метров на двести. Ветер почти стих, там нужно будет раздеться и смыть с ебя амёб. Горохову нужно помыть спину, левое плечо и затылок, а вот Самара упала на дно лодки, она почти вся мокрая, а у них всего одна канистра воды. Он идёт первый, луна уже уходит, но инженер уже привык к недостатку света, да и за рекой уже покраснел восток.
Река осталась позади, они нашли место у камня, Самара, прислонив оружие к камню и скинув рюкзак, достала фонарь и быстро осветила грунт, пауков они не нашли, пыльцы тоже почти не было. Тогда казачка стала проворно раздеваться, Горохов ей помогал, она сняла с себя одежду, и инженер, взяв канистру, стал поливать ей на спину, на бока. Нужно было тщательно смыть с себя речную воду. Они это делали так ловко и так осмысленно, словно уже не раз смывали с красивого тела казачки едких амёб. А не смывать их было нельзя: как только высохнет одежда, начнётся зуд, который со временем станет реально досаждать, неочищенная кожа краснеет и воспаляется, а через день начинает шелушиться. А на жаре зуд и воспаление превращаются в серьёзное испытание, почти в пытку. Он поливал на неё воду тонкой струйкой, воду нужно было экономить. Знать бы такой расклад, он взял бы две канистры. Но у них была всего одна.
- Намочи одежду, - говорит инженер, - намочи и выжми.
- Воды мало, - отвечает казачка с сомнением.
- Воды хватит.
Воды и вправду немного, воду всегда нужно было экономить, любой житель степи это знает. Но она делает то, что он говорит. Берёт всю свою одежду в охапку, а он ей на неё льёт воду. Она начинает её выжимать… И вдруг замирает голая, с мокрой одеждой в руках, не шевелится…
- Что? – спрашивает её Горохов, а сам машинально откидывает правую полу пыльника, открывая револьвер.
- Тихо! – шепчет она и проделает стоять, не шевелясь. Только голову чуть наклонила на бок.
Он закрывает крышку и ставит канистру на землю, взводит курки на обрезе, тоже прислушивается. И почти сразу слышит монотонный звук. Лёгкое гудение. Сначала он не понял, что это, но это непонимание длилось всего пару секунд. Это не гудение, это жужжание.
- Оса! – тихо говорит инженер.
- Да нет здесь ос, - также тихо отвечает Самара, - их тут уже давно шершни пожрали.
Она, выжав одежду, быстро начинает надевать её на себя. А Горохов, присев на корточки, нашаривает рюкзак, в нём быстро находит немаленький флакон. Вытаскивает его… Но звук, жужжание, уже рядом, совсем рядом. Шершень. Вызывающе чёрный цвет этого существа говорит сам за себя. Эта тварь будет похуже, чем осы, что водились в степи в далёком детстве рядом с его домом. Этот чёрный гигант в пять сантиметров жалит прямо с лёта, шлёпаясь на жертву и сразу вонзая иглу. Одного укуса, чтобы убить человека, конечно, мало, но вполне достаточно, чтобы устроить болевой шок и спазм мышц поражённой области.
А Самара стоит на одной ноге полуголая и пытается вставить ногу в штанину. Горохов встаёт, делает шаг на звук. Кидает флакон в карман, прихватывает обрез в левую руку… Три, два метра, вот он уже на расстоянии вытянутой руки. Инженер замахивается на тяжёлый, пугающий, приближающийся звук, и попадает прямо раскрытой ладонью по насекомому. Он почувствовал колючее естество этого насекомого кожей. Оно падает и продолжает жужжать откуда-то с песка. И пока оно не очухалось, пока возится там внизу, обиженно жужжит и не взлетело, инженер начинает топтать песок сапогом. Он, конечно, не видит шершня, топает по песку на звук. Топает, топает и наконец находит подошвой сапога страшную тварь. Всё, стало тихо. Самара почти оделась, он, свернув крышку на флаконе, подходит к ней и прямо на голову, на непокрытые волосы, на плечи, на руки, на ноги начинает выливать инсектицид. Он вылил на неё, кажется, две трети флакона, остальное выплеснул на себя. Только после этого поднял с земли канистру и коробку с коптером:
- Пошли, надо уходить отсюда.
- Тебе надо помыться, - отвечала Самара, но свой рюкзак подняла и ружьё взяла в руки.
- Эти твари ориентируются на запахи, они почувствуют своего убитого, он уже воняет на всю степь, его родственнички тут будут через пару минут. Пошли быстрее, - инженер пошёл первый, взяв направлении вдоль реки на юг, к старой дороге, - отойдём на пару километров, и помоюсь.
Самара закинула свой рюкзак за спину и поспешила за ним.
Глава 41
Два километра. Они много всего тащили на себе, но прошли это расстояние достаточно быстро. Прошли и поняли: здесь тоже оставаться не нужно. Как только остановились, Самара сразу произнесла:
- Шершень.
Инженер замер, чтобы не издавать лишних звуков, прислушался и тоже услыхал тяжёлый и монотонный звук, жужжание большого насекомого. Оно было где-то рядом, и от более близкого знакомства их, конечно же, уберегал запах едкого инсектицида.
- Пошли дальше, - негромко сказал он, шея уже начинала чесаться, но оставаться здесь было никак нельзя.
Шли быстро, стараясь держаться как раз посредине между рекой и ближайшими барханами. Уходить поглубже в степь опасались, он не хотел набрести на гнездо шершней. Одного шершня-разведчика инсектицид, конечно, отпугивал, но кто знает, будет ли он так же эффективен с роем охотников, которые кружат рядом с гнездом. Инженер проверять силу инсектицида не хотел, поэтому шёл невдалеке от берега, а утренний ветерок теперь был западный и как раз нёс пыльцу с реки. И им приходилось быстро идти в респираторах и с замотанными головами. От подобной нагрузки даже очки потели, но останавливаться было нельзя. Инсектицид выдыхается.
Вся одежда на нём давно просохла. Зато пот, выделяющийся в результате большой работы, пропитал её, и теперь эта, казалось, привычная для него ситуация начинала изрядно досаждать. Там, где на его одежду попала вода, то есть на затылке, на шее между лопатками, на левой руке то и дело возникало желание как следует почесаться. Самара заметила это и сказала:
- Может, остановимся?
- Чуть дальше, отойдём вглубь, - ответил он, почёсывая шею, – тут весь песок от грибка красный.
Им пришлось пройти ещё метров двести, прежде чем они нашли нормальное место. И пока он раздевался, она, взобравшись на небольшой бархан,
