— Прекрасно, — язвительно сказал я. — Значит, могущество я уже обрел. Дело за малым — получить власть над миром.
— Совершенно верно. — Макс был убийственно серьезен. — Прекрасная формулировка. Власть над миром — именно то, что вам сейчас совершенно необходимо. Я, разумеется, имею в виду ваш персональный мир. Пространство, которое вас окружает. События, которые с вами происходят. Людей, с которыми вам приходится иметь дело. Все это должно быть в вашей власти и целиком к вашим услугам — как портсигар.
— Как портсигар, — эхом повторил я.
Удивительно, но мне было ясно, что он имеет в виду.
— До сих пор вы были просто участником событий. Ехали куда пошлют, делали что требуется, слушали что скажут, иногда верили, иногда — нет. Наблюдали, делали выводы, гадали, что происходит, пытались что-то понять — без особого успеха. И это к лучшему. Потому что в вашей ситуации нужно не понять, а решить, что происходит.
— Решить?
— Именно так. Решить и во всеуслышание объявить свою высочайшую волю. Твердо знать: как я скажу, так и будет. В смысле, как вы скажете. Это же ваша история. Вот и продумайте ее в деталях. Для начала решите хотя бы, зачем вам нужен ключ? И зачем он нужен вашему отцу. Что он собирается с ним сделать?
— Ну, тут и решать ничего не надо, — невольно улыбнулся я. — Он собирается открыть Дверь-в-Подвале. А я — посмотреть, что из этого выйдет.
— Так вот. — Для пущей убедительности Макс воздел к небу указательный палец. — Прежде чем посмотреть, что из этого выйдет, вы должны ответить на вопрос: а чего бы вам — вот лично вам — хотелось? Чего вы ждете от этой двери и от этого ключа? Только очень хорошо подумайте. Потому что, напоминаю, как скажете, так и будет.
— В любом случае для начала мне придется придумать, как добраться до оригинала, — вздохнул я. — Пока у меня в кармане только копия.
— Формулируйте иначе, — настойчиво сказал Макс. — На вашем месте я бы ничего не придумывал, а просто решил: хозяин ключа должен его мне отдать. И пусть бедняга сам изыскивает способ уговорить вас совершить эту сделку.
— Даже так? — изумился я.
— Только так. Только так второстепенный персонаж может стать автором собственной истории. Диктатором и тираном, который единолично решает, как будут разворачиваться события. Подобная рокировка мало кому удается, и в большинстве случаев это к лучшему. Но с вами разговор особый.
— Почему?
— Потому что вы умеете водить автобусы, — усмехнулся Макс. — Этого достаточно.
Сказав это, он спрыгнул с дерева и мгновенно растворился в темноте — только что был рядом, и нате, исчез. Я хотел было его окликнуть, но в последний момент передумал. Если уж я теперь сам должен решать, как все будет, вот мое первое решение: хватит с меня болтовни. Хочу назад, в Краков. В гостиницу. У меня там кофе, табак, прекрасная мягкая кровать и телефон. И, вполне возможно, Карл уже набирает мой номер. Самое время нам поговорить, а я сижу, как дурак, на берегу реки Вислы, и вокруг сплошной карродунум — прекрасное определение, звучит гораздо лучше, чем универсальное «черт знает что».
Я спрыгнул на землю и решительно пошел по освещенной редкими фонарями набережной к лестнице, ведущей наверх, в город, где призывно сияли окна домов, фары автомобилей, витрины и гигантская сине-зеленая неоновая надпись «Тяжелый свет Куртейна» над магазином осветительной техники.
Найти отель оказалось проще простого — я сразу же увидел башни Мариацкого костела, ориентируясь на них, вышел к Главному Рынку, обойдя площадь по периметру, обнаружил знакомую улицу — и voilá, никаких проблем.
Прихватив с собой кружку кофе со сливками, который снова благополучно обрел влажность, температуру и вполне сносный вкус, я отправился в свой номер. Зловеще хохоча, как Мефистофель в постановке любительского театра, извлек из кармана куртки портсигар. Теперь их у меня, надо понимать, два, спасибо доброму дяденьке Борхесу за идею хрёнира[38] — если бы я не знал, как это называется, вполне мог бы рехнуться, а так ничего, выдержал, устоял на ногах и даже не отказал себе в удовольствии поразмыслить о выгодах, которые можно извлечь из такой ситуации. Пока я наварил только две сигареты. Но что будет, если в один прекрасный день я вспомню, как прятал под кроватью чемодан с десятью миллионами евро?
Да-да, ехидно подхватил мой внутренний голос. А в кровати — девушку месяца из «Playboy». И еще парочку в ванной, чего мелочиться. По крайней мере, они помогут тебе потратить десять миллионов. Потому что ты, мой бедный друг, вряд ли способен придумать что-нибудь по-настоящему интересное.
Плевать, огрызнулся я. К черту интересное. Когда есть хоть малейший риск, что все твои фантазии немедленно овеществятся, придумывать надо что-нибудь простое и приятное. И полезное, конечно же. Десять миллионов, ладно, потом как-нибудь, под настроение. А сейчас мне просто позвонит Карл. Потому что нам есть о чем поговорить. У меня такие новости — он, бедняга, на ногах не устоит.
Я настежь распахнул окно, уселся на подоконнике с кофе, сигаретой и телефоном, который тут же послушно затренькал. Хорошо быть диктатором. И как я раньше справлялся?
— Привет, — сказал я трубке. — Ужасно рад тебя слышать. Ты даже не представляешь насколько.
— Лопаешься от новостей? — Я почти увидел, как Карл улыбается.
— И это тоже. К тому же я только что вернулся с прогулки по Карродунуму. То еще приключение.
— Откуда ты вернулся?
— Из Карродунума, — вздохнул я. — Так называлось поселение, существовавшее здесь задолго до начала строительства Кракова. Во втором веке или что-то вроде того. Фуфловое, прямо скажем, поселение, ни тебе памятников архитектуры, ни приятного досуга, только дремучий лес да огни на холме… Ладно, все это совершенно неважно. Важно, что теперь я снова в нормальном человеческом Кракове. И ты был мне нужен позарез — как мост. Как напоминание о том, кто я такой и откуда родом. Как единственный человек в мире, которому я могу рассказать про Карродунум.
— Спасибо за доверие, — серьезно сказал Карл. И помолчав, добавил: — Однако я не ожидал, что у тебя там настолько серьезная культурная программа.
— И не говори. Однако дело прежде всего. Я уже нашел бывшую хозяйку ключа. Она прекрасна, как наша Рената, только одевается по моде пятидесятых годов, как дамочки в хичкоковских фильмах, и это, скажу я тебе, нереально круто! Говорит, что родилась сто с лишним лет назад, но прожила гораздо меньше. Потому что когда у нее начинались трудные времена, она их проскакивала… Нет, я плохо объясняю. Жалко, ты не слышал, как Гражина сама рассказывает. В конце, правда, она любезно позволила мне считать эту историю ее фантазией. И принесла такие пирожки, что мне тут же стало все равно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
