Наконец, в пользу Ельцина играла конкретность его программы. Он шел на съезд со списком 12 первоочередных законов. Его призыв к согласию не был голословным — на посты своих заместителей он обещал съезду предложить кандидатуры, устраивающие его оппонентов.
Когда с предвыборной речью выступил главный кандидат коммунистов — Иван Полозков, нельзя было не обратить внимание на противоречивость его программы. Он произносил те же слова, что и Ельцин — суверенитет, демократия, равноправие разных форм собственности, но при этом возвышал голос и гневно сверкал очками, когда доходил до ключевых моментов своего кредо: «социалистический выбор», говорил Полозков, — это главное, это выбор народа, и отдавать его никому мы не намерены.
Позиция Ельцина была, таким образом, абсолютно цельной и ясной, а позиция Горбачева и его ставленника обнаруживала внутреннее противоречие.
Всем было очевидно, что Полозков не годится на роль лидера новой страны — об этом говорило всё: даже его внешность, его лексикон, его поведение. (А в том, что новая страна в каком-то виде точно будет, уже никто не сомневался.) Он был попросту неинтересен. Противостоял же Полозкову красивый, мощный, уверенный в себе Ельцин.
Все понимали, что главное для «центра» — любой ценой не допустить избрания Ельцина, всё остальное неважно. Это придавало особую, острую, захватывающую интригу происходившему в те дни, в конце мая 1990 года, в Кремле. И чисто психологически эта интрига работала на Ельцина. Захваченные драматизмом борьбы депутаты как бы оказались в новой ситуации, по-новому ощутили свою значимость. От их конкретного решения зависела жизнь всей страны! Быть самостоятельными людьми, а не пешками в чужой игре — основной закон для любой личности, какой бы идеологический выбор ни диктовал ее прошлый опыт.
Для победы необходимо набрать больше половины голосов российского съезда. 26 мая, в первый день голосования, Ельцин получил 497 голосов, Полозков — 473, а третий кандидат (никому не известный депутат из Казани, выдвинувший себя сам) — 12 голосов.
Вечером того же дня состоялся второй тур. Ельцин — 503, Полозков — 458. До победы Ельцину не хватало 28 голосов.
Напряжение вокруг Кремля усиливалось. Митинг сторонников Ельцина длился непрерывно, депутаты шли из гостиницы по узкому коридору, окруженные возбужденными людьми, им бросали в лицо гневные обвинения, и депутаты в ответ требовали «убрать отсюда этих домохозяек».
28 мая депутаты-коммунисты стали требовать снять кандидатуры Ельцина и Полозкова со следующих туров голосования. Это был самый напряженный момент съезда, казалось, что ситуация зашла в тупик.
Но предложение не прошло. Тогда Полозков сам снял свою кандидатуру, его примеру последовали еще шесть кандидатов. Кремль выдвинул новую кандидатуру — Александра Власова, председателя Совета министров РСФСР, до этого — министра внутренних дел СССР.
Это была еще одна ошибка Кремля. За Полозковым стояли консервативно настроенная часть депутатов и новая политическая партия, а Власов был только олицетворением власти самого Горбачева, союзного Центра. К тому же его предыдущая должность (министр внутренних дел СССР) недвусмысленно намекала на то, что в России «надо навести порядок».
Сам Горбачев, улетевший на саммит «Большой семерки» в Канаду, не присутствовал на съезде, не поддержал лично выдвижение Власова. В том, что эта кандидатура появилась как «домашняя заготовка» президента СССР, явно ощущалось его неуважение к депутатскому корпусу. Горбачев предлагал избавиться от радикального Ельцина и радикального Полозкова и выбрать умеренного представителя Центра. Послушно проголосовать за приоритет союзной власти над российской. Кандидатура Власова мгновенно выхолащивала, сводила на нет всю горячую полемику о российском суверенитете, его границах и перспективах. И это тоже не устраивало депутатов. Эту полемику они воспринимали горячо и всерьез.
Таким образом, выдвинув Власова, Горбачев сам проиграл выборы. Его излюбленная тактика компромиссов и маневров в данном случае оказалась провальной.
Итоги последнего голосования: Ельцин — 535, Власов — 467, Валентин Цой (депутат из Хабаровска, кооператор) — 11.
Победа!
Ельцин тщательно скрывал свое напряжение в дни работы съезда. О том, что творилось у него в душе, свидетельствуют лишь мелкие детали, которые запомнили очевидцы. После речи Горбачева на съезде, в которой президент СССР обрушился на позицию Ельцина, Б. Н. сидел бледный, не проронив ни слова. К нему обратилась женщина-депутат, сидевшая рядом: «Борис Николаевич, вам плохо? Валидол?» Он улыбнулся и ответил: «Спасибо, я в порядке». В дни съезда Ельцин передвигался по Москве на автомобиле своего телохранителя Коржакова. Внутри машины он мог хоть немного расслабиться и дать волю своим чувствам. Когда в очередной раз увидел толпу женщин, многие из которых дарили ему цветы, плакали, кричали: «Держитесь, Борис Николаевич!» — нервы не выдержали — сев в машину, он «стукнул кулаком по приборной доске» и «утер слезу».
Но когда огласили итоги победного голосования, Ельцин впервые позволил себе широко улыбнуться.
Пружина, сжатая внутри, наконец отпустила…
12 июня Первый съезд российских депутатов принял Декларацию о государственном суверенитете Российской Федерации — 907 голосов «за», 13 «против», 9 воздержавшихся.
«Создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза», — срывающимся от волнения голосом читал Ельцин слова декларации…
На этом съезде он чувствовал себя значительно легче, чем на союзном. В первые же дни работы было официально зарегистрировано 30 объединений депутатов: по политическому, профессиональному, территориальному признаку… И все эти фракции абсолютно равны по своему статусу, подчеркивал Ельцин. По вечерам после заседаний он проводил со всеми фракциями встречи, представлявшие собой двух- или даже трехчасовые откровенные беседы, и вскоре обнаружил, что после таких встреч многие депутаты начали лучше понимать его. В интервью Ельцин назвал российский парламент подлинно демократическим, несмотря на существование различных точек зрения, — и это совершенно естественно для нашего времени, добавил он.
— После аварии в Барселоне, — вспоминает Наина Иосифовна, — сидеть неподвижно по несколько часов ему было очень трудно. Мучили боли в спине, к этому добавились и последствия автомобильной аварии. Домой он приходил порой совершенно без сил, в мокрой от пота рубашке. Не мог шелохнуться, сидел смертельно бледный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
