— Сейчас, Томми, еще минутку, — шепнула ему Джина.
Она взяла аквариум с рыбкой и вручила его Вольте.
Растерявшись, он взял его, но тут же попытался вернуть ей:
— Ну что вы. Это ваша награда. Вы ее выиграли.
Она спрятала руки за спину:
— Но вы посоветовали мне, как. К тому же мне она не нужна. Я не хотела выиграть рыбку. Я хотела только попасть.
— Вот как, — проговорил Вольта. — Я-то думал, вы хотите рыбку.
— Нет. Мама говорит, что живое существо — это слишком большая ответственность. Ох, мне надо идти.
И они с братом исчезли за игровыми автоматами.
Вольта остался стоять с аквариумом в руках. Взглянув на золотую рыбку, Вольта внезапно и ясно почувствовал, что Дэниелу открывается дверь. «Черт», — быстро проговорил Вольта. И, вспомнив, что он уже взрослый, повторил медленно и тоскливо: «Чче-е-ерт…»
Дэниел остановился у пиццерии «Ушастый кролик» на окраине Рено. «Катласс» не закрывался, так что он взял Алмаз, деньги и узелок с собой. Открыв дверь в пиццерию, он увидел за стойкой здорового кролика. Когда глаза привыкли к искусственному освещению, кролик оказался худым долговязым подростком с узким лицом, на котором едва начали пробиваться усы. На голове у мальчишки были длинные кроличьи уши, на нем самом — светло-серый костюм из такой же блестящей ворсистой серой ткани. У ребят с кухни тоже были кроличьи уши и мохнатые костюмы. Или униформа, насмешливо подумал Дэниел, или на всех троих шьет один и тот же портной, и вкус у него занятный.
В пиццерии было два ряда длинных столов со скамейками, вдоль ближайшей стены стояла пара телефонных будок, у дальней, в нише — пара игровых автоматов, автомат для пинбола и механический пони. Внутри было тепло и шумно, с кухни неслись ароматы теста, чеснока и помидоров. Дэниел подошел к прилавку.
— Добрый вечер.
Кролик взял свой блокнот:
— Будете что-нибудь заказывать?
Дэниел подумал, что к существу с такими ушами и обратиться надо соответственно, поэтому сказал:
— Разум есть пицца сердца.
Мальчишка наморщил нос точь-в-точь как кролик, почуявший опасность:
— Извините? Не понял.
Он робко взглянул на Дэниела и тут же уткнулся взглядом в блокнот для заказов.
— Да нет, это вы извините, — сказал Дэниел, — что-то у меня с дороги язык не шевелится. Я сказал, разве что пиццу с перцем.
— Маленькую, среднюю?
— Среднюю.
— А что будете пить?
Дэниел глянул меню:
— Возьму галлон пива.
— Всего получается девять девяносто пять.
Дэниел опустил сумку и порылся в нагрудном кармане. Достав стодолларовую купюру, он сказал мальчишке:
— Сдачи не надо.
Мальчишка посмотрел на купюру, потом снова на Дэниела:
— Это сто долларов, сэр. Вы заказали на девять девяносто пять.
— Точно, — подтвердил Дэниел. — То есть если я посчитал правильно, девяносто долларов и пять центов останется тебе на чай. Так?
Мальчишка помотал головой, уши закачались в разные стороны:
— Обалдеть. Я здесь за неделю столько не зарабатываю.
— Да ладно, — махнул рукой Дэниел, — я могу себе это позволить. К тому же отвагу надо поощрять.
— Отвагу?
— Я хочу сказать, не всякий осмелится надеть кроличью униформу.
Мальчишка поморщился:
— Не напоминайте. Сам-то я себя не вижу, забываю, пока кто-нибудь не напомнит. Это хозяин заставляет их носить. Если застукает без ушей — сразу вылетишь.
Дэниел не ответил. Он смотрел на мальчишкины уши.
— Вообще-то достает страшно, — продолжал тот. — Бывает, и девчонки из школы зайдут, представляете? А ты тут как полный идиот. Одна из них, Синди, до сих пор как где меня увидит, начинает хихикать.
— Женись на ней, — посоветовал Дэниел. — Будет верной женой.
— Да уж конечно, — саркастически согласился мальчишка, — пойдет она замуж за кролика! Начать с того, что я вовсе не Пол Ньюман.
— А ты скажи ей, что овладел девятью Тантрическими Кругами Тайного Знания.
Мальчишка прищурился:
— Если бы я хоть знал, что такое «тантрические». А то вдруг ей правда станет интересно? Спросит меня: «А что это за тантрические круги, Карл?» А я ей: «Да это, Синди, так… ну… в общем, фигня». Должен же я ей что-то ответить?
— Должен, факт, — подтвердил Дэниел.
— Так что именно?
— Это — секрет моего богатства, — подмигнул Дэниел. — К сожалению, раскрыть его я не могу, хотя никакой особой тайны тут нет. Впрочем, кое-что я тебе посоветую. Воспользуйся воображением. Вот примерно как я. Если и Синди им воспользуется, в первый Тантрический Круг вы вступите вместе.
Карл, сильно озадаченный, уставился на Дэниела. Дэниел был слегка разочарован, когда тот наконец сказал:
— Ну, спасибо за чаевые, сэр. Давайте налью вам пива, а пиццу принесу, как только будет готова. У вас номер девяносто три.
Дэниел подумал и разозлился — не столько на мальчишкину неблагодарность, сколько на его нежелание соображать:
— Ты как-нибудь определись: или будь по уши благодарен хозяину за то, что он делает из тебя идиота, или сними уже эти уши и предложи ему засунуть их себе в задницу. Играть под идиота надо со вкусом. А не нравится — лучше не берись. Тогда ни один хозяин мира не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь. Каждый получает, что заслужил.
Карл как раз наполнял пивом кружку:
— Вы говорите, как учитель, — сказал он скучным голосом.
Дэниел на секунду задумался:
— Не думаю, что я знаю достаточно, чтобы быть учителем, а если чего и знаю, так вряд ли готов этому научить. Я просто верующий дурень, испытывающий свои чувства в Алмазном свете бытия.
— Да ну? — сказал мальчишка, ставя кружку на стойку. — Так вы из какой-то религиозной общины? С Востока?
Дэниел чувствовал, что мальчишке хочется поскорее от него избавиться, но тот явно не знал, что вопросы касательно религии располагают к продолжительной беседе. Дэниел пожалел его:
— Нет, никакой восточной мистики. Я дзюдо-христианин. И весьма фанатичный, — он скорчил самую страшную гримасу, на какую был способен.
Видимо, получилось эффектно. Карл сглотнул и юркнул в кухню, бросив через плечо:
— Ваш заказ будет готов через десять… Через пятнадцать минут.
Дэниел сел за стол лицом к нише. Автоматы призывно посверкивали, но играть никто не хотел: ни ушастый мальчишка за стойкой, ни посетители. Дэниел почувствовал, что на него наваливается тоска, и начал ей сопротивляться. Он прижался левой ногой к сумке и подумал, что можно было бы вскочить на стол, хлопнуть в ладоши, чтобы все обернулись, а потом исчезнуть. Вот тогда бы они все проснулись. Но вместо этого он занялся своим пивом, медленно касаясь губами холодного стакана, смакуя каждую каплю.
Дэниел уже наполовину доел пиццу, когда мимо него прямо к гнедому пластиковому скакуну, мчащемуся на всем скаку с прижатыми ушами, пробежал мальчуган. Глаза у него были карие и блестящие, как растаявший шоколад, щеки еще младенчески пухлые, двух передних зубов не хватало. В мальчугане была какая-то грация, хотя в седло он взобрался совершенным наскоком, лихо намотал на запястья пластиковые поводья и засунул в щель четвертак, лихо пришпорил коня, разрядил надежнейший шестизарядный кольт — указательный палец, и закричал, не прекращая огня: «Бабах! Бабах!», отчаянным галопом унесясь из теплого, шумного, пахнущего пиццей зала в просторы прерий.
— Папа! — закричал мальчуган. — Я убил всех злодеев!
Его отец в это время спорил сухим, натянутым тоном с женщиной, вероятно, матерью мальчугана. Они даже не посмотрели на него.
— Эй, — крикнул уже Дэниел. Все — и родители мальчугана, и прочие посетители — оглянулись на него.
Дэниелу было наплевать. Он был самим собой. Он показал на мальчугана на лошади:
— Ваш сын убил всех злодеев.
Мать мальчугана повернулась к сыну и не глядя бросила:
— Молодец, Билли.
Отец, невысокий, с ежиком волос парень не намного старше Дэниела, повернулся к нему и одарил подозрительным взглядом.
Дэниел едва удержался, чтобы не сказать: «Да будь ты повнимательней, папаша» — но все же удержался. В конце концов, он не знал, что такое быть отцом. Он снова повернулся к ковбою, мчащемуся на лихом коне среди отстреливающихся злодеев, и смотрел на него, пока лошадь не остановилась. Мальчуган с достоинством спешился. Его отец в это время неприятным скрипучим голосом говорил женщине:
— Читай по губам, Мэри: у нас нет денег на новую сушилку.
Когда мальчуган проходил мимо, Дэниел сказал ему:
— Ну, теперь в мире не осталось ни одного злодея.
— Угу, — мальчуган притормозил, но не остановился. — Снейки — классная лошадь.
— Ты его здорово вышколил.
Мальчуган на ходу слегка улыбнулся ему — с глубоко спрятанной, сдержанной радостью:
— Спасибо.
