предательстве Арианы, как все трое братьев, одетые в черное, спускаются по массивной лестнице, сообщая мне, что сейчас все полетит к чертям.
— Что вы делаете? — Я бросаюсь следом за ними, когда они врываются в гараж, широко распахивая дверь и едва разбираясь, кто первым переступит порог, их решимость заставить головы покатиться сияет ярче, чем я когда-либо видела.
— Единственная причина, по которой мы до сих пор не разобрались с нашим отцом — это Ариана, — бормочет Роман, когда все они направляются к запертой двери гаража. — Она раскрыла свои карты, и с этого момента наша защита больше не распространяется на нее. Сегодня вечером мы нападем на нашего отца.
Мои глаза вылезают из орбит, когда я наблюдаю, как парни открывают запертую дверь и попадают в комнату, полную оружия. Здесь, блядь, оружейный склад. Автоматы, пистолеты, кинжалы, метательные звезды, вещи, названий которых я даже не знаю. Они выстроены в ряды у стены, как я бы ожидала увидеть в штаб-квартире долбаного ЦРУ или спецназа. Нет, более того. Как у военных. Чертовых “морских котиков”. Это безумие.
Я таращусь на все это, оглядываясь вокруг, абсолютно пораженная и в то же время напуганная. Здесь гранаты и ящики с динамитом, вещи, которые я была бы рада никогда в жизни не увидеть.
— Это… — выдыхаю я, теряя дар речи. — Как?
Леви бросает на меня короткий взгляд, слишком рассеянный, чтобы уделить мне все свое внимание.
— Мы готовились к этому десять гребаных лет. То, что ты здесь видишь, — это лишь часть оружия, которое у нас есть наготове.
— Обувь, — вмешивается Роман, его взгляд скользит по моему телу. — Иди и надень нормальную обувь. Черную толстовку и любые, блядь, штаны, в которых тебе удобно. Сегодня мы не будем валять дурака. Если ты идешь, тебе нужно быть готовой.
Я тяжело сглатываю, мои глаза вылезают из орбит, когда я понимаю, насколько я не в своей лиге, но это их блестящий момент, их победа, единственный момент, которого они ждали последние десять лет. Ни за что на свете я не пропущу его.
Не говоря больше ни слова, я выбегаю из гаража и несусь вверх по лестнице, проходя мимо изумленной Жасмин, стоящей на ступеньках. Она уставилась на меня, нахмурив брови, явно понимая, что вот-вот что-то произойдет, но совершенно не представляя, что именно. Чертовски хорошо зная, что эти парни уйдут без меня, я быстро снимаю тренировочный костюм и следую их примеру в том, что касается формы.
Я убираю волосы с лица и наношу немного красной помады. Парни могут выглядеть в своей черной форме чертовски привлекательно, но мне нужны алые губы, чтобы напомнить себе, что я не та слабая, жалкая девчонка, которую они похитили несколько месяцев назад. Я воин, и я буду стоять на их стороне.
Нервы сотрясают мое тело, но я подавляю их. Что вообще может пойти не так? Нас всего четверо против целой чертовой армии Джованни.
Блядь.
Я, должно быть, не в своем уме.
Торопливо спускаясь по ступенькам, я снова прохожу мимо Жасмин, ее брови все еще нахмурены, а глаза наполнены беспокойством.
— Что происходит? — она поднимается и мчится за мной в гараж, но тут же резко останавливается, увидев, как братья загружают в кузов гребаного военного грузовика всевозможное оружие.
Роман останавливается и оглядывается на нее, его лицо хмурится, когда он пытается понять, что, черт возьми, с ней делать. Нерешительность отражается на его красивом лице, прежде чем он делает шаг к ней и достает ключи от “Эскалейда” из кармана. Он бросает их ей, и она неловко пытается их поймать.
— Уезжай, — говорит он ей. — Возьми “Эскалейд” и встреться со своим мужем. Брось машину в отдаленном районе, облей бензином и подожги, как гребаный костер. Я не хочу, чтобы на этой штуке остались хоть какие-то улики. Поняла?
Она тяжело сглатывает, ее пристальный взгляд возвращается к моему, прежде чем, наконец, кивнуть.
— Поняла.
Жасмин маячит в углу гаража, наблюдая, как парни загружают грузовик, а я стою в стороне, зная, что буду только мешать.
— Залезай, — говорит мне Маркус, держа в руках какой-то пулемет, который выглядит так, будто весит миллион фунтов. Он проходит мимо меня с твердой решимостью на лице, направляясь к двери гаража, которую не открывали годами. Затем без предупреждения он пускает в ход пулемет и выпускает пули по сложным замкам, которые установил Джованни.
Жасмин вскрикивает и падает на пол, ее руки в защитном жесте сжимаются над головой, пока я мчусь к грузовику. Роман забирается на переднее сиденье, ухмыляясь, наблюдая за Маркусом в его стихии, в то время как Леви садится на переднее пассажирское сиденье, качая головой от выступления Маркуса.
Замок вылетает из гаражной двери, и Маркус разворачивается, перекидывает пулемет через плечо и широким шагом направляется обратно к грузовику. Ухмылка на его лице не похожа ни на что, что я когда-либо видела раньше.
Он забирается в кузов рядом со мной, кладет ружье на колени, как какое-то домашнее животное, и откидывается на спинку сиденья. Громкий свист срывается с его губ, и Дил с Доу запрыгивают в грузовик, забираясь на заднее сиденье и пробираясь прямо в кузов. Они опускаются вниз с безупречными манерами, и прежде, чем Маркус успевает захлопнуть дверь, Роман нажимает на газ и проносится на скорости прямо через ворота гаража.
Они срываются с петель, вылетают на подъездную дорожку и сминаются под массивными шинами грузовика. Я хватаюсь за ручку двери, когда меня бросает из стороны в сторону, и когда Роман проезжает мимо “Эскалейда”, который все еще стоит в центре огромной подъездной дорожки, я оглядываюсь назад как раз в тот момент, когда Жасмин выбегает из гаража вслед за нами и мчится к “Эскалейду”, более чем преисполненная решимости убраться отсюда. Я не виню ее, мои первые несколько часов в этом жутком замке были кошмаром. Я бы сделала что угодно ради своей свободы.
Зная, что шансы когда-либо увидеть ее снова равны нулю, я поворачиваюсь и устраиваюсь поудобнее на своем сиденье, надеясь на того, кто есть наверху, что она сможет вернуться к своему мужу и навсегда освободиться от этого мира.
Поездка долгая и тихая, я смотрю на спинку сиденья Романа, мое колено подрагивает от нервов. Доу перепрыгивает через спинку сиденья и опускает свое большое тело на пространство между мной и Маркусом, когда ее тяжелая голова падает мне на колени. Интересно, чувствует ли она мои нервы? Я опускаю руку к ее голове, подсознательно почесывая за ушами, и, прежде
