Итак, что навело меня на мысли о теме сегодняшней передачи. Сегодня утром, просматривая свою библиотеку и потягивая молодое, но амбициозное petit syrah, я вдруг осознал, что мой просвещенный разум некоторым образом зачерствел. Я решил, что отныне буду стремиться преодолевать препятствия, достойные моих притязаний. Решив так, я подкрепил себя унцией сербской икры вкупе с литром охлажденного «Тандерберд» (sic itur ad astra)[32] и принялся штудировать заброшенные тома, желая найти тему, издавна будоражившую и менее вдохновенный мозг.
И вскоре — tempus fugit,[33] как говорил старик Тот — а именно, сейчас, мы обратимся к самой, пожалуй, трудноразрешимой загадке мироздания, sine qua non[34]самопознания, предельному элементу бытия, серому веществу, которым намазана каждая крошка мысли, к насущному хлебу знания, к пламени кузницы идей. Я имею в виду, разумеется, человеческий разум.
Разум есть прозрачный пол.
Разум есть слеза духа.
Разум есть наш первичный и последующий дух.
Разум есть золотой слиток и кровавый след.
Разум есть каменная дверь.
Серебро на обороте зеркала.
Волна, дающая очертания берегу.
То, чем не набьют своих мешков пьяные мародеры.
Разум есть сумма всего и даже больше.
Договор между плетью и спиной.
Одеяло из снов, прошитое фактами.
Бессмысленный аргумент против блудниц.
Дождь среди ясного неба.
Маскарад, его хозяева и его гости.
Фигурка из растаявшего воска.
Разум есть то, что о нем думают.
Место для парковки на аллее Страхов.
Шампур для шашлыка.
То, что душа забирает себе и не отдает обратно.
Разум есть все и ничто.
Центр пустой сферы.
С вами был ведущий «Момента истины». Я надеюсь, ваше внимание было достойной наградой моему интеллекту, и в конце передачи вы выкрикнете в мой адрес самую высокую похвалу дикарей и деструктуралистов: «Отлично слышится, прием!» И помните на будущее, что всякий момент есть момент истины. А сейчас — чао, бэби, и адьос.
Дэниел выключил радио и уставился на дорогу. Он вспомнил, как Вольта рассказывал ему о пиратской радиостанции, финансируемой АМО, и подумал, не она ли это была. Вообще-то похоже. Когда они снова встретятся с Вольтой, он расскажет ему, как она поддержала его, напомнила, что и он — частичка древнего альянса магов и отступников. К тому же — и это, пожалуй, даже важнее — Денис Джойнер подтвердил, что он, Дэниел, на этот раз был прав. Дэниел удивился, что Ди-джей все еще жив и работает. Это вселило в него надежду. А надежда была нужна ему. Надежда, терпение и передышка. И еда. Ему надо было поесть. Вообще-то ему много чего было надо.
Вольта с облегчением проследил глазами за тем, как самолет Фредди поднялся над Илом и сделал вираж по направлению к туманной луне. Вольту утомил полет. С того момента, как они покинули Эль-Пасо, Фредди начал его жестко лоббировать. Он хотел, чтобы АМО «нанес по „Эмпайру“ удар, настоящий удар вместо всей этой слюнявой политики мягких переворотов». Фредди хотел взорвать дамбы, сжечь берега, связать президента «Максам», заткнуть ему рот и привязать его к верхушке старого красного дерева, обреченного на сруб в процессе лесозаготовок. Фредди был за прямые действия.
Вольте хотелось полностью раствориться в горечи, охватившей его с того момента, как он понял: Алмаз уничтожит Дэниела. Он устал держать себя в руках. Но Фредди был членом Альянса и к тому же другом. Его идеи по поводу политики Альянса заслуживали вдумчивого рассмотрения. Поэтому Вольта заставил себя слушать и отвечать терпеливо и дипломатично.
Вольта был так рад остаться в одиночестве, что отъехал три мили от холма, прежде чем вспомнил, что нужно заехать за продуктами. По дороге он прикинул содержимое кладовой Лорел Крик. Того, что там оставалось, хватило бы на неделю, но ему хотелось не выходить из дому по меньшей мере месяц. Он решил вернуться в город и закупить провизии, чтобы не пришлось прерывать уединения впоследствии.
Вольта решил, что это будет благоразумно и целесообразно. Что ж, неудивительно. Он вообще перестал удивлять себя за последние годы. Серьезный, благоразумный, всеми уважаемый Вольта. Он почувствовал, что вмерз в свою неуязвимость, что она иссушила его. Он принял на себя обязанности члена Звезды и выполнял их. Они были столь серьезными, что уже само их выполнение исключало любое безрассудство. Он ни о чем не жалел. Он просто чувствовал, что пора полить свой сад. Пора побыть безрассудным.
Словно желая испытать Вольту, возможность побыть безрассудным предоставилась ему сразу же по въезде в город. Это была, пожалуй, самая маленькая ярмарка, какую только Вольте приходилось видеть за годы странствий — четыре павильона с играми, детское чертово колесо, комната страха и лавочка размером с одноместную уборную, полная сахарной ваты, содовой воды и леденцов. Крошечная, донельзя реальная, но все же — ярмарка.
Его внимание привлекла в первую очередь ее сосредоточенность, а не на редкость красивые медно-рыжие волосы. Ей было лет десять-одиннадцать — странный возраст, предшествующий окончательной женской зрелости, начинающийся лет с трех и длящийся порой до тридцати пяти. Она старательно целилась шариком для пинг-понга в маленькие круглые аквариумы без воды, расставленные на фанерном столике.
Вольта неслышно подошел и встал позади. Она бросила и промахнулась, сердито мотнула головой, и волосы, доходившие до пояса, блеснули в резком свете электрической лампочки.
Она покопалась в кармане и накопала двадцать пять центов.
— Последний шанс, — сказала она мужчине за стойкой.
Тот вручил ей три пинг-понговых шарика, выпустил кольцо дыма из своей «Мальборо» и подмигнул ей:
— Хм, последний шанс? Ну, удачи.
Вольта видел, как она снова сосредоточилась. Она была очень милая — веснушки и все такое. Вольта даже позволил себе безрассудно посожалеть о своей бездетности.
Когда последний шарик безрезультатно ударился о край аквариума и отлетел на пол, она топнула ногой, и проговорила: «Черт» — так быстро, точно если ругнуться быстро, это не считается за ругательство. Ссутулившись, она направилась к выходу. Вольта был наготове.
— Мисс, — сказал он, делая вид, что поднимает что-то с земли, — вы, кажется, уронили.
Он протянул ей доллар, который заранее зажал в кулаке.
Она, похоже, смутилась:
— Вряд ли. Оба своих я потратила.
Вольту восхитила ее честность, но он заметил, что в ее глазах блеснула надежда.
— Но вы наступили на него. Значит, он ваш. Даже если не вы обронили его, он ваш по праву удачной находки.
Она взяла бумажку с улыбкой, которая развеселила Вольту самым безрассудным образом:
— Спасибо.
— Могу я дать вам небольшой технический совет по части бросания шариков для пинг-понга в стеклянные аквариумы?
— Какой? — по голосу было ясно, что в ней не на жизнь, а на смерть борются осторожность и любопытство.
— Лучше бросать немного по-другому. Кажется, что аквариумы стоят близко, но на самом деле они достаточно далеко друг от друга, и шарик легко проскакивает между ними. К тому же шарики не настолько меньше горлышка аквариума — из-за преломления света оно кажется шире, чем есть. Внешность обманчива. Мы думаем, что можно доверять собственным глазам. Но я открою вам небольшой секрет: не кидайте шарик вперед, подбросьте его вверх — так он окажется над горлышком, и у вас будет больше шансов попасть прямо в аквариум.
Она попала с седьмой попытки — так точно, что шарик чуть не выскочил обратно.
Болезненного вида парень за стойкой повысил голос на несколько децибел:
— У нас еще один победитель!
Она улыбнулась Вольте. Эта морщинка на переносице вспоминалась ему еще много дней, скрашивая горечь.
— Меня зовут Джина Леланд. А вас?
— Великий Вольта, — поклонился он. Уже двадцать лет он не использовал своего актерского псевдонима.
— Ух ты. Вы тоже с ярмарки?
— Нет. Я маг в отставке.
Она хотела было еще что-то спросить, когда к ним подбежал лохматый мальчуган, явно брат, и схватил ее за рукав:
— Джина, ну пошли. Мама там с ума сходит.
Парень за стойкой хлопнул ее по другому рукаву:
— Поздравляю с победой.
Он вручил ей аквариум, но уже не пустой, а с водой и крошечной золотой рыбкой.
— Сейчас, Томми, еще минутку, — шепнула ему Джина.
Она взяла аквариум с рыбкой и вручила его Вольте.
Растерявшись, он взял его, но тут же попытался вернуть ей:
— Ну что вы. Это ваша награда. Вы ее выиграли.
Она спрятала руки за спину:
— Но вы посоветовали мне, как. К тому же мне она не нужна. Я не хотела выиграть рыбку. Я хотела только попасть.
— Вот как, — проговорил Вольта. — Я-то думал, вы хотите рыбку.
