Было и еще кое-что – другая, темная потребность владела его душой. Мунго Сент-Джон никогда не забывал и не прощал обид. С точки зрения Мунго, все несчастья долгого, беспросветного периода неудач начались именно с захвата «Гурона» у мыса Доброй Надежды крейсером королевского флота под командованием Клинтона Кодрингтона. Слабым местом Кодрингтона была его женщина – через нее Мунго сможет отомстить, и эта мысль обладала странной привлекательностью.
Он вздохнул, покачал головой и, опираясь на трость, поднялся. Перед ним возникли две маленькие фигурки. Мунго любил представительниц прекрасного пола любого возраста. Этих двух милашек он обычно видел только издалека или мимоходом, но они возбуждали в нем родительский инстинкт: его младший сын примерно такого же возраста. Кроме того, присутствие близнецов отвлекало от мрачных мыслей, давая желанную передышку от одиночества последних недель.
– Добрый день, юные леди. – Он улыбнулся и поклонился так низко, насколько позволяла раненая нога.
Неотразимая улыбка Мунго заставила девочек немного расслабиться, хотя бледные лица оставались застывшими, огромные испуганные глаза не отрывались от ширинки его брюк. Через несколько секунд Мунго Сент-Джон потерял самообладание и смущенно переступил с ноги на ногу.
– Чем я могу служить? – спросил он.
– Сэр, мы хотим увидеть ваш хвост.
– Вот как! – Мунго знал, что никогда не следует показывать замешательство перед дамами – не важно, какого возраста. – Вам не полагается знать об этом, верно?
Они дружно закивали, по-прежнему заинтересованно разглядывая его ниже пояса. Вики была права: там явно что-то есть!
– Кто рассказал вам об этом? – Мунго снова сел, чтобы не смотреть на них сверху вниз, и заметил, что девочки явно расстроились.
– Мама сказала, что вы дьявол, а мы знаем, что у дьявола есть хвост.
– Понятно, – кивнул Мунго, невероятным усилием воли подавляя желание расхохотаться. С серьезным видом он ответил тоном заговорщика: – Никто, кроме вас, об этом не знает. Вы ведь никому не скажете?
Мунго вдруг понял, как ему пригодились бы союзники в Ками – две пары острых глаз, которые замечают каждую мелочь, и длинные ушки, которые все слышат.
– Мы никому не расскажем, – пообещала Вики. – Если вы нам покажете.
– Не могу.
В ответ немедленно раздался вопль разочарования:
– Почему?
– Разве мама не научила вас, что показывать нагое тело другим – грех?
Близнецы переглянулись, и Вики неохотно признала:
– Научила. Нам нельзя даже на самих себя там смотреть. Лиззи за это отшлепали.
– Вот видите! – кивнул Мунго. – Давайте-ка вместо этого я лучше расскажу вам, как получил свой хвост.
– Расскажите! – захлопала в ладоши Вики. Близнецы расправили юбки и сели по-турецки на землю у ног Мунго. Если на свете есть что-то лучше секретов, то это истории, а Мунго Сент-Джон знал множество удивительно страшных, кровожадных историй, от которых наверняка приснятся кошмары.
Каждый день после полудня он приходил к свинцовому дереву, где уже ждали близнецы, плененные его очарованием, околдованные потрясающими рассказами о привидениях, драконах, злых ведьмах и прекрасных принцессах, которых Мунго всегда наделял волосами, как у Вики, или глазами, как у Лиззи.
После сказки Мунго деликатно выспрашивал, как обстоят дела в Ками. Обычно ему сообщали, что Кэти начала писать портрет кузена Ральфа по памяти и что, по единодушному мнению близнецов, Кэти не просто вздыхает по Ральфу, а – представляете, какой ужас? – прямо-таки сохнет по нему!
Мунго узнал, что король Бен приказал всему семейству посетить церемонию чавала в новолуние, и близнецы испытывали нездоровый интерес к ритуальному жертвоприношению черного быка.
– Они убьют его голыми руками! – восторгалась Вики. – В этом году нам исполнилось одиннадцать, и мама разрешит на это посмотреть!
Мунго в подробностях сообщали, как за ужином папа спросил у мамы, долго ли еще «этот флибустьер» задержится в Ками. Пришлось объяснить близнецам, что флибустьер – это как Робин Гуд, только на море.
Однажды Лиззи объявила, что король Бен снова «комбисиле» вождям. Ганданг, брат короля, рассказал Джубе, своей жене, а она – маме.
– Что такое «комбисиле»? – спросил Мунго.
– Это значит, что он показал им.
– Что показал?
– Сокровище! – вмешалась Вики.
– Я сама расскажу! – с негодованием набросилась на сестру Лиззи.
– Хорошо, Лиззи. – Мунго с интересом наклонился вперед, снисходительно улыбаясь. – Ты расскажешь.
– Это секрет! Мама говорит, что если другие, плохие люди узнают, то королю Бену придется плохо. Могут прийти грабители.
– Пусть будет секрет, – согласился Мунго.
– Обещайте, что никому не расскажете!
Не успел он дать торжественную клятву, как Лиззи уже выболтала все, боясь, как бы сестра не опередила.
– Король показывает вождям алмазы. Жены мажут его с головы до ног жиром и украшают алмазами.
– Откуда король Бен взял столько алмазов? – Мунго очень хотелось верить рассказу девочки, но звучал он невероятно.
– Матабеле приносят их из Кимберли. Джуба говорит, что на самом деле это не воровство: король Бен считает, что ему полагается дань.
– А Джуба не сказала, сколько там алмазов?
– Целые горшки! Много горшков!
Мунго Сент-Джон перевел взгляд с раскрасневшегося лица сияющей девчушки на травянистую равнину, за которой лежали холмы Табас-Индунас. Его единственный глаз сверкнул желтым хищным огнем.
Джордан нетерпеливо ждал утра. В его обязанности входило каждый вечер проверять время восхода по морскому альманаху и будить мистера Родса за час до рассвета.
Родс любил смотреть, как восходит солнце, где бы он ни находился – на балконе своего великолепного железнодорожного вагона, за чашкой кофе в пыльном дворике хижины из гофрированного железа, которая все еще стояла за рыночной площадью в Кимберли, с верхней палубы океанского лайнера или верхом в седле, на конной прогулке по тихим дорожкам имения на склонах Столовой горы.
В эти мгновения Джордан оставался наедине со своим повелителем; в эти мгновения из Родса мощным потоком вырывались идеи, которые он называл замыслами, – невероятные идеи, сногсшибательные и грандиозные или причудливые и сумасшедшие, но всегда захватывающие.
В эти мгновения Джордан ощущал причастность к невероятному гению, набрасывал черновики речей в стенографическом блокноте – речей, которые будут произнесены в высоких залах парламента Кейптауна, куда Родса избрали представителем от территории бывшего Грикваленда, или на совете управляющих компании «Де Бирс», где он был председателем. Компания «Де Бирс» превратилась в гигантскую алмазную корпорацию, объединившую участки отдельных старателей и мелких компаний-конкурентов. Словно некий мифический питон, Родс проглотил всех – включая даже Барни Барнато, еще одного гиганта. Весь прииск принадлежал Родсу.
Иногда они катались верхом в полном молчании, пока мистер Родс не поднимал прижатый к груди подбородок, чтобы пристально посмотреть на Джордана голубыми глазами. Каждый раз он говорил при этом нечто удивительное. Однажды он сказал: «Джордан, ты должен благодарить Бога каждый день за то, что родился англичанином». В другой раз Родс заявил: «Джордан, есть лишь одна настоящая цель, и она состоит вовсе не в том, чтобы разбогатеть. Мне повезло, что я понял это достаточно рано. Настоящая цель в том, чтобы распространить власть Британии на весь цивилизованный мир, вернуть Северную Америку короне и собрать англосаксонскую расу в единую империю».
Ощущение принадлежности к такой грандиозной цели опьяняло и воодушевляло, особенно когда, как он нередко это делал, Родс натягивал поводья, поворачивал голову и смотрел на север – туда, где ни один из них никогда не был. За то время, что Джордан провел вместе с Родсом, земли на севере стали для обоих частью жизни.
– Мой замысел, – говорил Родс. – Мой север – моя идея. Вот где это по-настоящему начнется, Джордан. Когда придет время, я пошлю тебя – человека, которому доверяю больше всех.
