Поморщившись насчет «задницы», аббат продолжил.
— Так вот, в этом-то и дело! Все, конечно, удивились и стали громко протестовать против такого попрания всех правил собрания. И тут Гетц фон Волленбург и заявляет, что давно уже передал этому Рупрехту территории бывшей Зеленой долины и все земли от реки Альта до границы с Вайсбергом, так что владения у фон Хауссера есть. То есть, как бы Нордланд возрожден только на землях бывшего Миддланда! Могли ли мы представить себе такое!
Линдхорст покачал головой.
— Это невозможно! Какая бесчестная сделка!
Маг впервые взял слово за столом.
— Да, это был хитрый ход. Не особенно честный, но, надо признать, остроумный, — весело заявил он, когда все немного утихли. — Могу поставить что угодно против чего угодно, что это все придумал барон фон Эушвиц. Вот голова! Старый лис сделал для Волленбургов больше, чем они сами для себя сделали, и наверняка, еще поставит его императором, вот увидите!
— Уже поставил! — воскликнул аббат. Все пораженно замолчали. Прелат же, отодвинув от себя блюдо и кинув салфетку, продолжал свой поразительный рассказ.
— Сначала все долго спорили и ругались по поводу столь странного явления князя Нордланда, а главное, конечно — о чудесном возрождении самого Нордланда на новом месте. Притащили юристов из университета Реденштадта. Несколько докторов права в засаленных мантиях долго ходили вокруг да около, пока от них не потребовали прямого ответа.
— Нашли, кого спрашивать! Пергаментных крыс!
— Да уж. В конце концов, стариканы сошлись во мнении, что славное графство Нордланд может находиться где угодно, и если соседнему владетелю пришла блажь отдать нордландцам часть своей земли, то это его дело. Даже то, что большая часть этого Нового Нордланда занимают проклятые земли, а меньшую часть — непроходимые леса, ничего не меняет — юридически территория у графства есть. И, вуаля — Гетц фон Волленбург провозглашен нашим новым Императором!
— Гм. А что по этому поводу скажет Конклав?
Аббат тонко и со значением усмехнулся.
— Мой друг, если вы вспомните историю Церкви, особенно тот ее эпизод, когда Конклав покинул гостеприимный Кенигсланд и оказался в Ахенбурге....
Вот только тут я действительно оценил и ситуацию, и красоту разыгранной графом Виндесхайма партии!
Когда-то, очень давно, Конклав и, соответственно, глава Церкви — Пресветлый Блюститель, располагались в Кенигсланде, при королевском дворе, и были вынуждены мириться с властью королей, во всем следуя их политике. Но однажды, более ста пятидесяти лет назад, Пресветлый блюститель Кениберт VII вместе с большинством архилекторов бежал из Кенигланда под защиту герцогов Штирии. Те выделили ему в безусловный домен город Ахенбург, а он в ответ признал их королевским родом. С тех пор церковь независима от светских владетелей, и ее дела сразу же пошли в гору, а Штирия считается королевством. И, если подумать, сделка Волленбурга с Хауссером в точности копирует ту ахенбургскую историю... Волей-неволей, церкви придется признать, что сейм прошел законно!
— Но, стойте-ка!
Рейсснер даже поднял руку, пытаясь привлечь к себе внимание аббата.
— Ведь голос этого Хауссера ничего не решает. Получается, что у фон Волленбурга и фон Кесселя просто равенство голосов. Не так ли?
Аббат в ответ изобразил на лице покорность неожиданному зигзагу судьбы. Приор тут же повторил его мимику.
— Вы были бы правы, любезный, даже более, чем правы! Да только это не последний трюк, который выкинул граф Волленбург. У него в обозе оказался еще один неожиданный союзник.
— Вот как? И кто на этот раз?
— Вот тут он превзошел себя. Вы слышали про фамилию фон Раухов — Берген?
Все притихли, пытаясь вспомнить.
— Это старинный род князей-электоров из Остланда, — прервал наши мучения настоятель. — Очень древний, и очень давно уже обедневший род.
— Гм. А причем тут Остланд? От провинции вроде бы голосует Хуго фон Гренсгебит. Или Стравински?
— Ни те, и не другие! Вы правы, что это самые могущественные люди Остланда, но регалии князей-электоров у них нет и никогда не было. Но, есть там еще местечко Штормарнштейн, где сидит некий Бурхарт Ойген фон Раухов-Берген... Именно этот род правил Остландом в незапамятные времена!
— Еще в Старой Империи?
— Да. Но они все помнят, эти фон Раухов, и мечтают вернуть!
— Ерунда, — громогласно заявил Рейсснер. — Все эти древние роды погибли в Великой войне. Если кто и остался — младшие сыновья внучатых племянников, седьмая вода...
— Ну, так или иначе, они, — фон Рауховы, и княжеская печать до сих пор валяется у них в сундуке. А древность этого рода не подлежит сомнению.
— И какую роль они сыграли на съезде?
— Произошло следующее. Коммандер Андерклинг, поставьте кубок на стол, ибо вы сейчас все прольете. Старик Бурхарт фон Раухов-Берген заявился на сейм «in person» и заявил о праве голосовать на выборах императора. Кесселям сразу стало понятно, что проголосует он за Волленбурга. Конечно, Кессели задали резонный вопрос — где его регалии? Это допуск до голосования, и иного — нет. Никакие перстни с печатками не заменят государственных символов Остланда — а это, как известно, Драконий лук, сгинувший в битве с демонами где-то на окраинах Империи две тысячи лет назад, По крайней мере, с тех пор про него ничего не было слышно и ни один из Рауховых ни разу его не демонстрировал публично...
Тут маг как-то очень весело заулыбался и подмигнул мне. Аббат, тем временем, продолжал, и по его виду стало ясно, что история подходит к кульминации.
— Конечно, представитель фон Кесселя заявляет, — мол, полномочия князя фон Раухов-Берген не подтверждены, и его голос не должен учитываться на голосовании. И тут князь — тадамм! Делает вот так ручкой, и валлеты вносят в зал Драконий лук! Все просто онемели!
Вот тут я тоже застыл как соляной столб. Литц со значением смотрел на меня.
— Неужели настоящий Драконий лук? — в изумлении воскликнул Рейсснер.
— Да, и тут, как вы понимаете, двух мнений быть не может — эльфийскую магию невозможно ни перепутать, ни подделать. Настоящий, старинный как череп Сигмара, лук из костей крыльев зеленого дракона, с древними письменами и магической аурой мощнее, чем крепостная стена Эбершрайка! Подлинность способен подтвердить любой мало-мальски сведущий маг!
— И что, и что дальше?
Моих офицеров настолько захватил рассказ аббата, что они начали нарушать приличия. Но тому, похоже, это даже нравилось. С наслаждением, как дорогое вино, смакуя каждую фразу, аббат продолжал, упиваясь нашим вниманием:
— Кессели, понятное дело, сразу поняли, что проиграли. Какой был скандал! Князья чуть не перерезали друг друга, но, хвала Свету и распорядителям сейма, все длиннее рыбной кости у них отобрали на пороге зала! В конце концов, Кессели встали, и с шумом покинули собрание. За ними ушли и все их сторонники. Так что Гетц фон Волленбург избран императором, можно сказать, единогласно!
— И что теперь будет? Как вы считаете, настоятель?
Аббат развел руками.
— Будущее, к счастью, скрыто от нас милосердной пеленой неведения. Кто знал, что мы окажемся осаждены в нашей обители прямо посреди вольного города Теофилбург! Наверное, если бы мы все ведали, что ждет нас там, впереди, то с отчаяния, не смогли бы дождаться своей доли, раньше срока покончив с земною жизнью и ее скорбями... Но, думается мне, господа, вам теперь нескоро придется вложить мечи в ножны! А пока, попробуйте вот этого вот вина! «Коммагена», пять лет выдержки. И непременно с сыром! И, у меня для вас сюрприз — недавно нам показали новую, доселе невиданную никем игру под экзотичным названием —"шашки"!
Ужин был окончен. Я в задумчивости сидел у камина, допивая бокал прекрасного монастырского вина, и глядя, как догорают в нем последние поленья, и медленно покрываются пеплом бордовые угли. Тепло от очага приятно сочеталось с согревающим действием «Коммагены». Подняв полупустой бокал, я с удовольствием посмотрел вино на просвет от огня, наслаждаясь его цветом. Уж даже и не помню, когда мне в последний раз доводилось пить из стеклянного бокала! Пять лет в монастырском подвале пошли вину только на пользу. Люди, почему-то, редко выдерживают даже половину этого срока...
