– Спасибо, Косоглазый. Что слышно из Лондона?
– Найдите их, найдите его! – крикнул в трубку спутникового телефона Джулиан Гуидероне, находящийся на борту своего личного реактивного самолета, который летел из Марселя в Лондон. – Мы платим миллионы мелким сошкам, которые на наши деньги роскошествуют так, как им это и не снилось; вся эта шваль существует на свете только для того, чтобы служить нам! Почему они ничего не могут сделать, почему вы ничего не можете сделать?
– Уверяю вас, мы работаем день и ночь, – ответил Ян ван дер Меер Матарейзен, который находился в своем святилище, личном кабинете на последнем этаже особняка на Кайзерсграхт в Амстердаме. – Такое ощущение, словно всех наших осведомителей внезапно накрыло невидимым одеялом.
– Так уберите же это одеяло, разорвите его на части! Убейте пару десятков своих приспешников – и распространите известие о том, что они были наказаны по подозрению в предательстве. Создайте собственную инквизицию, пусть сеет ужас в рядах простых солдат. Как только падут первые головы, изменники сами выдадут себя – страх является лучшим катализатором. Вам хоть что-нибудь удалось узнать, «внучек»?
– Я научился терпению, сэр, но не надо на меня кричать. Пока вы летаете по всему свету, подготавливая всеобщий кризис, я вынужден следить за всеми составляющими нашей операции. И позвольте вам напомнить, сэр, что хотя вы являетесь сыном Пастушонка, я – законнорожденный внук барона Матарезе, который и сотворил Пастушонка. Пусть у вас есть миллионы, многие миллионы, – у меня есть миллиарды. Я вас уважаю, сэр, за то, чего вы едва не достигли – о господи, Белого дома! – однако, прошу вас, не надо со мной ссориться.
– Видит бог, я с вами не ссорюсь, я просто пытаюсь научить вас уму-разуму. Сердце и ум твердят вам о вашей непогрешимости, но вы должны собраться с духом и проверить, что стоит за этой убежденностью! Наткнувшись на слабое звено, вырывайте его с корнем, сам сорняк и все его побеги. Уничтожайте на своем пути все, какими бы красивыми ни казались цветы!
– Я понял это еще много лет назад, – сказал Матарейзен, – и не надо меня оскорблять, утверждая обратное. Во всем том, что связано с делом Матарезе, я не знаю никаких чувств; жизнь или смерть наших подчиненных определяется исключительно их поступками.
– В таком случае поступайте так, как я говорю: рубите головы, создавайте панику. И кто-нибудь узнает – заставит себя узнать, где прячется Скофилд! Особенно если каждый будет сознавать, что неудача может стоить ему жизни. Беовульф Агата! Это он стоит за всеми нашими провалами, предупреждал я вас!
– Наши источники не могут сообщить нам то, чего не знают, мистер Гуидероне.
– Почему вы в этом так уверены, «внучек»? – язвительно спросил сын Пастушонка. – Каким бы блестящим ни был ваш ум, Ян ван дер Меер, вы обладаете недостатком, свойственным всем гениям. Вы верите в то, что творение ваших рук не может иметь изъянов, потому что творец не может ошибиться. Чепуха! Вы даже не представляете себе, чем сейчас занимается Скофилд, какие атакующие удары замышляет. Он уже вывел из игры «Атлантик краун»… кто еще идет, нет, черт побери, бежит в его сети? И сколько из тех, кто попадется, сломается?
– Не сломается никто, – тихо ответил голландец. – Во-первых, каждый сознает последствия этого; но главное – наши юристы подготовили многоступенчатые запасные позиции, которые обеспечивают легитимностью все наши действия. Мы совершенно неуязвимы перед законом; мы можем спокойно продолжать наше дело до тех пор, пока все не будет готово. Об этом я тоже позаботился.
– Вы полагаете, у вас…
– Я в этом уверен, старик! – прервал его Матарейзен, внезапно переходя на крик. – Единственная наша катастрофа едва не произошла из-за вас и вашей глупости, – несколько успокоившись, продолжал Ян ван дер Меер. – Я имею в виду лондонскую фирму «Вестминстер-Хауз», но вы принесли свои извинения, и давайте не будем больше к этому возвращаться.
– Ну хорошо, хорошо, – произнес Гуидероне, рассуждая вслух, – молодой лев захотел стать вожаком стаи.
– Если помните, я уже стал вожаком, с вашего благословения. Вы об этом сожалеете?
– Боже милосердный, нет! Мне бы ни за что не удалось добиться того, что свершили вы. Однако я сомневаюсь, что катастрофа, чуть было не случившаяся по моей вине, была единственной. В Уичито тоже что-то произошло, а я, если мне не изменяет память, никогда не был в тех краях и не был знаком ни с кем из тех, кто имел к этому отношение.
– Ну а те люди тоже ни с кем не были знакомы. Им был известен лишь код, дающий выход на телефон-автоответчик в Амстердаме, который уже давно покоится на дне канала.
– Запутанные лабиринты бюрократии, – вынужден был согласиться сын Пастушонка. – Вы действительно гений, Ян ван дер Меер, но вы упускаете кое-что, точнее, кое-кого. Беовульф Агата. Если вы его не найдете, не расправитесь с ним, он раскопает новые огрехи – и обрушит возведенное вами здание. Один раз он уже это сделал, а мы считали себя неуязвимыми – были убеждены в этом. Нельзя допустить, чтобы то же самое повторилось сейчас… Разумеется, вы правы, я старик, как и Скофилд. Разница между нами заключается в том, что в его распоряжении есть не только мертвые, но и те, кто еще полон сил, я же могу рассчитывать только на мертвых и тех, кто при смерти. Вы же, с другой стороны, имеете в своем распоряжении полных сил и, что самое главное, алчных. Именно они составляют самую мощную армию на земле, это войско остановить нельзя. Воспользуйтесь же им! Не подведите меня.
Швырнув трубку на аппарат, Гуидероне с недовольством отметил, что самолет сильно тряхнуло в воздушной яме, и несколько капель коллекционного вина пролилось из бокала на стол.
Сэр Джеффри Уэйтерс расписался за совершенно секретный конверт, который сотрудник МИ-5 доставил ему на дом в Кенсингтон. Возвращаясь по узкому коридору в обеденный зал, где его ждал завтрак, он попытался вскрыть конверт. Гвинет, его жена, седовласая женщина с изящными чертами лица и большими умными карими глазами, оторвалась от утреннего номера «Таймс».
– Депеша в такой час, Джеффри? Неужели нельзя было подождать, пока ты не приедешь на работу?
– Не знаю, Гвин. Я сам удивлен не меньше твоего.
– Открывай же.
– Пытаюсь, но эти черные шнурки можно разрезать только ножом.
– Возьми нож.
– Да, наверное. Спасибо за то, что попросила кухарку приготовить мне яичницу с ветчиной.
– Ну, последние несколько недель тебе приходится постоянно много работать. Уж лучше выпускать тебя из дома с полным желудком.
– Ценю твою заботу, – сказал глава МИ-5. Разрезав шнурок, он распечатал большой конверт из плотной бумаги и, ознакомившись с содержанием документа, рухнул в кресло. – О, господи!
– Это что-нибудь такое, о чем мне позволено знать? – спросила Гвинет Уэйтерс. – Или это должно оставаться для меня тайной?
– Да нет, это касается тебя напрямую! Твой брат Клайв…
– Ах да, дорогой Клайви. В последнее время дела у него пошли хорошо, не так ли?
– Возможно, слишком хорошо, дорогая. Он вошел в совет директоров нового консорциума «Скай Уэйверли».
– Да, знаю, Клайв звонил мне на прошлой неделе. Насколько я понимаю, оклад у него будет весьма неплохой.
– Вполне вероятно, твой брат, Гвин, впутался в грязную историю. В настоящее время «Скай Уэйверли» находится в центре расследования, причины которого я с тобой обсуждать не могу – опять же, заботясь о тебе.
– Да, мы уже проходили через это, Джефф, но, в конце концов, речь ведь идет о моем брате!
– Дорогая, будем откровенны друг с другом. Клайв мне нравится; он неплохой парень, обаяшка с замечательным чувством юмора, но, полагаю, ты согласишься со мной, что его едва ли можно считать одним из лучших лондонских юристов.
– Ну да, у него есть свои недостатки.
– Он переходил из одной фирмы в другую и так нигде и не поднялся до того, чтобы стать полноправным партнером, – продолжал Уэйтерс. – Причем, как правило, на работу его брали только за вашу громкую фамилию. В английской юриспруденции фамилия Бентли-Смит пользуется заслуженным уважением.
– Клайв – порядочный человек, – прервала мужа Гвинет. – С рождения перед ним были поставлены слишком высокие стандарты, подняться до которых он не смог. Но разве это преступление?
– Разумеется, нет, но почему его пригласили из захудалой юридической фирмы, где он был на второстепенных ролях, в совет директоров «Скай Уэйверли»?
– Понятия не имею, но я сегодня же утром ему позвоню и спрошу об этом.
– Вот это как раз то, чего тебе ни в коем случае делать нельзя, – мягко, но решительно остановил жену Уэйтерс. – Предоставь это мне, Гвин. На мой взгляд, твоего брата бессовестно использовали. Позволь мне разобраться во всем.
