Дальше их заинтересовала левитация.
– Правда, что возможно приподняться над землей?
Д. не отвечал, разнося чай.
Москва сама же и загудела в ответ:
– Ну вы что, это же описано в шмива самшикте. Механизм-то прост! Если вы слышали про биохимию… Слышали. То это обычная замена молекул. Тело состоит на семьдесят процентов из воды… Убираем молекулу кисло рода из формулы воды и получаем водород. А он легче воздуха.
– Водород?
– Ну да! И тогда взлетаешь как воздушный шар!
– А вот сколько же на самом деле у человека шмакр? И у всех ли они есть?
Кто-то из группы сам же и отвечал, что по некоторым источникам девять, по другим семь, а иногда говорится о трех.
Д. на сей раз сказал, что иногда не стоит повторять за другими. Только весьма продвинутые швами обладают шмакрами в том виде, в котором они описываются в интернете.
И, добавил он безобидным тоном, это темы не для начинающих.
Москва разговаривала сама с собой, чай привел со граждан в состояние возбуждения, они разбились на группы по месту сидения.
– Горхуджи, шматха бидьи восходят к Каби Наджу. Культ наджу сейчас на самом пике. Кто является хранителем знаний? Они ведь не практикуют барганаим и шматха бьохи. Это удел единиц! Они не ищут контактов с другими, с обществом. Вы не найдете их на улице, существует двенадцать шматха самбранай, и в этих линиях осталась реальная передача.
Д. ушел в себя, он так обычно делал, когда ему было тяжело общаться с приезжими. Он потерял нить разговора.
Как часто бывает на пати, гости стали обходиться без хозяина.
Вдруг начали звучать какие-то странные слова, как монотонная молитва:
– Мамажи ведде… мамажи ведде
неведд омадде унеенедд
ома
Мамажи ведде
мамажи ведденедо
ома
умама неддо
Мамамажи венадв
орежевде
рере…
внема
мапри
жлакраи саджхаива
ннама мажи ведде
васараи ураи…
саджхаи
вн
на…
Хор как будто бы повторял эти странные слова, хотя по лицам было видно, что они просто беседуют между собой.
Потом они исчезли, их автобус уехал.
Д. повторял и повторял ту молитву, которую услышал в беспамятстве.
Нельзя было этого делать, она разрушала всю его жизнь, могла уничтожить все чему он научился, это был голос той, прежней судьбы, голос разъеденной кожи, грязных тряпок, тухлых запахов, плаксивый голос несчастья.
Все, что ушло в прошлое, чего он не желал вспоминать в своей новой счастливой жизни, снова плясало перед ним, заставляло войти в тот круг бесполезных, ненужных дел, которыми он раньше занимался.
Мама живет в сарае у Раисы Ивановны, вот что. На дворе ноябрь.
Мама… прижла… к Раиса (джха) Иванна… Мама живет дде? – в сарае… у Раисы (джх) Иванны (пели голоса).
Д. опомнился и сделал то, чего ни разу не делал – он позвонил в Москву матери. На ее новую квартиру.
Ответил мужской голос. Какую Дину Сергеевну? Вы куда звоните? Да. Адрес этот. Но никакой такой… тут нет. Я? Что я тут делаю. Какой вопрос. Я тут живу. А какая разница, как меня зовут? Вы не сюда попали.
Карина откликнулась сразу, обещала выяснить. Перезвонила, сказала, что на квартире никто не берет трубку.
Дуду принял его, выслушал, кивнул, велел поститься еще три недели, ночь провести в лесу. Потом можно поехать в один монастырь на месяц, там ученик дуду проводит практики.
На прежней работе ответила та самая коллега, обещала назавтра прийти пораньше и встретиться с Раисой. Раиса убирает офис с полседьмого, уезжает до прихода начальства.
Д. просил узнать подробный адрес, как добираться до ее деревни.
Он кое-как просидел ночь в лесу. Ему было не до пения птиц.
Он собирал силы для борьбы.
Он вспоминал все способы, о которых знал.
Тем не менее свистушки что-то ему говорили, вороны гаркали как силачи перед взятием веса.
На рассвете заорала та птичища, злобно и сильно, как раз под настроение.
Он собрал силы и приподнялся над почвой, немного, на полметра.
Через день, в воскресенье, чартерным рейсом он прилетел на родину, сел в электричку, потом в автобус. Долго блуждал по разъезженной грязи, на ледяном ветру, среди обшарпанных зарослей.
Потом запахло дымом, взору явилась обширная помойка у дороги. Это уже была деревня.
Раиса Ивановна приняла гостя растерянно.
Они всей семьей, Раиса, мужик и ребята, сидели у стола, с утра уже были пьяненькие.
Раиса всполошилась. Предложила мутный стакан, завлекая, поболтала над ним банкой самогонки. Услышав отказ, пододвинула сковородку с жареной картошкой. Он сказал «я не ем». Тогда она вывела приезжего обратно в сени. Виновато распахнула дощатую дверку. Там были ступеньки вниз, довольно темное пространство открывалось глазам. Пахло сеном и навозом.
– На дворе она.
Да! Мама, закутанная в ватное одеяло, сидела в крытом дворе. На печурке варилась картошка. Лицо у мамы было темное, обтянутое, глаза ввалились, огромные веки прикрывали их.
Она смотрела куда-то, ничего не видя.
В закутке хрюкал поросенок. На чистом сене лежали овцы, там же валялся тюфяк.
Увидев сына, она заплакала от счастья. Протянула к нему свои грязные, худые руки, встала. Тут же села.
Черная бабочка
Летом в окно одной женщины, Ники, влетела черная бабочка. Был поздний вечер, сын ушел с другом. Бабочка, привлеченная светом, долго кружилась у абажура, а потом куда-то делась.
Женщина подумала: «Как это, в городе такая красивая деревенская бабочка». И вдруг вспомнила: недавно она была у подруги Елены Прекрасной, и там находился гость, молодой человек, сын цивилизованной шаманки.
Эта шаманка, судя по его рассказу, давно уже не жила в чуме или как там называется, в яранге, у них был нормальный дом в поселке, она почти забросила свои камлания, как можно было полагать, да и сам молодой человек, тоже с детства предназначенный пожизненно быть шаманом, после школы уехал с Севера, закончил институт, женился, а теперь он сидел в гостях как раз у своей научной руководительницы Елены, так же как и женщина по имени Ника.
Он охотно, хотя и сдержанно, рассказывал о своей матери, что она не камлает, потому что для этого многое нужно, например, человек, который бы вел шамана на вожжах, чтобы удержать его от падения на землю: в трансе многое случается, иногда камлающий ничего не помнит. Потом, для камлания нужно очень много сил, а мать собирается умирать.
Так простодушно и откровенно рассказывал о своей матери этот молодой человек, это и был его рассказ о черной бабочке, самое его начало – в том числе о том, что сам он силой оторвался от собственного предназначения, его с детства отметили старики и уже готовили к пути шамана: у них в роду в каждом поколении были знаменитости на весь Север.
Женщина по имени Ника перебила его и спросила, а что в нем сейчас есть такого особенного и может ли он предсказывать – и он так же ласково и искренне сказал, что не хочет знать будущего, запрещает себе, а будущего какого, своего или чужого, спросила женщина, ей было интересно.
Каждого будущего, ответил он.
Дальше женщина так же простодушно призналась, что совсем не хочет знать своего будущего, в будущем у каждого смерть, и знать свой срок равно смертной казни, не так ли?
Он ласково кивнул, и женщине захотелось встать перед ним на колени. Она была слегка пьяна, хозяйка угостила их собственным шампанским из зеленого крыжовника.
Он, этот молодой человек, Эрик по имени, был действительно каким-то святым по своему влиянию на окружающих. Около него хотелось все время находиться, он навевал на людей покой своим простодушием и добротой.
Женщина подумала, что уже сейчас, при нем, начинает о нем скучать, как бы одномоментно находясь в том времени, когда его не будет рядом.
И расскажите побольше о вашей маме, попросила она. Мать его начала камлать тоже почти с детства (стал рассказывать как на духу этот Эрик), у нее был редкий дар, вылечивать людей, а именно способность исцелять и есть главное чудо, которого ждут от шамана. Ну еще она могла наслать сон на всех присутствующих.
Хозяйка дома, профессор Елена Прекрасная (это было ее прозвание среди подруг), тихо засмеялась и подтвердила, что такое видела только что на семинаре, туда были привезены отовсюду многие известные северные (она выразилась «мои») шаманы, они заседали в разных аудиториях, а одна, Танечка, вернулась в зал и сказала, что у нее все спят. Пошли, заглянули, а они, действительно, головы положили на столы, храпят. Танечка, оказывается, вышла выступать с темой «введение в сон», так ее тема была заявлена и в повестке дня.
Молодой Эрик радостно кивнул и добавил, что теперь многие в соседних племенах на Севере объявляют себя шаманами, но это только для туристов и это скорее истерия. Даже есть двухмесячные курсы. Или гриба сушеного пожуют.
Елена Прекрасная опять засмеялась:
– У моих такая практика, они теперь перенимают старую манеру, предпочитают накормить кого-то из семьи сушеным грибом, а потом выпить их утреннюю мочу. Даже детей пичкают, совсем нет никакого понимания. Потому что эти галлюциногены они получают вместе с мочой уже в очищенном, перегнанном как бы виде. Ребятам на каникулах дают поесть мухомор и подставляют им баночки, когда в поселок не завозят водку.
