельд не видел Тайру столь счастливой, будто светящейся изнутри. Она то неслась вперед на всех парах, подгоняя его, то вдруг останавливалась, слепо смотрела куда-то вглубь себя — на Карту, а после расцветала очередной широкой, заставляющей его сердце радостно биться улыбкой.
— Они бегут, Стив! Бегут от нас прочь!
— Я никого не вижу.
— Ну, конечно, ты не видишь! Потому что они спасаются бегством, как ошпаренные. — И аж подпрыгивала на месте «Пиф-паф! Мы грохнули всех монстров!» Гордилась собой, как молодой ученый-ассистент, изобретший в лице Стива собственную безотказно действующую мину-ловушку. — Ты их всех убиваешь!
— Ну вот. — Ворчал он беззлобно. — Теперь я убийца…
Интересно, как она отреагирует, когда узнает, что он работает в отряде специального назначения?
Каждый раз, порываясь окликнуть ее, Стив задумывался о сокращенном, более нежном варианте ее имени, но не находил его. «Тай»? Не звучит. «Тайри»? «Тири»? Все не то. А еще, памятуя о том, что его тело претерпело некоторые функциональные изменения, время от времени прислушивался к внутренним ощущениям, но каждый раз приходил к выводу, что чувствует себя отлично. Органы не болят, самочувствие очень даже удовлетворительное, никакого «душевного света» ему не видно, но теней поблизости и вправду нет.
— Слушай, а откуда ты так много знаешь о душе?
— Ну как же… — Беспечно отзывалась спутница. — Я ведь много читала, помнишь? И еще далеко не все перечитала, хотя каждый раз пыталась отыскать что-нибудь именно на эту тему. Мне попалось множество ненужной… пока ненужной информации и кое-что полезное, в том числе глава из книги «Глубинное понимание внетелесных процессов», где автор описывал свои наблюдения о человеческой душе.
— Как же он ее исследовал? Если ее не видно?
— Я не знаю. Но именно он упомянул о том, что внутренний источник «губителен как для порождений тьмы, так и опасен для глаза человеческого, ибо принадлежит Господу и несет в себе часть его силы и мощи, и не должен быть изъявлен на свет без особой на то причины». — Процитировала она. — Он еще сказал, что разговаривать, просить и взаимодействовать с душой можно, но касаться ее ни в коем случае нельзя. Это запрещено любому созданию.
— Тогда как же ты с ней работала?
— Ну… Я попросила ее, на самом деле. Объяснила, какой процесс хочу запустить, показала, для чего, и тогда все получилось. Касаться твоего источника я бы не решилась.
Надо же, какая умная женщина ему попалась. Именно ему — Стиву — и в этом самом Коридоре. Кого благодарить за подобное совпадение? Кому поклониться в пояс или до самой земли? Случаю, Дрейку, Киму, кому-то сверху? И чтобы не умалять ничьих заслуг в счастливом стечении жизненных обстоятельств, док просто прошептал «спасибо» в надежде, что его услышит именно тот, кто преподнес столь ценный подарок, и с легким сердцем зашагал дальше.
Двумячасамипозже.
(Brian Crain — Song for Sienna)
Он так и не привык есть при Тайре. Жевал, конечно, один из двух оставшихся сухих пайков, но постоянно чувствовал дискомфорт — сам жрет, а человек напротив него сидит, смотрит куда-то в сторону и молчит. Ждет.
Еда заканчивалась. Вода, впрочем, тоже, но все это происходило вовремя, и потому Стив не волновался — запасов хватит. Хватит как раз, чтобы дойти, сделать начатое, а после выйти наружу. Может быть, даже не голодным.
— У меня осталась последняя шоколадка. — Смущенно покрутил он в руках обернутую в мятую бумажную упаковку тонкую пластинку. — Ты точно не хочешь? Не самая лучшая по вкусу, но все-таки.
— Нет, не хочу.
Док принялся разворачивать бумагу — осторожно снял обертку, оторвал от края блестящий кусок фольги, убрал в рюкзак.
Его спутница сидела на песке с задумчивым выражением лица. Одной рукой подперла подбородок, второй бесцельно возила по песку — то собирала кончиками пальцев пыльную горку, то вновь разметала ее, оставляя на земле бороздки.
О чем она размышляла? По лицу, даже если захочешь, не прочитаешь. А видеть «ауры» он, увы, не умел.
— А ты совсем не скучаешь по еде?
На лице Тайры появилась рассеянная улыбка; ладонь застыла в миллиметре от песчаной кучки.
— Скучаю. Только не физически, а тут. — Она указала пальцем на собственный лоб. — В голове. Не по еде даже, но по ее вкусу — по процессу. Я скучаю по желанию есть, понимаешь? С тех пор как я оказалась в Коридоре, у меня нет именно его — желания. Ни толком спать не хочу, не есть, ни в туалет…
На последнем слове она смущенно порозовела, но Док не смутился, наоборот, мягко покачал головой.
— Все это вернется, как только выйдешь отсюда.
Зря сказал? Наверное, зря, потому что в зеленовато-желтых глазах тут же промелькнула растерянность, а после страх.
Боится, что не выйдет? Что за бред? Выйдет. Он поможет.
Вот и представился случай начать разговор именно о том, о чем он вот уже битый час хотел поговорить, но все терзался и не знал, как — о ее выходе наружу. С ним.
— Тай… — Док все-таки использовал это имя, хоть и не считал его лучшей вариацией уменьшительно-ласкательного прозвища. — Я хотел тебя кое о чем спросить.
— Спрашивай. — Она улыбнулась легко и открыто. С тех пор как она открылась перед ним, показала свою историю целиком, ей нечего было скрывать, и на сердце царила легкость. «Отвечу, — говорили ее глаза, — задавай любые вопросы, на все отвечу».
— Я… — У него в горле вдруг запершило, пришлось его прочистить. — Даже не столько спросить хотел, сколько предложить тебе кое-что. Не предложить… Спросить… Пригласить.
Вышло криво. Слова не складывались в стройную фразу, «фразовый складыватель» волновался вместе со Стивом.
— Ты меня запутал, хоть ничего и не сказал.
— Я знаю. — Он вновь прочистил горло. — Да, сначала лучше спрошу. Скажи, а ты хотела бы вернуться на Архан? Если вдруг появилась бы такая возможность, если бы Коридор вдруг пропустил тебя в «окно», как тех путников, которых ты водишь. Хотела бы?
Она долго молчала, а он совсем не как взрослый человек, а как сопливый юнец боялся, что сейчас она произнесет «да». Каменел при этой мысли, но приказывал себе не сдаваться. Все равно будет шанс убедить, он все равно постарается это сделать.
— Нет. — Вдруг послышалось от Тайры, и Лагерфельд не сразу поверил собственному счастью. Распахнул глаза и едва не подавился шоколадом, пытаясь сдержать нагло рвущуюся на лицо улыбку. — Я не могу туда вернуться, не могу в живом теле, но даже если бы могла, не хотела бы. Меня там никто не ждет, там я умерла. У меня там… никого нет. Был Ким. Его нет. Была подруга, но она едва ли помнит обо мне — у нее давно уже другая жизнь, которая началась задолго до моего… «ухода».
