По дорогим особнякам на побережье озера Комо быстро распространился слух о том, что брат и сестра покровительствуют молодым талантам – звездам кино и телевидения, певцам, au courant[80] художникам и нераскрученным оперным труппам. Просто им так нравится. Сколько денег вам нужно? Пожалуйста, берите, не стесняйтесь!
Эту информацию распустил среди обитателей Белладжио дон Сильвио Тогацци, уверенный в том, что рано или поздно она достигнет слуха тех, кого нужно. Так оно и произошло. Дон Сильвио усмехнулся про себя, когда приглашения двум американцам начали поступать в «Вилла д’Эсте» в таком количестве, что дежурный администратор воскликнул:
– Pazzo![81] Да от этих двоих хлопот больше, чем от саудовцев с их жуткими коврами!
Наконец принесли то приглашение, ради которого все и затевалось. Мистер и мисс Бруксы приглашались на «фуршет и крокет» с коктейль-вечеринкой на борту яхты после напряженных физических упражнений на свежем воздухе. Администратор, лично принесший приглашение, обрадовался тому, что, поскольку мисс Брукс заглянула к брату в гости, у него появилась возможность высказать свое одобрительное замечание сразу обоим.
– Синьор и синьора, настоятельно советую вам принять это приглашение. Поместье Паравачини – самое замечательное на всем озере, и семейство такое изобретательное, вы не находите?
– В каком смысле? – спросил Камерон.
– Ну сами подумайте, синьор, фуршет и крокет! У Паравачини никаких нудных обедов с танцами и чересчур шумных коктейль-вечеринок, это точно. Изысканная еда, смех на поле для крокета, затем на заходе солнца коктейли на борту самой роскошной яхты на всем озере – это так изобретательно!
– По-моему, это просто прелесть! – воскликнула подполковник Монтроз.
– Вы совершенно правы, но осмелюсь вас предупредить, все Паравачини мастерски владеют клюшками и шарами, особенно кардинал. Соглашайтесь только на разумные ставки, ибо, уверяю вас, вы непременно проиграете.
– Разве в крокет играют на деньги?
– Si, signore. Разумеется, все вырученные средства расходуются на благотворительность. Кардинал Рудольфо, в высшей степени образованный и обаятельный священник, часто повторяет, что своей клюшкой он пополняет сокровищницу Ватикана в большей степени, чем своими проповедями. У него бесподобное чувство юмора, он вам понравится.
– Господин администратор, насколько официальной должна быть одежда? Видите ли, наши вещи еще не прибыли из Лондона.
– О, синьора, все очень демократично. По словам дона Карло Паравачини, хозяина поместья, накрахмаленные рубашки и обтягивающие наряды не позволяют получить максимум удовольствия.
– Весьма необычное мнение для человека пожилого, – заметил Прайс.
– О, дона Карло едва ли можно назвать пожилым. Если я не ошибаюсь, ему всего тридцать восемь.
– Для титула «дон» он довольно молод, вы не находите?
– В данном случае, синьор, главное не возраст. Карло Паравачини – влиятельный банкир, чьи активы размещены по всей Европе. Он очень… как бы это сказать?.. astuto.[82]
– Насколько я понял, он занимается в основном международными финансами.
– Si, но это уже выходит за рамки моего понимания. Надеюсь, вы получите большое удовольствие, и если это не составит для вас труда, передайте дону Карло мои наилучшие пожелания.
– Обязательно передадим, – сказала Лесли, подталкивая Камерона. – Магазины у вас еще работают?
– Для гостей Паравачини я лично пришлю все, что они пожелают.
– В этом нет необходимости. Мы сами пройдемся по магазинам.
– Как вам будет угодно. В таком случае, arrivederci.[83]
Как только администратор ушел, Монтроз повернулась к Прайсу:
– Сколько у тебя при себе денег?
– Сколько нужно, – ответил тот. – Джеффри Уэйтерс дал мне шесть кредитных карточек, три на мое имя и три – на твое. Без лимита расходов.
– Очень мило, но что насчет наличных?
– Не знаю. Тысячи три-четыре фунтов…
– Меньше шести тысяч американских долларов. Что, если Паравачини играют на настоящие деньги, как это принято в Италии?
– Я об этом не подумал.
– А теперь подумай, Кам. Мистер и мисс Бруксы не могут прийти с одними кредитными карточками.
– Мы не знаем, какого размера ставки…
– Однажды я была в Абу-Даби и спустила восемь тысяч долларов, – перебила Монтроз. – Мне пришлось будить посольство, чтобы меня вытащили оттуда живой!
– Ого, подполковник Монтроз, а ты, оказывается, вела такую бурную жизнь! Мне подобное и не снилось.
– Сомневаюсь в этом, специальный агент Прайс. Но давай-ка ты позвонишь в Лондон и попросишь Джеффри перевести мистеру Бруксу хотя бы тысяч двадцать, занесенные на счет гостиницы Английским банком.
– В проницательности, Лесли, тебе не откажешь. Вообще-то это должна была быть моя епархия, но ты меня опередила.
– Нет, дорогой, можешь успокоиться. Просто я женщина, а женщины стараются всегда предвидеть наперед, когда могут понадобиться большие деньги. Вот ведь какая головоломка.
Камерон обнял ее за плечи. Их лица, их губы оказались в нескольких дюймах друг от друга.
– А ты знаешь, над чем ломаю голову я, а?
– Безмозглый глупец, я уже устала ждать, когда ты проснешься.
– Я боялся… понимаешь, сын, муж, Эверетт Брэкет… Они так много значили в твоей жизни, и я не знал, удастся ли мне преодолеть все это.
– Удалось, Кам, удалось, хотя я сама была уверена в том, что это никогда не произойдет. И знаешь, почему?
– Нет, не знаю.
– Я боюсь тебе это говорить, потому что, возможно, тебе это не понравится.
– Ну уж теперь ты должна выложить все начистоту.
– Поскольку ты ознакомился с моим личным делом, не сомневаюсь, ты должен понимать, что и я ознакомилась с твоим.
– Наверное, я должен быть польщен тем, что оно тебя заинтересовало, но я не нахожу слов от бешенства! Как тебе могли его дать?
– У меня тоже есть друзья во властных структурах.
– Ну ладно, принимаю. Но что ты имела в виду?
– Если отбросить всю шелуху, ты сотворил себя своими собственными руками. У тебя не было родственников-генералов, как у меня, не было больших денег, опять же как у меня.
– Знаешь что, дорогая, но и на социальное пособие мы тоже не жили, – развеселившись, произнес Прайс. Он отпустил плечи Лесли, но остался стоять перед ней. – Мои родители преподавали в школе, и у обоих получалось прекрасно. И они позаботились о том, чтобы я окончил университет, чего им самим так и не удалось.
– Затем, когда ты учился в Принстоне, тебя пригласило к себе ЦРУ, – договорила за него Лесли. – Почему ты согласился?
– Если честно, эта работа казалась мне такой захватывающей… к тому же еще в студенческие годы я набрал столько кредитов, что мне пришлось бы потратить половину будущей профессорской карьеры, чтобы с ними расплатиться.
– Кроме того, ты занимался спортом, – перебила Лесли, по-прежнему глядя ему в глаза.
– Ну да, еще со школы, в основном, как я всегда повторял, потому что терпеть не мог, когда на мне ездят верхом.
– Одним словом, ты был первосортным сырьем, дорогой.
– Ты не могла бы повторить последнее слово еще раз, пожалуйста?
– Да, повторяю… мой дорогой, чего я сама никак не ожидала.
Они поцеловались, долго и с чувством. Наконец Лесли оторвалась от Камерона и посмотрела ему в глаза.
– Но я так и не объяснила, чем тебе удалось пробить мои ограждения.
– А разве это так важно?
– Для меня важно, дорогой. Я не ищу любовных утех на одну ночь, и, не сомневаюсь, ты это тоже прекрасно понимаешь. Я не шлюха.
– Черт побери, я про тебя и подумать не мог такое!
– Успокойся, Прайс. Этот ярлык незаслуженно повесили на кое-кого из моих лучших подруг. Ты даже представить себе не можешь, что такое брак среди военных. Долгие месяцы разлуки, естественный зов природы, вокруг множество привлекательных мужчин, которые пристают к тебе в офицерских клубах, – и в том числе командиры твоего мужа.
– От всего этого воняет, – заметил Камерон.
– Ты совершенно прав, – согласилась Монтроз. – Однако такое происходит сплошь и рядом.
– И с тобой такое тоже произошло?
– Нет. К счастью, у меня был Джеми, я была дочерью генерала, и меня постоянно бросал в самое пекло Брэкет. А если бы не все это, не знаю.
– Зато я знаю, – сказал Прайс, заключая ее в свои объятия. Они снова поцеловались, еще более страстно, давая выход чувству, переполнявшему обоих.
Вдруг зазвонил телефон, Лесли вздрогнула.
– Лучше ответить, – предложила она.
– Нас здесь нет, – тихо прошептал Камерон, не выпуская ее из объятий.
– Пожалуйста… у меня уже давно не было никаких известий от Джеми…
– Разумеется, – сказал Прайс, отпуская ее. – Но и не будет, ты же сама знаешь. Уэйтерс все объяснил.
– Ну, по крайней мере, мне могли бы рассказать, как он, правда?
– Да, конечно. – Подойдя к столу, Камерон снял трубку на середине третьего звонка.
