руку на бедро, и хватаюсь за нож, который лежит в тесной кобуре, совершенно не представляя, что случилось с тем, который Роман вложил мне прямо в ладонь. Я подхожу к ней, злое возбуждение переполняет мою грудь. Глаза Арианы широко раскрыты, и она смотрит на меня со страхом. Держу пари, Лукас в точности рассказал ей о своих планах, но даже в самых смелых мечтах она не ожидала, что все обернется против нее подобным образом.
Я скольжу взглядом по ее телу, вбирая в себя мили безупречной плоти, которую мне не терпится украсить, точно так же, как Лукас украсил мою. В ее глазах плещется яд — безмолвное послание, призывающее меня быть начеку, мол, если я пойду на это, моя жизнь не будет стоить того, чтобы жить. Но я не согласна. Если я не сведу эти счеты, я никогда не смогу жить с самой собой.
— С чего начать? — Размышляю я, беря кончик лезвия и нежно проводя им по ее коже. Лезвием прохожусь по ее руке и спускаюсь к руке, прижатой к двери. — Ты знаешь, что он сделал с моей рукой? — Спрашиваю я. — Я до сих пор прекрасно помню это. Как его лезвие впилось в мою кожу. Как жгло. Как я хотела умереть. — Затем без предупреждения я надавливаю на лезвие, позволяя ему пронзить ее плоть точно так же, как Лукас сделал это со мной.
Ее крики поглощают меня, давая мне жизнь и заставляя мою кровь бежать быстрее. Я выдергиваю лезвие и немедленно вонзаю его глубоко в ей в бедро, пока не чувствую ее кость под кончиком лезвия, прямо там, куда он вонзил его в меня, заново переживая воспоминания.
— Это, — киплю я. — Это то, что ты сделала со мной. Через что ты заставила меня пройти.
— ХВАТИТ, — рычит Джованни, когда его рука обвивается вокруг моей и швыряет меня на пол к его ногам, пистолет вываливается из-за пояса и отлетает по мраморным плиткам. Волки мгновенно обнажают зубы и крадутся вперед, взбешенные тем, что они видят.
Джованни поворачивается лицом к своим сыновьям, его взгляд скользит по волкам-защитникам и замечает, как все его сыновья подобрались ближе.
— Вы хотите сказать, что устраиваете это нелепое шоу только для нее? — выплевывает он, выставляя ногу и ударяя меня по ребрам. — Она ничто, и все же вы стоите здесь и позволяете ей калечить мою жену?
Маркус смеется.
— И все же в любой момент ты мог вмешаться и остановить ее сам. Ты мог бы избавить свою жену от всех этих унижений и боли. Черт возьми, ты мог бы даже освободить ее от ножа, пригвоздившего ее к двери, но ты этого не сделал. Каким мужем это тебя делает? Нет, — продолжает он. — Не отвечай на этот вопрос. Тот факт, что твоя жена посреди ночи гуляла по дайв-барам, встречаясь с таким мужчиной, как Лукас Миллер, отвечает на этот вопрос. Точно так же, как и тот факт, что твоя первая жена лежит мертвая в стеклянном гробу, разлагаясь на чердаке тюрьмы твоих сыновей.
— Следи за своим тоном, парень.
Леви смеется.
— Осторожнее, отец. Ты же не хочешь его разозлить. Ты же знаешь, каким становится Маркус, когда почувствует вкус крови. Остановить его будет почти невозможно, и, похоже, ты его следующая жертва.
Роман качает головой, протягивая руку, которая заставляет волков отступить.
— Нет, — говорит он, и медленная улыбка растягивается на его лице, когда он встречает пристальный взгляд отца. — Он мой. — Лицо Джованни вытягивается, когда трое его сыновей начинают подходить ближе. — Охранники и Ариана — это было просто для нашего развлечения, но ты, отец, ты — то, ради чего мы проделали весь этот путь.
— Ты запер нас на десять лет, — говорит Маркус, его тон понижается до ядовитого шепота. — Ты отнял у нас свободу. Ты приковал нас к гребаному замку, когда мы должны были процветать. Мы должны были прикончить тебя в ту ночь, когда Антонио прошептал тебе на ухо наш секрет. Мы были неправы, позволив этому продолжаться так долго, но Ариана нуждалась в нашей защите.
— Теперь все кончено, — говорит Роман. — И теперь ни черта не стоит у нас на пути. Твое правление закончилось. Семья ДеАнджелис принадлежит нам.
Джованни возвышается, глядя на своих сыновей так, словно надеется, что все это какой-то дурной сон.
— Они никогда не последуют за вами, — выплевывает он. — Вы просто посмешище, все трое. Мои братья выступят против вас и уничтожат вас прежде, чем вы даже заметите, что к чему.
— Твои братья уничтожат друг друга ради нас, — говорит Леви, когда Джованни прижимается ближе к своей жене, ее всхлипы едва слышны из-за подавляющего напряжения в комнате. — Они уже начали.
Джованни хмурит брови, когда его осеняет понимание.
— Эта семейная война, — выплевывает он, как будто его сыновья — самые презренные существа на земле. — Это все ваших рук дело.
— Каждое действие было идеально спланировано и продумано годами, — говорит Роман, его темные глаза светятся победой, именно этого момента он ждал так чертовски долго. — Тебе не победить, отец. Твой трон принадлежит нам.
Джованни метнулся к Ариане и схватился за рукоять ножа, выдергивая его, когда она закричала в агонии, и когда парни сделали свой ход, Джованни молниеносно упал, приставив окровавленный нож к моему горлу, а его сильная рука обвилась вокруг моей груди.
Он поднимает меня с пола, когда его сыновья останавливаются, их глаза показывают то, что они не хотят произносить вслух.
— Но чего вам это будет стоить? Джованни сплевывает, когда нож глубже вонзается в мое горло и мягкая струйка крови стекает по моей груди. — Вы пожертвуете ее жизнью, чтобы доказать свою правоту? Чтобы доказать, что вы сильнее меня? Нет. Вы все слабы. Посмотри на себя, вы замираете при мысли о том, что можете потерять эту обычную шлюху. Я должен оказать вам услугу и сам лишить ее жизни.
Челюсть Романа напрягается, когда он встречается с моим взглядом, его руки сжимаются в кулаки. Никто не произносит ни слова, сердца бешено колотятся по всей комнате, пока Ариана делает свой ход, чтобы открыть дверь и убраться отсюда. Хотя она не важна. Парни рано или поздно найдут ее, но сейчас все их внимание приковано к Джованни.
Открыв дверь за своей спиной, он делает шаг назад, протаскивая меня через дверь только для того, чтобы трое парней последовали за ним. Он начинает пятиться вниз по лестнице, и его сыновья повторяют каждое его движение.
— Куда ты пойдешь, отец? — Спрашивает Леви, видя, что
