На границе Норика и Панонии императора встретил комит Фавстин, человек еще довольно молодой, но уже имеющий опыт войн с варварами не только в Европе, но и в Африке. Под рукой у Фавстина было пятнадцать легионов пехоты и почти пять тысяч клибонариев. Император приказал разбить лагерь здесь же, на берегу безымянной речушки, и повелительным жестом пригласил Фавстина в свой походный шатер, установленный рабами с похвальной быстротой.
– Я удивлен, комит, твоей нерасторопностью, – холодно бросил Фавстину император, занимая кресло в центре шатра.
Свита Валентиниана почтительно расположилась у входа. Недовольство императора положением дел в Панонии не стало для здешних чиновников неожиданностью, но недовольство – это еще не гнев, а потому комит Фавстин сумел сохранить присущее ему хладнокровие и отвечал на вопросы Валентиниана спокойно и сдержанно.
– Дело не только в квадах, божественный император. Готы и русколаны обосновались в предгорьях Карпат и совершают оттуда набеги не только на Панонию, но и на Дакию. К сожалению, здешняя местность не позволяет в должной мере задействовать кавалерию, а пехота не всегда успевает закрывать дыры, образующиеся на границе.
– А откуда взялись эти русколаны? – насторожился Валентиниан. – Прежде их не было в этих местах.
– По слухам, они переселились к нам под давлением гуннов Баламбера, разгромивших их чуть ли не у самого Танаиса.
О Танаисе Валентиниан не знал практически ничего, еще меньше он знал о русколанах, а потому вопросительно покосился на комита Меровлада, стоящего справа от его кресла.
Но руг в ответ на безмолвный вопрос императора только развел руками. Видимо, и для него появление русколанов на Дунае стало сюрпризом.
– У них прекрасное вооружение, божественный Валентиниан, ни в чем не уступающее римскому, – продолжал Фавстин. – Кроме того, они одинаково успешно сражаются как верхом, так и пешими. Русколаны сразу же заняли главенствующее положение среди окрестных племен, а их союз с вестготами и древингами может стать по-настоящему опасным для Рима.
– А как дело обстоит с квадами? – нахмурился Валентиниан.
– Квадов нам удалось усмирить, – с охотою отозвался Фавстин. – Мы разорили их селения в горах, хотя и потеряли в этих боях почти три тысячи легионеров.
– Дорого тебе далась эта победа, комит, – вздохнул император. – Если дело так пойдет и дальше, то у Рима скоро не останется солдат.
– Это еще не все, божественный Валентиниан. По моим сведениям, гунны намереваются вторгнуться в Нижнюю Панонию и Дакию. Они уже разгромили остготов, вестготов и древингов и заставили их отступить во Фракию. Я не уверен, что божественному Валенту удастся справиться с наплывом такого количество гостей.
– Скверно, – покачал головой император. – А я собирался учинить кровавую расправу над вождями квадов.
– Я бы не стал этого делать, божественный Валентиниан, – мягко заметил Фавстин. – Спросить с них за мятеж, конечно, следует, но массовые казни вызовут волнения и подтолкнут венедов Дакии и Панонии к союзу с гуннами, что обернется для нас катастрофой. Мы можем потерять обе провинции.
– Даже так? – надменно глянул на комита император.
– По моим сведениям, орда Баламбера насчитывает двести тысяч всадников, – вздохнул Фавстин. – А мы сможем собрать, если учитывать приведенные тобой легионы, не более сорока тысяч.
– Сорок тысяч римлян – это немало, комит.
– В моих легионах римлян почти нет, – понизил голос почти до шепота Фавстин. – Только галлы, алеманы и венеды. Пока они верно служат тебе, божественный Валентиниан, но никто не знает, что будет завтра.
Глаза императора сверкнули яростью, но он все-таки сумел сдержать себя и не стал срывать гнев на комите. Обстановка в северо-восточных провинциях империи оказалась даже более сложной, чем Валентиниан полагал, отправляясь сюда с карательной экспедицией. Двести тысяч гуннов так просто в расход не спишешь. Империи нужны федераты. Следует посулами и дарами привлечь на свою сторону варваров и повернуть их оружие против орд с востока. В прежние времена Риму это удавалось.
– Перразий, – покосился император на стывшего в напряженной позе корректора. – Мне нужны сведения о вождях всех окрестных племен, как венедских, так и готских. И помни: времени у тебя в обрез.
Корректор Перразий, как человек добросовестный, сразу же приступил к выполнению поручения императора, задействовав всех своих людей. И пока римские легионы во главе с императором медленно двигались по земле Панонии, Перразий опросил почти всех венедов, находившихся в свите комита Фавстина. Большую помощь в этом ему оказал юный нотарий Стилихон, сын комита Меровлада, сообразительный не по годам юноша, хорошо знающий венедский и готский языки. Стилихон свел Перразия с сотником Коташем, необычайно ловким наездником, посадкой которого залюбовался сам император Валентиниан. Коташу едва исполнилось двадцать лет. Это был голубоглазый, улыбчивый и очень наблюдательный юноша, хорошо осведомленный в делах как Панонии, так и всех окрестных земель. От Коташа Перразий впервые услышал об амазонках города Девина, расположенного на землях Венедии.
– А ты мог бы нас к нему провести? – прямо спросил его Перразий.
– Это вряд ли, – покачал головой Коташ. – Зачем мне ссориться с богиней Ладой.
– Но ты ведь христианин! – возмутился Перразий.
– И что с того? – удивился венед. – У ведуний Лады длинные руки, и если сама богиня что-нибудь упустит, то кудесница Власта исправит ее оплошность.
– А о русколанах ты слышал? – оставил пока скользкую тему корректор.
– Не только слышал, но даже разговаривал с одним из них, как сейчас с тобой. Среди русколанов далеко не все руги и венеды, есть и степняки-росомоны. У росомона я и сторговал коня. Сам посмотри – не конь, а бес.
– А где вы с ним встречались?
– На торгу, в Кияне, – охотно пояснил Коташ. – Это довольно большой венедский город неподалеку от границы.
– И как звали этого росомона?
– Боярин Гвидон.
Корректору Перразию с трудом удалось удержаться в седле, да и то при помощи расторопного венеда Коташа и нотария Стилихона, придержавших его коня. Оба были удивлены поведением корректора, который вдруг дернулся, словно его ошпарили, и побледнел как полотно.
– Съел, наверное, что-то нехорошее, – предположил Коташ. – А я ведь тебя про медведиц хотел спросить, корректор. Зачем император возит их с собой?
– Для острастки, – пояснил венеду Стилихон.
– Венедов медведицами не испугаешь, – покачал головой Коташ. – А ведуний Лады тем более.
– Почему? – спросил Перразий, пришедший наконец в себя.
