Амстердам.
И тут сэр Джеффри Уэйтерс начал прозревать, и это открытие оказалось для него подобно пулевой ране в живот. Не был ли он сам объяснением странного выбора непримечательной рыбешки? Хотя его снимки никогда не появлялись в газетах, люди, близкие к правительству, знали, что он возглавляет могущественную МИ-5, Службу внутренней безопасности. Заманчивая цель для Матарезе. И это немыслимое предположение давало ответ на многие вопросы, уже давно поселившиеся на задворках сознания сэра Джеффри. В последние месяцы Клайв и Аманда вдруг прониклись к ним с Гвинет небывалой любовью и повадились приглашать их к себе или напрашиваться в гости сами. Уэйтерса это удивляло и даже раздражало, однако он ничего не говорил, зная, что его жена обожает своего брата. Однако однажды в порыве злости он все же не удержался от язвительного вопроса:
– Дорогая моя Гвин, чем объясняется эта внезапная вспышка родственных чувств? Что, прошли слухи о нашей скорой кончине? Боже милосердный, Клайву и так достанутся все твои деньги – все то, что ты не отдала ему до сих пор; ну а с меня тут много шерсти не настрижешь. По-моему, они по несколько раз на неделе звонят по телефону или заваливаются в гости. Старушка, не забывай, что мне по-прежнему приходится зарабатывать на жизнь своей работой.
– Милый, ты мог бы разрешить мне оплачивать все счета.
– Об этом не может быть и речи. К тому же у меня весьма неплохо получается то, чем я занимаюсь.
– Ну пожалуйста, Джефф, Клайв тебя боготворит, тебе это прекрасно известно, и Аманда от тебя без ума. Она всегда настаивает на том, чтобы сесть рядом с тобой. И не пытайся меня убедить, что мужчине, даже если ему уже под шестьдесят, неприятно сидеть рядом с одной из самых красивых женщин на свете. Я тебе все равно не поверю.
– Аманда задает слишком много глупых вопросов. Она считает меня престарелым Джеймсом Бондом, каковым я определенно не являюсь – как я никогда не был и Джеймсом Бондом молодым. Он вольный стрелок, которому нравится не столько нудная работа, сколько кровавые разборки.
Однако, черт побери, Аманда Бентли-Смит задавала слишком много вопросов. Разумеется, ничего такого, от чего Уэйтерс не смог бы отделаться небрежным движением руки, и все же… тут надо подумать. Не раз после этих глупых ужинов ослепительная, соблазнительная Аманда забирала его для беседы с глазу на глаз, постоянно подливая ему в бокал. Могло ли так случиться, что он подсознательно обмолвился о чем-то таком, о чем надо было молчать? Сэр Джеффри в этом сомневался; как-никак, он был опытный разведчик. Однако исключать нельзя было ничего, поскольку он всегда считал интеллект своей собеседницы ниже среднего. Могла ли Аманда узнать что-либо такое, чего не должна была знать, о чем он упомянул мимоходом, не задумываясь, что было известно всем, но чему его слова придали новое, важное значение? Неужели тот неизвестный, к которому она ездила в Амстердам, связан с Матарезе? Джеффри Уэйтерс терзался сомнениями.
Тихо зажужжал красный телефон внутренней связи; он никогда не звонил. Это была прямая защищенная линия связи с генеральным директором.
– Уэйтерс слушает, – сказал Джеффри.
– Джефф, боюсь, у меня для тебя плохие известия. Приготовься.
– Что-нибудь с моей женой?
– Нет, с объектом твоих изысканий, с женой твоего шурина Амандой Бентли-Смит.
– Она исчезла, да?
– Ну, не совсем. Она мертва. Ее задушили удавкой, а тело бросили в Темзу. Час назад его вытащила из воды речная полиция.
– О, господи!..
– Но это еще не все. Управляющие трех банков в Шотландии, Ливерпуле и Западном Лондоне убиты, все трое выстрелом в голову. Все умерли на месте. Разборки в духе преступного мира.
– Это чистка! – воскликнул Уэйтерс. – Надо немедленно опечатать их кабинеты!
– Опечатывать нечего. Кабинеты обчищены догола.
– Клайв, ты должен подумать, – настаивал Джеффри Уэйтерс, глядя в красные от слез глаза своего убитого горем шурина. – Видит бог, я тебе сочувствую, однако последствия этого страшного события выходят далеко за рамки твоего понимания. Итак, в течение последних нескольких дней…
– Джефф, я не могу ни о чем думать! Как только я начинаю о чем-то вспоминать, у меня в ушах звучит голос Аманды, и я понимаю, что ее больше нет! Только об этом я сейчас и могу думать!
– Старина, где ты держишь бренди? – спросил Уэйтерс, окинув взглядом просторную библиотеку, откуда застекленная дверь вела в сад, залитый яркими лучами солнца, сияющего над графством Суррей. – Ага, вижу, бар вон там. Уверен, если ты немного выпьешь, тебе полегчает.
– А я в этом сильно сомневаюсь, – пробормотал Клайв, вытирая слезы с глаз и со щек. – Пить я не умею, и еще этот чертов телефон трезвонит так, что хочется его вырвать из розетки…
– Уже давно не было ни одного звонка, – прервал его сэр Джеффри, – потому что в каком-то смысле телефон действительно отключен.
– Что?
– На самом деле, я переключил все звонки на автоответчик у себя в кабинете. Как только у тебя возникнет желание – если оно у тебя возникнет, – ты сможешь прослушать все оставленные сообщения.
– И такое возможно?
– Да, дружище, возможно, и я это сделал. – Достав из бара бутылку, Уэйтерс наполнил рюмку бренди и отнес ее своему сраженному горем шурину. – На, выпей.
– А что насчет газетчиков на улице? Они окружили дом плотным кольцом, и рано или поздно мне придется предстать перед ними.
– Перед твоим домом нет ни одного человека. Полиция всех разогнала.
– И ты можешь… Ну конечно, можешь. И ты это сделал. – Бентли-Смит залпом выпил коньяк и поморщился, как человек, не привыкший к крепким напиткам. – А ты слышал те жуткие вещи, которые говорят по радио и по телевизору? Про то, что у Аманды якобы были любовники, связи – причем столько, что и не сосчитать? Журналисты рисуют ее шлюхой из высшего света… Но это не так, Джефф! Аманда любила меня, и я ее любил!
– Извини, Клайв, но Аманду едва ли можно было считать подходящим кандидатом для фермы «Солнечный ручей».[78]
– О боже, ты думаешь, я это не знал? Я не слепой! Моя жена была живая, чувственная и очень красивая женщина! К несчастью, она вышла замуж за скучного типа, не урода, но и не больше, потомка знаменитого семейства, но начисто лишенного способностей. Это я тоже знаю, потому что говорю про себя, а Аманде нужно было больше, чем я!
– То есть ты закрывал глаза на ее… скажем так, слабости?
– Ну разумеется, закрывал! Я был ее якорем, островком спокойствия в бушующем океане высшего света, надежным приютом, куда она возвращалась, истощенная и обессиленная.
– Да ты был просто потрясающим мужем, – заметил сэр Джеффри.
– А что еще мне оставалось делать? – взмолился «потрясающий муж». – Я любил Аманду больше жизни. Я не мог бросить ее, подчиняясь лишь нелепым светским условностям. Она значила для меня всё!
– Ну хорошо, Клайв, ну хорошо, – сказал Уэйтерс. – Но ты должен помочь мне сделать свое дело, старина.
– Она была убита, черт возьми! Почему меня допрашивают не следователи Скотленд-Ярда? Почему этим занимаешься ты?
– Я как раз надеюсь это объяснить. Ответом должно служить уже то, что тебя допрашиваю я. Расследования, которые проводит МИ-5, гораздо важнее всего того, чем занимаются обычная полиция и Скотленд-Ярд. Естественно, мы работаем вместе, но в подобных случаях главная роль отводится нам.
– Что ты хочешь сказать? – сверкнув глазами, уставился на деверя Клайв Бентли-Смит, приоткрыв рот от изумления. – Ты ведь работаешь в секретной службе, ваша задача ловить шпионов и предателей. Какое отношение вы имеете к смерти Аманды? Она была убита, черт побери! И поймать ее убийцу – задача полиции.
– Можно мне задать несколько вопросов? – мягко остановил поток возражений Уэйтерс.
– А почему бы и нет? – ответил сбитый с толку безутешный Клайв. – Ты отключил телефон, прогнал журналистов; все это говорит о том, насколько серьезны твои намерения. Валяй, спрашивай.
– В последние несколько дней, даже недель ты не замечал в Аманде ничего странного? Я хочу сказать, не изменилось ли ее поведение? Быть может, она была неестественно расстроена, раздражительна?
– Да нет, не больше обычного. Она была взбешена тем фотографом, который сделал ее последний снимок. По ее словам, он одел ее в «старушечий» наряд. Конечно, Аманда признавала, что ей уже не двадцать лет, но она еще не была готова к этим «бабушкиным платьям», как она выразилась. Ты же знаешь, самолюбие было развито у нее очень остро.
– Я имею в виду не это, Клайв, не самолюбие. Быть может, в последнее время она заметно расстраивалась после разговоров по телефону, или к ней приходили посетители, которых ей не хотелось бы видеть?
– Не знаю. Днем я постоянно бываю на работе, а Аманда тоже не сидела дома. Она специально сняла квартиру в городе, чтобы не возвращаться сюда, когда у нее очень напряженный график.
