— Откуда ты, человече, и какая твоя вера?
— Мы из другой страны, — отвечал Иоанн, — иудеи по происхождению, христиане по благодати, только что спаслись после кораблекрушения.
— Хочешь топить у меня печь в бане, — спросила она, — а твой спутник будет убираться в купальне?
Иоанн согласился.
Романа привела нас в баню, показала, кому что делать, и назначила ежедневную плату: три литры хлеба и четыре обола деньгами. На четвертый день нашего пребывания Иоанн, которому никогда прежде не приходилось быть истопником, натопил печь не так жарко, как требовалось.
Романа, как только пришла, сразу заметила его промах и без зазрения совести ударом кулака сбила Иоанна с ног и осыпала бранью:
— Бродяга, бездельник, жалкий изгнанник, паршивый неумеха! Зачем ты взялся за эту работу? Обманщик — вот кто ты! Но я тебя выведу на чистую воду. Ты теперь раб Романы. Меня знают даже в Риме! Не рассчитывай избежать руки своей хозяйки — я тебя везде найду, если посмеешь бежать, и растопчу без пощады. Лучше бы ты думал о работе так же, как о жратве не то раздавлю без всякой пощады.
— Госпожа, — миролюбиво оправдывался Иоанн, — я только недавно приступил к работе и никогда этому раньше не учился. Время обогащает опытом, и оно, несомненно, благосклонно к тем, кто трудится.
После этих слов Романа ушла. А я был подавлен ее жестоким обращением с Иоанном и думал о том, как ему тяжело. А ведь мы прожили тут всего четыре дня.
Иоанн Духом прозрел мои мысли и сказал:
— Чадо Прохор, из — за того, что я поколебался помыслом, когда мне выпала Азия, ты знаешь, в какую беду мы попали. Не только мы, но и ни в чем не повинные корабельщики были наказаны из — за меня, потерпев катастрофу, и только Божией милостью все спаслись. А меня сорок дней носило морскими волнами, чтобы я научился слушаться Бога, а не человеческих помыслов. Наконец, Бог смилостивился над родным Ему человеком и вынес меня на сушу. Ты это знаешь, поэтому не роптать ты должен, а благодарить Его за такие искушения. А пустые угрозы какой — то женщины даже не считай искушением. Иди, займись своим делом и исполняй его со всем усердием. Господь наш Иисус Христос, Творец всего дал нам образ терпения, указав на его пользу: В терпении вашем спасайте души ваши (Лк 21, 19).
Его слова избавили меня от печали и окрылили. На следующей день Романа пришла и сказала Иоанну:
— Про тебя я опять много наслушалась всякого, говорят, что ты нарочно небрежно работаешь, чтобы я тебя прогнала. Но ты этого не дождешься, сам готовишь беду на свою же голову. Если увижу, что это так, то от тебя живого места не оставлю, так изуродую — пошевелиться не сможешь.
В ответ Иоанн не сказал ни слова. Романа увидела в его кротости и молчании только трусость и упрямство. Она рассвирепела и стала угрожать:
— Разве ты не мой раб, злодей? Что молчишь? Разве ты не согласен, что тебе повезло? Отвечай мне!
— Да, мы твои рабы, — ответил он, — я и вот со мной Прохор.
Романа запомнила эти слова. Она решила лишить нас свободы и, чтобы исполнить свой коварный замысел, пошла к нотариусу.
— Много лет назад, — сказала она законнику, — от меня сбежали два раба, доставшиеся мне от родителей. Лет прошло много, и бумаги затерялись. Теперь они явились ко мне и признались, что они мои рабы. Можно ли изготовить на них новые купчие?
— Если они при свидетелях признают, что они рабы, доставшиеся тебе от предков, то да, — ответил нотариус.
Иоанн прознал это Духом и сказал мне:
— Чадо Прохор, знай, что эта зловредная женщина потребует от нас письменного подтверждения и сделает так, что свидетели подтвердят, что мы ее рабы. Но пусть тебя это не печалит, напротив, радуйся. Ибо через это Бог прославится и вскоре откроет, кто мы.
Не успел он проговорить это, как вошла Романа. Она схватила Иоанна за руку и стала его колотить со словами:
— Злой раб, почему, когда входит твоя госпожа, ты не кланяешься ей в ноги? Может, ты считаешь себя свободным? Ты раб Романы! — с угрозой говорила она, то и дело переспрашивая: — Разве вы не мои рабы?
— Я тебе говорил уже не раз и не два, — ответил Иоанн, — что мы рабы.
— А чьи рабы, негодяй?
— Того, Чье дело мы исполняем.
— Правильно, — обрадовалась она. — Дело мое, значит, и вы мои рабы.
— Мы и письменно и устно подтвердим, что мы рабы, — добавил Иоанн.
— Письменно хочу и при свидетелях, — сказала она.
— Вот и поступай теперь, как считаешь нужным, — сказал Иоанн.
Романа взяла нас и привела на площадь перед святилищем Артемиды. Когда мы вошли в контору, она при свидетелях заставила нас письменно подтвердить наше рабское положение, а затем приказала вернуться на работу в баню, в которой с самой ее постройки жил бес. Трижды в год он душил кого — нибудь из ничего не подозревавших посетителей.
Сын Диоскорида по имени Домн, который много внимания уделял своей цветущей внешности, ночью, когда баня не работала, зашел в нее помыться. Бес внезапно набросился на него и задушил. Когда слуги пришли за ним, то обнаружили его мертвым. Они стали плакать и причитать:
— Горе нам, наш господин умер. Что нам теперь делать?
Романа, услышав крики, сорвала с головы платок, стала рвать на себе волосы и плакать. Она била себя кулаками в грудь и громко голосила:
— Горе мне! Что я скажу и как отвечу моему господину Диоскориду, если он об этом узнает? Нет ему утешения! Он не вынесет такого страшного известия — он умрет от горя! Ведь Домн — его единственный сын. Помоги нам великая Артемида ефесская!
Долго она рыдала и причитала, билась лицом о колени и до крови расцарапала себя.
Иоанн подошел ко мне и спросил:
— Чадо Прохор, ты слышишь? Что случилось с этой женщиной?
Как только Романа услышала наш разговор, тут же подбежала и схватила Иоанна за руку.
— А, это ты колдун! Вот теперь твое колдовство обнаружилось! Как только ты появился здесь, наша богиня оставила нас. Или ты воскресишь сына моего господина, или я вытрясу из тебя всю душу.
— Госпожа, — спросил Иоанн, — что повергло тебя в такую скорбь, скажи мне?
В безудержном гневе Романа изо всех сил ударила Иоанна.
— Лукавый раб, каторжник, — закричала она, — весь город Ефес знает, что произошло, а ты спрашиваешь, как ни в чем не бывало! Сын моего господина Диоскорида погиб в бане.
Когда Иоанн услышал эти слова, то на лице его промелькнула едва заметная радость. Он ненадолго погрузился в молитву и вошел в баню. Изгнав оттуда нечистого, он вернул душу юноши в тело и, взяв его за руку, вывел на улицу.
— Вот сын твоего господина, — сказал он. — Он жив, и больше не переживай.
Романа, увидев чудо, изумилась и, упав в ноги Иоанну, стала просить у него прощения за обиды, которые ему причинила. Он сказал:
— Женщина! Уверуй в Господа нашего Иисуса Христа, Которого я ученик и апостол, и все простится тебе.
— Верую, человек Божий, отныне всему, что исходит из уст твоих, — ответила она.
Тем временем слуга пришел к Диоскориду и сообщил о смерти его сына. От такого неожиданного горя, несчастный отец упал замертво, словно сраженный кинжалом. Узнав об этом, Иоанн воскресил и Диоскорида и крестил всех уверовавших. После этого случая немало ефесян приняли христианство.
6. Из ОтечникаОб авве Агафоне говорили, что однажды к нему пришли люди, слышавшие, что он обладает великим даром различения. Они, желая испытать его, подвержен ли он гневу, спросили:
— Ты Агафон? Говорят, ты блудник и гордец?
— Да, это так, — был ответ.
Они спросили снова:
— Тот ли ты Агафон, который болтун и лжец?
— Да, я.
— Ты Агафон еретик? — спросили они.
— Нет, я не еретик, — сказал он.
Тогда они с недоумением спросили:
— Скажи, почему, чтобы мы тебе ни говорили, ты со всем соглашался, а слово еретик не смог вынести?
Он ответил:
— С первым я соглашался, ибо это на пользу моей душе. Еретик же тот, кто отвергнут Богом, а я не хочу быть отлученным от Бога.
Они, услышав это, удивились его рассудительности и ушли, укрепленные в вере.
2. Сказал старец: «Восхваляющий монаха предает его сатане».
3. Старцы рассказали, что как — то Скиту пожертвовали немного инжира, и его, как вещь ничтожную и малоценную, не стали посылать авве Арсению, чтобы он не счел это за оскорбление. Старец, узнав об этом, не пришел на богослужение, сказав:
— Вы же сами решили не давать мне пожертвования, которое Бог послал братьям, ибо я недостоин его.
Когда все это услышали, получили духовную пользу, видя смирение старца. Тогда пресвитер взял инжир и отнес ему, и старец пришел на богослужение с радостью.
4. Об авве Амоне говорили, что однажды к нему пришли люди, чтобы он их рассудил, но старец притворился безумным. Какая — то женщина, стоявшая рядом с ним, сказала:
