- Используйте момент, поднимайте гвардейцев в атаку!..
Однако не все и не всегда шло так гладко. На следующий день небо над плацдармом накрыла низкая облачность. Казалось, можно было передохнуть, но вдруг над нами появился самолет-разведчик. Сделав два виража, он ушел. А минут через сорок в воздухе раздался характерный шипящий звук. "Мина"! успел подумать я, и тут же - взрыв, потом второй, третий. И пошло... На радиостанции повисла антенна. Семенов принялся поправлять ее, но я приказал ему лечь в укрытие. Пытаюсь позвонить на КП генерала Чуйкова - связи нет. Люба поняла, в чем дело, и мигом выползла из окопа. Я успел схватить ее за ногу, но в руке остался только сапог. Мины рвались в промежутке двух-трех секунд: огонь вели из нескольких минометов. Минуты через три раздался писк телефонного зуммера это вызывали с армейского КП.
- Что случилось? - кричал кто-то на другом конце провода.
- Минометы накрыли! Дайте артогня!.. - кричу в ответ.
В это время шагах в десяти от окопа показалась Люба. Она держала в руке полевой провод и, ориентируясь по нему, ползком преодолевала последние метры. Я охватил ее за плечи и стащил вниз. В окоп спрыгнул взволнованный Семенов.
- Люба, ты ранена!
- Нет, только запылилась. Подай, пожалуйста, сапог!
Она села на ящик с ракетами, вынула из кармана гимнастерки расческу, маленькое зеркальце и расчесала волосы, долго и старательно укладывая свой любимый непокорный завиток...
Командный пункт нам пришлось перенести в другое место. А к концу мая гвардейцы генерала Чуйкова, вконец измотав гитлеровцев, заняли Шерпены и Пугачевы.
Рядовая связистка Люба и сержант Семенов приказом по дивизии были награждены медалью "За Отвагу".
Вспоминая все, выпавшие на твою долю, боевые дела, анализируя промахи, удачи, невольно приходишь к выводу, что продуманное применение в боевой обстановке радиосредств в значительной степени решало успех дела.
Так, радиостанция наведения обеспечила нам управление авиацией над полем боя. Летчики знали, что в любую минуту могут получить с земли необходимые указания, точные ориентиры размещения наземных целей или место нахождения, высоту и количество самолетов противника в воздухе. А сколько раз команды, поданные с помощью радио, спасали летчиков от смертельной опасности!
Помню, однажды лейтенант Поцыба с ведомым возвращались с боевого задания. Противника в воздухе не было, и пара наших истребителей спокойно, без оглядки подходила к своему аэродрому. В это время из окна между облаков выскочили четыре ФВ-190 и оказались в хвосте нашей пары. Дистанция между самолетами быстро сокращалась. Еще мгновение - и немцы откроют огонь. Но вот с земли поступило предупреждение - Поцыба резко развернулся, и "фоккеры" проскочили мимо. Завязался бой. Через несколько минут один из "фоккеров" свалился вниз, оставляя за собой черный шлейф дыма.
Или другой случай. После воздушного боя в силу каких-то обстоятельств старший лейтенант Меренков остался в воздухе один, а в километре от него летел "мессер" в сторону нашей территории. Оба не видели друг друга, но, получив необходимые координаты, Меренков атаковал первым. С дистанции не более пятидесяти метров потребовалось всего лишь три снаряда, чтобы на приблудном "мессере" поставить крест.
Понимая, насколько велико в боевой обстановке назначение радиостанции наведения, я как-то решил потренировать командиров эскадрилий управлению боем с КП. Ведь с земли динамику воздушной схватки видишь несколько иначе, чем из кабины истребителя. Однако мои старания свелись к весьма малым результатам. Присутствующие на передовых позициях летчики, охваченные сильными впечатлениями, никак не могли удержаться от эмоций и выражали их примерно так: "Лешка, Лешка, дурак! Оглянись - поджарят!.." Другой, глядя в небо, кричал: "Куда, куда, лопух, разворачиваешься?!" или с сожалением: "Эх, желторотик... словно на верблюде сидишь!.."
В другой раз я приказал прибыть на радиостанцию наведения летчикам Панину, Бондарю и Колдунову. И вот вскоре прямо над нами завязался сильный воздушный бой. Смотрят пилоты и, чувствую, места не находят. Первым не выдержал Колдунов:
- Товарищ командир! Отпустите нас, мы лучше слетаем.
Бондарь добавил;
- Тут нервы надо железные иметь! Мы уж как-нибудь без этой школы. Отпустите...
Только один летчик, капитан Дмитрий Сырцов, нашелся, один только и смог овладеть методикой работы на КП. Что вскоре обернулось на мою же голову: генерал Судец то и дело стал посылать хорошего бойца на вспомогательные радиостанции наведения, которых в армии у нас было немало.
Ну а самому на передовых позициях приходилось бывать очень часто. Без преувеличения можно сказать: там было проведено времени не менее, чем на аэродромах. Приходилось работать и среди красноармейцев первой линии окопов. Ездил туда не ради любопытства - инструктировал, как и когда давать ракеты в сторону противника, чтобы не ошибались наши летчики, не били бы по своим. В окопах то и дело возникали интересные беседы. Чаще всего приходилось рассказывать красноармейцам о том, как воюют летчики-истребители. Многие не могли понять, как это с самолета, летящего на большой скорости, умудряются попадать в танки, машины, паровозы. Приходилось объяснять, рассказывать, как порой самые храбрые ходят и "со штыком наперевес", как однажды выразился генерал Чуйков.
- Ну и ну, - помню, недоверчиво заметил один из бойцов, - значит, штыка нет, а идет в штыковую. Как же это?
- А вот так. Подойдет к "юнкерсу" метров на двадцать да как стеганет его из двух пулеметов, да еще из пушки добавит!
Пехота понимающе кивала, ну а тому, кто полюбопытнее да понедоверчивей, каску на лоб:
- Эх, Ваня... деревушка ты серая, непроглядная!.. Однажды сидим в окопах, обедаем. Рядом со мной бывалый красноармеец моих лет. Разговорились. Оказалось, он почти мой земляк - из села Троицкое, что в километрах в сорока пяти от Куйбышева, вниз по Волге.
Вдруг противник начал вести артиллерийский огонь. Смотрю на гвардейцев те не обращают внимания и продолжают есть. А мой сосед приговаривает:
- Этот с перелетом - поше-ел с перелетом. А вот этот наш!
Волжанин мгновенно сорвал с головы пилотку и прикрыл котелок. Тут же раздался грохот. Земля вздрогнула. Сверху что-то посыпалось. Снаряд взорвался метрах в пятнадцати от бруствера окопа. Мой котелок улетел, но любезный сосед подсунул тогда свой.
- Хлебай со мной. Хватит на двоих!
Меня, однако, заинтересовало, как же это боец угадал, где ляжет тот снаряд.
- Так ведь каждый снаряд свою песню имеет, - принялись теперь объяснять мне. - Если он летит над нами, то свист ровный, протяжный. С недолетом - его еле слышно. А. вот когда свистит все сильнее и сильнее - тот ляжет рядом...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
