Медведь с рёвом боли опустил свою громадную секиру на голову резвого тарка. Открыв тем самым свой бок. Этим немедленно воспользовался поднявшийся из-за стены огромный тарк. Его тёмная шерсть сильно контрастировала с шерстью других тарков. Схватив за бок охнувшего от неожиданной боли Медведя, тёмный тарк перекинул того за стену. Варольд прокатившись по волосатым телам тварей потеряв щит и шлем, внизу вдруг резво взвился на обе ноги и со звериным рычанием, держа обеими руками секиру, врубился в визжащую кучу тарков. Ревущая волна страшных тел поглотила храброго воина.
— Отец!!! Отец!!! — кричали сыновья погибшего Варольда, срубающие уже на мостках тёмного тарка. Смерть отца превратила Торольва и Берда в рассвирепевших зверей. Пока Торольв кромсал труп тарка своей секирой, Берд с залитыми кровью и слезами глазами, пытался разглядеть в клубке серых тел фигуру отца. Солёный Ус метнув последний гарпун, обнажил свой клинок и стал рядом с отцом Уная, прикрывая того щитом.
Смерть Варольда и Парта принесла некоторую заминку в атаке. Голодные твари, забыв о штурме, устроили настоящую драку за кусок тёплого человеческого мяса. Гориму стоило труда удержать взбесившихся Торольва и Берда от прыжка вниз на головы врагу.
Унай не верил своим глазам. Парта и Варольда больше не стало. Только что на его глазах их селище потеряло прекрасных воинов и людей, а его отец боевых товарищей. Пир продолжался не долго…
Напор врагов усилился с двойной силой. Там где раньше поднимался один, сейчас лезло двое тарков. Только двоих защитников уже не было. Стрелы с вышек посылаемые Юрким и его сыном, тоже не могли сдерживать поток тарков хлынувших через стены. Вот один, за ним другой, а вон и третий с узких мостков мимо обороняющихся посыпались твари внутрь селища. Они падали и снова вставали, хищно вертя своими мордами, бешено вдыхая запах скорой добычи.
В них сразу же полетели стрелы с вышек и из-за домов, превратив их тела в морских ежей. Всё новые и новые твари прыгали с мостков и, рыча, ковыляли в сторону жилищ. Стрелы летели в них со всех сторон. Но тварей было очень много. Очень… Унай больше не мог стоять без дела, и он ринулся вниз, чтобы помочь своим друзьям.
Сверху, почти рядом с ним, в обнимку упали два огромных тела. Это Берд не удержался на мостках и свалился увлекаемый тарком. Они долго катались по земле, рыча и воя, пока младший сын Медведя не успокоил своего врага, вонзив тому огромный охотничий нож глотку. На Берда было страшно смотреть. Кровь стекала с его лица, его бок был разорван страшными когтями твари, а левая рука повисла как плеть, видимо сломавшись при падении. Но все эти страшные раны не помешали ему сцепиться с ещё одной тварью. Тарк рвал своими лапищами могучую грудь Берна, а тот в свою очередь наносил страшные удары ножом в бок врага. Через мгновение они оба затихли, добряк Берд Твердый Лоб больше не поднялся. Он лежал на поверженном враге, крепко сжимая рукоять ножа. Теперь на стене осталось только три защитника.
Они уже не могли сдерживать напор ревущих тарков. Всё новые и новые твари перебирались через, оказавшуюся такой маленькой, стену. Спрыгнувшие с мостков тарки разбредались по селищу, ища новые жертвы. Вокруг всё ревело, выло и кричало. Звуки боя казалось, сейчас разорвут голову на части.
Унай вдруг отчетливо услышал крик ужаса из-за его дома. Не помня себя, он помчался в ту сторону, на бегу, подобрав тяжелый для его руки гарпун. Ещё несколько шагов и он будет возле дома. Не смотря под ноги Унай налетел на что-то мягкое и большое, лежащее на земле в тени. Поднявшись, он пригляделся и увидел тело мертвого тарка, из которого торчало несколько стрел. Крик вдруг повторился, перебиваемый торжествующим рычанием.
Словно на крыльях Унай перелетел двор перед их домом и забежал на задний, как раз в тот момент, когда тарк загнавший в угол его сестру и мать поднимал для удара свою тяжелую узловатую дубину. Что придало силы его броску? Унай не знал. В тот момент он вообще ничего не знал. Он видел цель, а в руке — ощущал шершавое древко костяного гарпуна. Бросая своё страшное оружие, Унай чувствовал, как остро заболели его жилы, как в плече будто загорелся костёр боли, как мышцы спины вот-вот порвутся, будто куски ткани. Он вложил в этот бросок всю свою боль и обиду, весь свой страх и испуг. Костяное жало с крюком на конце вонзилось в спину не видящего мальчишки тарка. Сильным ударом чудовище отбросило на несколько шагов в сторону. Гарпун не задев костяного нароста на спине твари вошел тому под лопатку и видимо пробил на сквозь сердце. Зверь еще сделал несколько конвульсивных движений и затих, испустив дух. Но этого Унаю показалось мало, он накинулся на труп тарка и стал методично бить того в грудь и шею своим острым кроксом.
В чувство привела острая боль, растёкшаяся по спине, правой руке и плече. Всё-таки он сорвал себе что-то. А также плачущая у него над головой сестра. Унай замутнённым взглядом обвёл их задний дворик и вдруг наткнулся на неподвижно лежащую мать. Её грудь вся была в крови, а красивые глаза в свете окна смотрели куда-то высоко в небо…
— Что с мамой? — прохрипел он.
— Она… Она умерла, защищая меня, — Лайна тоже вся была в крови. Она всё плакала и плакала, никак не могла успокоиться. Боль, страшная тоскливая боль растеклась по груди мальчика. Он не успел! Не успел! Всего лишь немного не хватило, чтобы прийти вовремя. На глазах навернулись слёзы. Он, опираясь левой рукой на клинок, стал подниматься.
— Куда ты? — всхлипнула сестра.
— Там нужна помощь, — Унай кивнул в сторону, где шумел бой. И я иду туда. А ты должна спрятаться у нас в подполе. Поняла? Там тебя никто не найдёт. Беги! Скорее!
— А как же мама!? — жалобно спросила девушка.
— Мама… — поперхнулся словами Унай. Мама побудет пока здесь. Беги же!
Он кое-как затолкал в дом слабо упирающуюся сестру. Та, несмотря на то, что была старше на несколько лет, беспрекословно слушалась своего маленького брата, который только что на её глазах убил огромного тарка. Спустив сестру в погреб и наказав ей сидеть тихо, мальчик пошел в сторону криков и рёва.
Каждый неосторожный шаг отдавал болью во всем теле. Рука моментально распухла, как и плечо, но он твердо сжимал клинок в левой руке.
Во дворе перед домом никого не было. Унай морщась от боли пересёк двор и пригнувшись выглянул из-за забора. Находясь в тени, он мог видеть то, что происходило на освещенной площади перед жертвенником.
Столы были перевёрнуты вместе с едой и питьём, втоптанным в землю. Сильно воняло палёным мясом. Туша кабанчика, предназначенная для праздника, уже мало, чем отличалась по цвету от углей, на которых её жарили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
